2. Значение В.И. Данилова, сравнительно с двумя его ближайшими начальниками — Плотниковым и Борщевским — было невелико: он был простым исполнителем их воли.
На основании изложенного Революционный трибунал ПОСТАНОВЛЯЕТ: предать И.С. ПЛОТНИКОВА, С.И. КОГАН-ПЛОТНИКОВУ, Л. БОРЩЕВСКОГО И В.И. ДАНИЛОВА суду по обвинению в вышеописанных преступных деяниях.
Председатель Революционного трибунала А. СЕРГЕЕВ
Члены: БОРОЗДИН, И. АЛЕКСАНДРОВ
Верно: за секретаря (подпись).
С подлинным верно: и.д. казначея Петроградск[ого] окружного] военно-ценз[урного] отделения [К. Булатов]'[1244]
Приговор по делу Плотникова вынесли удивительно мягкий, что, по-видимому, свидетельствует о коррупции в военном руководстве Петрограда. 30 июня 1919 года И.С. Плотников, «принимая во внимание его революционную деятельность и 4 месяца предварительного заключения», приговорён Петербургским революционным трибуналом к отстранению «от ответственной советской работы на один год». Такой же приговор вынесен ближайшему помощнику Исаака Плотникова В.Л. Борщевскому. Супругу бывшего Главного комиссара Военного контроля коммунистку Софию Коган-Плотникову отстранили «от ответственной советской работы на 6 месяцев». Дело ответственного сотрудника УВК В.И. Данилова, ведавшего учётом и отчётностью по приёму и распределению конфискованных вещей, выделили из производства в виду ареста Данилова и его нахождения в Москве — «до выяснения причин ареста и возможности явки в суд»[1245].
Дальнейшая судьба была более благосклонна к старшему брату — Моисею Плотникову. До конца 1920 — начала 1921 года он находился преимущественно в Копенгагене в связи с руководством двумя вышеуказанными фирмами, а далее участвовал в попытке создания русского Merchant and Discount Bank в Лондоне (совместно с Московским купеческим банком). Но попытка оказалась неудачной, и по данным П.А. Бурышкина — из-за политических разногласий руководства: группа бывшего премьер-министра Г.Е. Львова считала возможным банковское обслуживание большевиков, а М.С. Плотников и члены правления от Купеческого банка отказывались по общим политическим соображениям[1246]. Тогда же М.С. Плотников обосновался с семьёй в Париже, где стал одним из организаторов и деятелей Русского торгово-промышленного и финансового союза[1247]. В 1930 году М.С. Плотников с семьёй переехал в Варшаву — новым его предприятием были какие-то две бумажные фабрики (возможно также — в связи с семьёй дочери Натальи, в замужестве Scwarecztajn — в датской транскрипции, но явно с польской). Умер М.С. Плотников в 1940 году в оккупированной Варшаве, там же в 1942 году умерла его жена, погибли в апреле 1945 года в Обергенсбурге (Бавария) Георгий Михайлович, Наталья Васильевна, Леля и Миша Плотниковы. Выжившая дочь хлопотала в июле 1946 года о наследстве в Дании, далее собиралась отбыть на постоянное жительство в Италию[1248]. Младший брат, Исаак Плотников, можно сказать, «бежал от приговора» в Красную Армию (согласно учётной карте числился там с 15 июня 1919 г. — т.е. в острый момент мятежа фортов Красная горка и Серая лошадь, подавлением которых руководил Иосиф Сталин). После Гражданской войны (с 1922 г.) И.С. Плотников — преподаватель Военно-политической академии им. Н.Г. Толмачева (основное место работы), Военно-хозяйственной и Военно-медицинской академий; в середине 1920-х — лектор Коммунистического университета им. Г.Е. Зиновьева, сотрудник экономического отделения НИИ при нём, преподаватель политэкономии в ЛГУ, член правления Географо-экономического исследовательского института при его географическом факультете, преподаватель диамата в ЛГПИ и социально-политических наук в Военно-медицинской академии, заведующий экономической секцией научного общества марксистов[1249]. Согласно учётной карточке командно-административного состава Красной Армии середины 1920-х годов— беспартийный. Автор ряда работ по политэкономии и истории экономических учений (наиболее значительная — монография о меркантилизме). Бригадный комиссар, старший руководитель кафедры политэкономии Военно-политической академии им. Н.Г. Толмачева, приговорён 19 декабря 1936 года к ВМН (партийность не указана)…[1250]
Ленин, прекрасно зная историю буржуазных революций, страшно боялся военной диктатуры. Сразу после прихода к власти он провёл через II Всероссийский съезд Советов, легитимный только для большевиков, назначения в новое правительство таким образом, что все министерства (теперь — народные комиссариаты) возглавлялись одним человеком (наркомом), и лишь во главе единственного ведомства, — коллективное руководство, в котором признанный абсурд, поставил комитет в составе трёх человек. Членами этого комитета он назначил людей самых завистливых, политически несамостоятельных и недалёких. С одной целью — максимально ослабить военную верхушку. Генеральская оппозиция в этот период гнездилась в Могилёве (Ставка Верховного главнокомандующего) и Военмине (Петроград). Крыленко героически подавил очаг контрреволюции в Ставке, а пришедший к власти в военном ведомстве заместитель наркома Подвойский даже не смог понять, куда ему ехать: Военное министерство располагалось в Петрограде более по 15 адресам. Результатом стало недовольство членов Совнаркома высшим военным руководством, и персонально Подвойским, уже в ноябре 1917 года. Наиболее активным в критике оказался Лев Троцкий, который уже тогда рвался в военное ведомство, хотя он впоследствии бессовестно врал в своих «воспоминаниях»: встать во главе Наркомвоена его-де уговорили Ленин и Свердлов.
В феврале 1918 года были налицо результаты, достигнутые руководством Наркомвоена и её лидера Подвойского: реальной армии нет, сколько-нибудь реальной вооружённой силы — тоже нет. Зато на стол основателя и лидера партии большевиков регулярно ложились «докладные записки» высших военных руководителей с жалобами друг на друга. Вероятно, Ленин, если бы мог, собрал бы их всех в СНК, опоздал, приоткрыл дверь и кинул «лимонку». (Но с кем тогда бы остался? С Александром Васильевичем Колчаком? С Антоном Ивановичем Деникиным?) Но тогда следовало заодно перебить половину Совнаркома: фантастический прожект Подвойского по реорганизации аппарата военного управления в составную часть ВСНХ, предвосхитивший идею Совета труда и обороны, как это ни парадоксально, находился в русле общей политики Совнаркома, ряд членов которого после прихода к власти начали от великого ума реализовывать на практике теоретические выкладки Ленина из его работы «Государство и революция». К счастью для Ильича, его коллеги по Совнаркому быстро учились у старых спецов, особенно в результате знакомства с финансовой документацией: как доказала политическая практика, чутьё у них было отменное.
В феврале — марте 1918 года в связи с угрозой оккупации Советской России германскими войсками высшее большевистское руководство — В.И. Ленин, Я.М. Свердлов, Л.Д. Троцкий — пересмотрело собственные представления о военной политике и окончательно приняло «новый курс» (выражение М.А. Молодцыгина) — курс на строительство массовой регулярной Красной Армии.
В условиях, когда в феврале к созданию собственных вооружённых формирований приступили левые эсеры, руководство Наркомвоена должно было строить свою — «пробольшевистски настроенную» Красную Армию. Дальнейшее бездействие высшего военного руководства, и прежде всего и.д. наркома Н.И. Подвойского, стало нетерпимо. Однако мнения высших большевистских лидеров о том, кто должен возглавить формирование новой вооружённой силы, разделились. Первый удачный (по замыслу) шаг в этом направлении сделал Я.М. Свердлов, разработавший план создания первого в советской истории военно-политического и оперативно-стратегического центра — Комитета революционной обороны страны. Однако планы Свердлова не были реализованы в полном объёме: созданный в итоге Комитет революционной обороны Петрограда не отвечал задачам, поставленным перед ним председателем Президиума ВЦИК.
3 марта из кадровых военных был создан (по инициативе В.И. Ленина) Высший военный совет, во главе которого была поставлена коллегия из военного специалиста и политических комиссаров правящих партий — большевиков и левых эсеров. Высший военный совет вобрал в себя черты и партийного центра, и профессионального органа из кадровых военных. Совет фактически встал над коллегией Наркомвоена для проведения курса на строительство массовой регулярной Красной Армии. Большинство членов коллегии приняло решение в интересах дела продолжать исполнение своих обязанностей; лидеры коллегии Н.В. Крыленко и Н.И. Подвойский демонстративно подали в отставку и получили её. Высший военный совет в историографии ошибочно трактовался как оперативно-стратегический орган, на деле же это был непосредственный предшественник Реввоенсовета Республики, отличающийся от РВСР только компетенцией (последняя не выходила за рамки военного ведомства) и соотношением партийных организаторов и военных специалистов. Как ни противился председатель Совнаркома приходу в военное ведомство Троцкого, Ленин всё же был вынужден пустить козла в огород: назначил Льва Давидовича наркомом и председателем Высшего военного совета. Но при этом Ленин продолжил гнуть свою линию: обставил одного из «лучших пролетарских вождей» своими сторонниками в Высшем военном совете, поставив перед ними одну-единственную цель — следить за Давидовичем. В параллель Троцкому и его Наркомвоену Ленин образовал Революционный военный совет Восточного фронта, вторым Главкомом назначил Вацетиса — по двум причинам: во-первых, бывший полковник выручил его во время левоэсеровского выступления в июле, во-вторых, в Николаевской академии Генштаба был по успеваемости троечником, латыш, и потому без связей в старом генералитете. К тому же наивный в политике. Словом, подходил полностью.
