Вслед за этим и в Корее новый генерал-губернатор Угаки Кадзу-сигэ (1868-1956; исполнял обязанности в 1927 и 1931-1936 гг.) ввел военное положение. Был принят закон о контроле над корейской промышленностью, которая теперь должна была работать на нужды японской обороны. Между тем объявленное «новое правление» пока еще не означало повсеместного подавления и уничтожения всего корейского. Говорилось о предоставлении корейцам в будущем некоей автономии. С 1933 г. в провинциях были созданы выборные органы местного самоуправления, имевшие ограниченные полномочия. Подобно Японии, в Корее тоже начался промышленный рост. В правление генерал-губернатора Угаки было создано более 1 300 новых оборонных предприятий; росло число корейских предпринимателей и рабочего класса. Наиболее интенсивно японцы развивали промышленность северной части Кореи, более богатой полезными ископаемыми. Именно там впоследствии рабочее движение получило наибольшее развитие.
Но в конце 1930-х годов японская политика в Корее изменилась. Новая провокация японцев 7 июля 1937 г. у моста Лугоуцяо у южных границ Маньчжоу-го стала поводом для начала тяжелой и затяжной японо-китайской войны. С началом войны Япония повела жесткую политику, направленную на искоренение любых проявлений национально-патриотического движения, уничтожение корейской культуры и корейской нации как таковой.
Однако в 1920-1930-е годы корейцы еще имели возможность легальными и нелегальными путями бороться за независимость своей родины, не покидая ее пределов. Каковы же были основные направления деятельности корейских патриотов внутри страны?
§ 2. Основные направления движения за независимость внутри страны
Как уже отмечалось, рескрипт 1919 г. о начале «культурного правления» позволял корейцам иметь доступ к средствам массовой информации. Поэтому уже в начале 1920 г. было основано несколько ежедневных корейских газет. Ориентированная прояпонски «Сиса синмун» («Газета о текущих событиях») закрылась менее чем через год после гибели ее основателя Мин Вонсика, убитого 16 февраля 1921 г. в Токио. Другие две газеты, старавшиеся отражать на своих страницах корейские национальные интересы, смогли преодолеть трудности издания в условиях японского колониального режима и являются популярнейшими газетами Южной Кореи и в наши дни.
Первый номер «Чосон ильбо» («Корейский ежедневный вестник») вышел 5 марта 1920 г. Поначалу газета занимала нейтральную позицию по отношению к японскому колониальному режиму в Корее, но уже с августа 1920 г. появились первые статьи умеренно критического содержания. На протяжении двадцатилетней деятельности газеты среди ее директоров были такие известные борцы за независимость, как Чо Мансик (1882-?; в должности с 1932 г.), сыгравший важную роль в развитии уже освобожденной Кореи.
Газета «Тона илъбо» («Восточноазиатский ежедневный вестник») стала выходить с 1 апреля 1920 г., т.е. на месяц позже «Чосон ильбо», но оказалась радикальнее своей предшественницы. Почетным директором газеты стал знаменитый реформатор прояпонской ориентации конца династии Ли — Пак Ёнхё (1861-1939), не отказавшийся от сотрудничества с японцами. Однако это не помешало «Тона илъбо» выражать интересы корейского народа и пропагандировать демократические принципы. С 1931 г. на страницах газеты была развернута кампания по повышению образовательного и культурного уровня простого народа, получившая название «пы на-ро-ды»: по корейской транскрипции русского словосочетания — «в народ». В 1933 г. газета опубликовала новые унифицированные правила корейского правописания, в 1936 г. освещала выступления корейских спортсменов на Берлинской олимпиаде. Начиная с 1936 г., газета несколько раз находилась под угрозой закрытия. По распоряжению японских властей, 10 августа 1940 г. издание «Тона илъбо», так же, как и «Чосон илъбо», было прекращено. (Обе газеты возродились уже после освобождения Кореи.)
Вторым аспектом борьбы за независимость стала попытка возрождения национального высшего образования. В феврале 1922 г. в рамках политики «культурного правления» японская администрация издала приказ об образовании в Корее, согласно которому корейцы теперь могли основывать частные высшие учебные заведения. В ноябре 1922 г. было создано «Общество за учреждение корейских народных высших учебных заведений» во главе с Ли Санчжэ (1850-1929), в свое время одного из лидеров «Общества независимости», представителя протестантских религиозных кругов, и даже началась кампания по сбору средств. Однако по разным причинам, в том числе и объективного характера, деньги собрать не удалось. В то же время японцы сами решили продемонстрировать свои «добрые намерения» и в 1924 г. основали Столичный Имперский университет (Кёнсон чегук тэхак) с двумя основными факультетами — юридическим и медицинским, на которых большую часть студентов составляли японцы. (После освобождения Кореи Университет стал основой для создания главного государственного высшего учебного заведения Южной Кореи — Сеульского государственного университета.)
Несмотря на то, что корейцам так и не удалось сразу основать собственные высшие учебные заведения, в стране существовали частные специальные школы, необходимые в первую очередь японской администрации для подготовки профессиональных кадров. Некоторые из них временно получили статус высших учебных заведений. Например, в середине — второй половине 1930-х годов такой статус имела Посонская специальная школа в Сеуле, основанная в 1905 г., которой с 1910 г. управлял патриарх религии чхондогё Сон Бёнхи (1861-1922). (После освобождения на базе Посонской специальной школы был создан крупнейший частный вуз Южной Кореи — Университет Коре.)
Приказ об образовании 1922 г. также разрешал корейцам открывать частные вечерние школы. Именно в рамках движения за повышение образовательного уровня масс через вечерние школы в начале 1930-х годов развернулось движение «в народ».
Многочисленные школы, основанные протестантскими миссионерами, также внесли свой вклад в сохранение и развитие национального самосознания корейцев.
В качестве третьего направления движения за независимость в Корее как раз выделяют деятельность религиозных организаций. И здесь прежде всего следует сказать о многочисленных национальных религиях, появившихся в годы колониального закабаления Кореи и проповедовавших идею исключительности Кореи, ее отличия от окружающих стран, а значит — и права на самоопределение.
Самой большой популярностью среди «новых» корейских религий пользовалось чхондогё — «учение Небесного пути». Религия чхондогё вела свое происхождение от революционного по сути, антияпонского учения тонхак и ее лидеры были одними из организаторов Первомартовского движения. На день третьей годовщины Первомартовского движения, 1 марта 1922 г., руководство чхондогё запланировало проведение очередной демонстрации, с тем чтобы поднять вторую волну движения за независимость. Заранее был подготовлен текст новой Декларации самостоятельности и независимости. Однако последователям чхондогё не удалось реализовать своих намерений. В 1922 г. умер патриарх религии Сон Бёнхи (1861-1922). Несмотря на то, что он еще задолго до своей смерти передал руководство новому главе религии Пак Инхо (1855-1940), с начала 1920-х годов чхондогё стала дробиться на отдельные «секты» и группировки, число которых доходило до 21. Это отразилось на степени эффективности религиозно-патриотической деятельности чхондогё. Тем не менее, к концу 1930-х годов в Корее насчитывалось около 80 тыс. последователей этой религии.
В начале XX столетия в Корее образовалась религия чынсангё («учение Чынсана»)[254]. Чынсан — литературный псевдоним ее основателя Кан Ильсуна (1871-1909), «верховного божества, сошедшего на землю в человеческом теле» в лучшее место на земле — Корею. Религия чынсангё стала активно распространяться только с 1910-1920-х годов, также не избежав процесса сектообразования.
В 1916 г. выходец из крестьян Со Тхэсан (мирское имя — Пак Чунбин; 1891-1943) основал особый корейский «буддизм круга» (вон-пулъгё), проповедовавший «активный жизненный буддизм». Появление особой «корейской» версии буддизма стало реакцией на действия японской колониальной администрации, направленные на распространение японского буддизма в Корее.
Однако, несмотря на интенсивный процесс образования «новых» корейских религий, отражавший рост национального самосознания корейцев, наиболее популярным оставалось христианство[255], поддерживаемое посредством активной деятельности и финансовых средств протестантских (главным образом, американских) и католических миссионеров. К концу 1930-х годов в Корее насчитывалось около 500 тыс. корейцев-христиан. Посещение христианских церквей, помимо удовлетворения религиозных потребностей, давало корейцам доступ к образованию, медицинскому обслуживанию. Многие получили возможность отправиться в США. Христианские религиозные собрания нередко служили легальным местом проведения национально-патриотической работы[256].
