В Вене на объявление Ланчинского о заключении мира император отвечал: «Равно как мы всегда охотно принимаем участие во всем, что к удовольствию и пользе царя, вашего государя, происходит, так и в нынешнем случае сорадуемся о сем счастливом сукцессе и впредь желаем от сердца царю, вашему государю, продолжения всяких благополучий». Тут все это было сказано внятно. Но иное произошло на другой аудиенции, когда Ланчин-ский уведомил Карла VI, что Петр принял императорский титул. «Я, – пишет резидент, – вшед в камору аудиенции и учиня три обыкновенные поклона, начал речь, преднаписанную мне в указе, и оную отправил гораздо вслух от слова до слова, примечая тем же временем, какую мину его величество показать изволит; но ничего переменного не усмотрел, и его величество, по своему обычаю, изволил стоять при столе неподвижно, и мою речь спокойно выслушал, и потом изволил мне ответствовать, но толь невнятно и толь скоро, что я ни слов, ни в какую силу не выразумел; но не мог я требовать у его величества экспликации, для того что многие примеры есть, что когда в чем не изволит себя изъяснить, то и повторне невнятно же ответствовать обык, и в таковых случаях чужестранные себя адресуют к имперскому вице-канцлеру». Вице-канцлер все извинялся, что не имел времени говорить с цесарем; другие министры отмалчивались; между ними была рознь; одни говорили, что лучше заранее признать титул и тем одолжить царя, нежели со временем последовать примеру других, что первенство между императорами все же останется за цесарем Священной Римской империи. Другие говорили, что если признать императорский титул царя, то и король английский потребует того же под предлогом, что англичане издавна свою корону зовут императорскою (the imperial crown), а потом и другие короли, у которых несколько королевств, будут искать того же; таким образом императорское отличие уничтожится. Придворный поэт Невен (Newen) подвергся преследованию и насмешкам за то, что по поводу Ништадтского мира написал стихи в честь Петра, которого назвал августейшим. В конце 1721 года отправлены были от цесаря две грамоты к новому императору, и обе с старым титулом. Решение дела было отложено.
Из Дрездена князь Сергей Долгорукий доносил, что саксонские министры хотя и рады, что король их включен в Ништадтский договор, однако можно было заметить, как сильно завидовали они выгодным для России условиям мира. Флеминг рассказывал Долгорукому подробно историю предложения о разделе Польши: по его словам, в марте месяце 1721 года приехал в Дрезден жид Леман и от имени прусского короля предлагал королю Августу разделить Польшу; король велел говорить с жидом Флемингу, который сказал ему, что дело состояться не может и чтоб он не смел больше об нем говорить. Между тем из Дрездена дали знать саксонскому министру при прусском дворе, чтоб осведомился у самого короля, приказывал ли он жиду Леману сделать подобное предложение. Фридрих-Вильгельм отвечал, что удивляется, почему предложение жида принято так странно в Дрездене, и желает повидаться с Флемингом. Тот отправился в Берлин. Король сам ничего с ним не говорил, но Ильген спросил: не саксонское ли правительство поручило жиду Леману предложить прусскому королю раздел Польши? Флеминг отвечал, что нет, но что жид приезжал с этим предложением в Дрезден от имени прусского короля. Ильген спросил: а что думает Флеминг о проекте разделения Польши, который Леман подал цесарскому двору чрез посредство герцога бланкенбургского? Флеминг отвечал, что ничего не знает о проекте; тогда Ильген прочел ему копию проекта и сказал, что об нем сообщено ими царю, который отвечал, что дело состояться не может; император отвечал то же самое. Призвали жида Лемана, который вошел с трепетом и со слезами; пригласили русского посланника графа Головкина, и Ильген спросил жида: откуда пришла ему мысль предлагать раздел Польши? Жид отвечал: «Господь бог послал мне ее на разум, и я вознамерился наказать поляков, как самых дурных людей в целом свете».
Но в Петербурге не хотели довольствоваться этим объяснением. «Сами вы высокопросвещенно рассудить извольте, – писал Петр королю Августу, – что никто этого не может почесть за вымысел таких бездельных людей, которые, кроме торгу, ничего не привыкли предпринимать. Никто этому не поверит и потому еще, что, к великому нашему удивлению, жиды в столь важном деле не только не спрошены насчет подробностей, не арестованы и розыску не подвергнуты, но, как слышим, Леману вся вина отпущена без малейшего наказания. Мы, ваше королевское величество, дружебно просим, дабы вы помянутых жидов Лемана и Мейера повелели взять за арест и учинить им в присутствии князя Сергея Долгорукого инквизицию и по исследовании сего дела нам над оными преступниками и над их наставниками надлежащую сатисфакцию дать, дабы, на то смотря, другие впредь в такие важные дела без указу вступать и нас с соседственными государствами, особенно же с Речью Посполитою, ссорить и великими государями так играть не отваживались».
Жиды были арестованы, подвергнуты допросу и показали, что никто им такого поручения не давал, а придумали они сами потому, что Леман имеет много должников в Польше и надеялся, что посредством раздела ее легче получит свои деньги.
Между тем русские министры при иностранных дворах давали великолепные пиры и праздники по поводу мира. Приготовлялась праздновать и старая Москва, куда к концу года отправился двор: 18 декабря новый император торжественно вступил в древнюю столицу царей и в Успенском соборе благодарил бога за мир, который дал России море и обезопасил новую приморскую столицу; маскарады, фейерверки, иллюминации, езда по улицам в великолепно украшенных морских судах, поставленных на сани, ознаменовали московские празднества. Но Петр недаром отвечал Сенату в Троицком соборе, что, надеясь на мир, не надлежит ослабевать в воинском деле: среди праздников шли приготовления к походу – на восток, к Каспийскому морю.
I. В 1717 году между английским духовенством обнаружилось движение для соединения англиканской церкви с восточною православною. При этом движении, разумеется, не могла быть обойдена православная Россия с ее великим царем, и двое епископов, Иеремия Колльер и Архибальд Кампбелл, обратились к Петру с следующим письмом из Лондона (8 октября 1717 г.):
Serenissima Majestas,
Nuper per Archimandritam Archiepiscopi Thebaidos Londini comitem, nobis innotuit, Majestatem Tuam pro summa benignitate res nostras propius aspexisse, et conatui nostro Ecclesiis Graecis et Britannicis coalescendis, favisse, ultroqiie in se recepisse, Articulos ex utraque parte concessos, ad quatuor Patriarchas Orientales perferendos, curaturam. Nos tali honore ex insperato dignati, officii nostri esse duximus, Majestati Tuae gratias quam maximas humillirne agere: Et cum tanto Principi cordi est dissidiis sopiendis, et concordiae inter Ecclesias revocandae, operam navare, speramus rem ad felicern exitum perductum iri. Fatemur quidem, mutationes quasdam tarn Religionern quam Rempublicam spectantes, partes nostras ad paucos redegisse: sed поп latet Majestatem Tuam Jus Fasque non semper pluribus adesse, nec suffrages colligenda. Coepta Majestatis Tuae tarn pietate insignia, prospero rerum cursu rependantur: Diu laetus terris intersis, Tibi ipsi et subditis felix; ac tandem, Gloriae et dierum satur, ad fastigium altius evehendus.
Hoc animitus in votis habent Majestatis Tuae maximo cuitu deditissimi Jeremias Collierius Episc.
Archibaldus Gampbell Episcopus.
Канцлер Головкин получил следующее письмо:
Mon Seigneur,
J'ay l'honneur de vous ecrire a present sur la recommandation du reverend pere Gennadius Archimandrite de l'Eglise d'Alexandrie mon tres cher ami, qui depuis son retour d'Hollande m'a informe qu'il avoit communique non seulement a votre Excellence, mais aussi a sa Majeste Csarienne mon desir d'entrer en communion avec l'Eglise Grecque, et d'avoir mes Ordres Sacres confirmes par une autorite Catholique et Apostolique. Il est vray, Mon Seigneur, que je demandais cette grace au reverendissime Arsenius Archeveque et Metropolite de Thebais, qui pour son humilite, piete et autorite dans l'Eglise Catholique j'avois en grande veneration. Votre Excellence me permettra de vous donner les raisons qui m'y ont porte. Il me paroit que l'Eglise Anglicane n'etoit ni virtuellement, ni actuellement en communion avec aucune part de l'Eglise Catholique, ni avec aucune Eglise qui a une succession reguliere des Eveques et des Pretres derivee des Apotres, ou par la Participation de la S. S. Eucharistie, ou par des lettres communicatives selon l'usage de l'Eglise Ancienne; et ayant de plus examine et considere l'autorite des Eveques et Pretres de cette Eglise, elle me paroissoit plutot humaine et politique, que vraiment Ecclesiastique, Apostolique et Divine. Ce qui me fit ardemment desire que s'il y avoit quelque defaut ou manquement dans les ordres Sacres que j'avois recus, il pouvoit etre supplee et rectifie par une autorite Catholique et Apostolique, et que je pourrois etre recu en Communion avec l'Eglise Grecque comme etant plus Catholique que celle des Latins, et plus exempite des innovations que l'Eglise Latine a fait dans la religion Chretienne: c'est pourquoi je demandais cette grace du reverendissime Arsenius, ce qu'il m'aurait accorde s'il n'avait ete empeche par des accidens dont il n'est pas necessaire d'incommoder Votre Excellence. J'ay toujours pourtant le meme desir de rentrer dans l'union de l'Eglise Catholique, pourvu que cela se pourrait faire sur des principes et conditions vrayement catholiques, et par des moyens propres et regulieres selon la pratique de l'Eglise Catholique et Ancienne en de telles occasions, et j'ay raison de croire qu'il y a bien des autres icy, qui souhaitent la meme chose avec moi. Et je prend la liberte de representer a Votre Excellence cette affaire sur le rapport qu'on m'a fait de votre grande bonte et zele pour l'Eglise Catholique et le bien des ames, dont vous avez donne les marques par les bons offices que vous avez rendu au reverend Pere Gennadius. Ce m'etait aussi un grand plaisir d'entendre que Sa Majeste Csarienne avoit pris les souffrances de lEglise Grecque tant a coeur, et qu'il avoit envoye le reverendissime Arsenius en Moscovie avec tant de marques de sa favour et protection royale; et que de son affection paternelle pour l amp; bien spirituel de ses sujets qui sont icy, il avoit donne ordre de pourvoir une maison ou chapelle, ou le reverend Gennadius pourrait celebrer les offices divines a leur profit et consolation spirituelle. Et comme les actions grandes et glorieuses que Sa Majeste a fait et les travaux infatigables qu'il a pris de faire cultiver a son peuple tous les arts liberaux et mechaniques, et de planter en son pays la politesse, ont rendu son nom illustre dans tout le monde, et le font meriter le nom de Grand et de Heros beaucoup plus que ne faisait Alexandre ou les autres heros de l'antiquite; aussi je supplie tres humblement le Grand Dieu de le faire encore plus grand et glorieux en l'inspirant un zele veritable et chretienne pour le bien de l'Eglise Catholique. Et assurement un prince si grand et magnanime peut faire beaucoup pour l'honneur de notre Seigneur Jesus Christ, pour l'interet de son Eglise (qui est son royaume sur la terre) pour faire agreer les differences qui ont depuis si longtemps dechirй et divise l'Eglise, et pour restorer cette union qui doit etre entre tous les membres de Jesus Christ. Votre Excellence me permettra encore de l'informer que j'ay deja commence avec une petite et pauvre congregation de celebrer (quoique d'une maniere secrette) l'Eucharistie sacre par une liturgie plus catholique et plus conforme aux anciennes, que celle dont on use a present dans l'Eglise icy, et de faire revivre l'ancienne discipline de l'Eglise tout a fait negligee parmi nous, et que je tache de composer une liturgie encore plus parfoite selon les plus anciennes liturgies Grecques, mais pour accomplir un tel oeuvre il me faudrait d'assistance et aussi d'appuy pour en pouvoir user en publique. Mais je me confie dans la protection de Dieu Tout puissant, qu'il suscitera des fauteurs et fournira les moyens necessaires pour me mettre en etat de finir avec son aide l'ouvrage qu'il m'a donne a faire a la gloire de son saint nom, le bien de cette Eglise et l'avancement de l'union catholique. C'est a ce bon Dieu et a son protection et benediction celeste que je recommande Votre Excellence, etant avec beaucoup de respect.
