Переговоры
Поскольку поражение теперь представлялось неизбежным, командиры гарнизона Акры стали зондировать почву для переговоров, хотя сражение при этом продолжалось с неослабевающей силой. Хронология и подробности капитуляции Акры беспорядочны. Возможно, аль-Маштуб и Карагуш открыли переговоры еще 4 июля, и тогда неправильно приписывать Ричарду больше заслуг, чем Филиппу, в успешном завершении осады. Именно совместная мощь армий Анжу и Капетингов в конце концов подчинила Акру. Очевидец из числа крестоносцев так описывал ситуацию, в которой оказались мусульмане: «Они боялись того, что видели, когда весь мир пришел, чтобы их уничтожить; они видели разрушенные стены, пробитые и рухнувшие, видели своих людей ранеными, убитыми, разрубленными на куски. В городе оставалось 6000… но этого было мало».
Мусульманин в лагере Саладина в это же время отметил, что «гарнизон Акры посмотрел в лицо смерти». Опасаясь, что их истребят до последнего человека, если город будет взят штурмом, мусульмане выбрали капитуляцию и жизнь. Примерно 6 июля Ричард и Филипп разрешили мусульманским послам покинуть город, чтобы они могли обсудить условия перемирия с Саладином, но договориться не удалось. Султан все еще лелеял надежду на то, что полного разгрома удастся избежать. Был составлен план внезапной ночной вылазки городского гарнизона, но он был выдан христианам перебежчиком — мамлюком из армии Айюбидов. Предупрежденные о нападении, крестоносцы выставили дополнительную стражу, и, хотя войска Саладина провели всю ночь с оружием в руках, никакого прорыва позиций франков так и не произошло. В это же время к мусульманам прибыло немалое сирийское подкрепление, активизировав мысли о последней отчаянной контратаке.
Но лидеры крестоносцев — Ричард и Филипп — уже не сомневались, что одержали верх. В последующие дни они заняли железную позицию, отклоняя любые предложения, не удовлетворяющие их честолюбивым требованиям. Степень участия Саладина в этих переговорах не вполне ясна. Мусульманский очевидец всячески постарался отделить его от процесса, поддерживая ауру непобедимости султана. Было сказано, что, получив проект согласованных условий, Саладин «выразил глубокое неодобрение», но, несмотря на его осуждение любой капитуляции, Акра стремительно сдалась. А христианский очевидец утверждает, что Саладин «согласился на капитуляцию города, когда защищать его стало невозможно», и поручил его командирам «добиться наилучших условий». Маловероятно, что короли крестоносцев пошли бы на мирные переговоры, не имея твердой уверенности, что султан будет соблюдать достигнутое соглашение.[283]
В любом случае 12 июля 1191 года была достигнута договоренность, завершившая осаду Акры. Город и все его богатства переходили франкам, которые обязались сохранить жизни находившимся в городских стенах мусульманам. Гарнизон города останется в заложниках до выполнения других условий сделки: выплаты 200 тысяч золотых динаров, возвращения захваченной в Хаттине реликвии — частички Истинного креста и освобождения 1500 франкских пленных «простого происхождения», а также от 100 до 200 поименно названных аристократов. Уступки такого масштаба говорили о безусловной победе латинского христианства.
После почти двухлетней ожесточенной борьбы сражение за Акру завершилось не безумным кровопролитным грабежом, а неожиданным миром. Когда условия перемирия были согласованы, по христианским армиям был отправлен глашатай, чтобы возвестить о немедленном прекращении военных действий и о том, что «нельзя ни делать, ни говорить ничего, что могло бы оскорбить или спровоцировать турок, не следует больше стрелять по стенам и по туркам, которые могут показаться на них». Странное спокойствие воцарилось в Акре и ее окрестностях. Христиане с любопытством наблюдали, как турки ходят по вершине городских стен. Ворота города наконец распахнулись, и гарнизон вышел, чтобы сдаться. Наблюдавшие за этой сценой крестоносцы были в немалой степени удивлены. Оказалось, что безликие противники последних месяцев — вовсе не толпа дикарей, а «люди, обладающие достойным восхищения мастерством и исключительной отвагой… не сломленные несчастьями. Их лица оставались решительными». Некоторые франки показали меньше самообладания, оплакивая осквернение «разрушенных церквей Акры» руками людей «проклятой расы», но в целом капитуляция шла без сцен насилия.[284]
Как и их мусульманские противники, участники Третьего крестового похода проявили в Акре удивительную стойкость, поддерживая осаду и в испепеляющую жару, и в пронизывающий холод. Их не сломил ни голод, ни болезни, ни беспрерывные сражения. Тысячи, возможно, даже десятки тысяч людей нашли свою гибель во время этой осады — точный подсчет потерь невозможен. Во всяком случае, среди знати, чью жизнь и смерть легче проследить, потери оказались беспрецедентными: патриарх, шесть архиепископов, двенадцать епископов, около 40 графов и 500 других представителей аристократии. Короли Англии и Франции не начинали эту борьбу, но активно участвовали в ее успешном завершении. До их прибытия воюющие стороны зашли в тупик. Ресурсы и новая энергия, которую Ричард и Филипп привнесли в борьбу, склонили чашу весов в пользу крестоносцев. Это была победа, которую оба монарха по праву считали своей. Когда гарнизон разоружили, они вошли в город, чтобы потребовать свой приз.
Еще на Западе Ричард и Филипп договорились, что все свои приобретения на Святой земле будут делить поровну. Поэтому их флаги вместе взвились над Акрой. Ричард занял королевский дворец и взял под стражу аль-Маштуба и половину пленных, а Филипп потребовал для себя прежнюю резиденцию тамплиеров, а также Карагуша и оставшихся пленных. При этом и у других крестоносцев осталось мало возможностей утолить свою жажду наживы. В попытке утвердить свои королевские права Ричард сорвал со стены знамя герцога Леопольда V Австрийского, крестоносца, прибывшего в Акру в апреле. Этот пример историки часто приводят как свидетельство грубости и несдержанности английского монарха. Впоследствии Ричард, конечно, сожалел о недобрых чувствах, порожденных этим эпизодом, но в то время его ум был занят защитой своих неотъемлемых прав, и его обращение с Леопольдом вызвало молчаливое одобрение Филиппа. Среди крестоносцев, разумеется, были недовольные жалкой добычей, но для большинства вкус жизни, теперь свободной от ежеминутной угрозы смерти, был сладок. Люди вошли в Акру «с танцами и радостью». Теперь, как заметил один латинский очевидец, «они могли наслаждаться жизнью и наконец отдохнуть». В действительности довольно скоро большинство из них погрузились в обычные для военных людей радости — спиртное, азартные игры, проститутки.[285]
Захват Акры никоим образом не означал завершения Крестового похода, но это был важный шаг к возвращению христианам Святой земли. В какой-то мере это было потому, что порт теперь становился береговым плацдармом для христианского Запада. Однако понятию об Акре как «воротах в Палестину» не следует придавать слишком большое значение. Тир, расположенный севернее, все время оставался в руках латинян и, если бы Акра не пала, мог стать второстепенным плацдармом на левантийском материке. Истинная важность падения Акры заключается в другом.
Египетский флот Саладина, жемчужина его вооруженных сил, стоял на якоре во внутренней гавани города. Основная часть флота султана, осуществлявшего снабжение города — всего около семидесяти судов, — постепенно оказалась в ловушке в окруженном порту. Теперь этой армадой овладели крестоносцы, что значительно усилило их военно-морское могущество и одним ударом положило конец мечтам Саладина оспорить господство христиан на Средиземном море. На протяжении всей оставшейся части Третьего крестового похода франки обладали безоговорочным господством на море.
Захват Акры имел и менее осязаемые последствия. Он существенно поднял моральный дух латинян. Вероятно, после этого крестоносцы наконец поверили, что самое страшное осталось позади, что ужасы 1187 года, Хаттина и Иерусалима уже в прошлом и у них есть шанс одержать верх в священной войне. Задача направить эту крепнущую уверенность в нужное русло — к захвату Святого города — выпала на долю Ричарда I и Филиппа-Августа.
В противоположность этому Саладин очутился перед куда более безрадостной реальностью. На протяжении двадцати одного месяца он безраздельно посвящал себя Акре, собирал ресурсы по всей своей великой империи, чтобы защитить город. Раньше, ведя джихад, султан неизменно выказывал нежелание связываться с изнурительными реалиями осадной войны. Но здесь, в Акре, он стоял насмерть. И, столкнувшись с вроде бы бесчисленными армиями Третьего крестового похода, потерпел неудачу. В критические моменты — осенью 1189 года и летом 1190 года его командованию не хватило решительности. Кроме того, он был физически ослаблен болезнью. Все время, проведенное в Акре, он отчаянно старался собрать достаточные людские силы и ресурсы, отвлекаясь на другие нужды империи и на необходимость защищать Сирию от немцев, и весь этот период он не прекращал стремиться к пробуждению, оживлению мусульманского мира, уставшего от долгих лет священной войны.
