Ворошилов: Работать будем до 4-х часов.
Голоса: Перерыв устроить, чтобы покурить.
Ворошилов: Объявляю перерыв на 10 минут…
Ворошилов: Нужно будет раздать стенограмму, как у нас было принято.
Блюхер: Нам сейчас, вернувшись в войска, придется начать с того, что собрать небольшой актив, потому что в войсках говорят и больше и меньше, и не так, как нужно. Словом, нужно войскам рассказать, в чем тут дело.
Сталин: То есть, пересчитать, кто арестован?
Блюхер: Нет, не совсем так.
Сталин: Я бы на вашем месте, будучи командующим ОКДВА, поступил бы так: собрал бы более высший состав и им подробно доложил. А потом тоже я, в моем присутствии, собрал бы командный состав пониже и объяснил бы более коротко, но достаточно вразумительно, чтобы они поняли, что враг затесался в нашу армию, он хотел подорвать нашу мощь, что это наемные люди наших врагов, японцев и немцев. Мы очищаем нашу армию от них, не бойтесь, расшибем в лепешку всех, кто на дороге стоит. Вот я бы так сказал. Верхним сказал бы шире.
Блюхер: Красноармейцам нужно сказать то, что для узкого круга?
Сталин: То, что для широкого круга.
Ворошилов: Может быть, для облегчения издать специальный приказ о том, что в армии обнаружено такое-то дело? А с этим приказом вышел бы начальствующий состав и прочитал во всех частях.
Сталин: Да. И объяснить надо. А для того, чтобы верхний командный состав и политические руководители знали все-таки, стенограмму раздать.
Ворошилов: Да, это будет очень хорошо. В стенограмме я много цитировал. Тут будет полное представление.
Сталин: Хорошо, если бы товарищи взялись и наметили в каждой определенной организации двух своих заместителей и начали выращивать их как по политической части, так и по командной части.
Ворошилов: Давайте это примем. По партийной линии это принято.
Сталин: Это даст возможность и изучать людей…
Ворошилов: Вот этот самый господинчик Фельдман, я в течение ряда лет требовал от него: дай мне человек 150 людей, которых можно наметить к выдвижению. Он писал командующим, ждал в течение 2 с половиной, почти 3-х лет. Этот список есть где-то. Нужно разыскать.
Буденный: Я его видел, там все троцкисты, одни взятые уже, другие под подозрением.
Сталин: Так как половину из них арестовали, то значит, нечего тут смотреть.
Буденный: Не нужно этот приказ печатать, а просто сказать — не подлежит оглашению.
Сталин: Только для армии и затем вернуть его. Стенограмму тоже вернуть. Будет еще вот что хорошо. Вы как собираетесь — в два месяца раз?
Ворошилов: В три месяца раз.
Сталин: Так как у вас открытой критики нет, то хорошо бы критику здесь разворачивать внутри вашего совета, иметь человека от оборонной промышленности, которую вы будете критиковать.
Голоса: Правильно.
Сталин: И от вас будут представители в Совет Оборонной промышленности, человек пять.
Голоса: Правильно.
Сталин: Начиная, может быть, с командира полка, а лучше было бы еще ниже, иметь заместителем.
Ворошилов: Командира дивизии или командира полка, я его назначаю заместителем.
Голоса: Есть такое распоряжение.
Ворошилов: Распоряжение есть. Но мы должны иметь лучших людей, каждый должен найти у себя, и тогда я уже трогать не буду. Я буду знать, что у Кожанова командир подводной лодки № 22 или командир «Червонной Украины» является избранником, которого он будет выращивать. Я его трогать не буду.
Голос: Такое же распоряжение отдано.
Ворошилов: Совсем не такое.
Сталин: Может быть, у вас нет таких людей, которые могут быть заместителями?
Ворошилов: Есть. У нас известная градация по росту. Командир Ефимов, он командир корпуса, он будет искать среди командиров дивизии — но так как командиров дивизии мало и он не может оттуда наметить, он будет искать из командиров батальонов.
Сталин: Не будет боязни, что отменят тех, которые намечены?
Голос: Эта боязнь есть.
Сталин: Поэтому надо искать и выращивать, если будут хорошие люди.
Ворошилов: Значит, в 8 часов у меня в зале заседание.
Сталин: Нескромный вопрос. Я думаю, что среди наших людей, как по линии командной, так и по линии политической, есть еще такие товарищи, которые случайно задеты. Рассказали ему что-нибудь, хотели вовлечь, пугали, шантажом брали. Хорошо внедрить такую практику, чтобы если такие люди придут и сами расскажут обо всем — простить их. Есть такие люди?
Голоса: Безусловно. Правильно.
Сталин: Пять лет работали, кое-кого задели случайно. Кой-кто есть из выжидающих, вот рассказать этим выжидающим, что дело проваливается. Таким людям нужно помочь с тем, чтобы их прощать.
Щаденко: Как прежде бандитам обещали прощение, если он сдаст оружие и придет с повинной (смех).
Сталин: У этих и оружия нет, может быть, они только знают о врагах, но не сообщают.
Ворошилов: Положение их, между прочим, неприглядное. Когда вы будете рассказывать и разъяснять, то надо рассказать, что теперь не один — так другой, так третий, все равно расскажут. Пусть лучше сами придут.
Сталин: Простить надо, даем слово простить, честное слово даем.
Щаденко: С Военного Совета надо начинать. Кучинский и другие…
Кучинский: Товарищ Ворошилов, я к этой группе не принадлежу — к той группе, о которой говорил товарищ Сталин. Я честный до конца.
Ворошилов: Вот и Мерецков. Этот, пролетарий, черт возьми.
Мерецков: Это ложь, тем более что я никогда с Уборевичем не работал и в Сочи не виделся.
Ворошилов: Большая близость с ним у этих людей. Итак, в восемь часову меня…»
План поражения
Это собственноручные показания М. Н. Тухачевского на следствии. В показаниях есть ссылки еще на два документа. Один — «план поражения», написанный Уборевичем, другой — показания о вредительской деятельности, который Тухачевский обещал изложить особо. Ни тот, ни другой документ не опубликованы.
«Центр антисоветского военно-троцкистского заговора тщательно изучал материалы и источники, могущие ответить на вопрос: каковы оперативные планы Гитлера, имеющие целью обеспечение господства германского фашизма в Европе?
Основной для Германии вопрос — это вопрос о получении колоний. Гитлер прямо заявил, что колонии, источники сырья, Германия будет искать за счет России и государств Малой Антанты.
Опыт войны 1914–1918 гг. учит Германию тому, что без обеспечения себя основными видами сырья, в особенности железной рудой, нефтью и хлебом, — ей невозможно участвовать в большой и длительной современной войне. Все эти виды сырья на Украине и в Румынии, частично в Чехословакии.
Если подойти к вопросу о возможных замыслах Гитлера в отношении войны против СССР, то вряд ли можно допустить, чтобы Гитлер мог серьезно надеяться на разгром СССР. Максимум, на что Гитлер может надеяться, это на отторжение от СССР отдельных территорий. И такая задача очень трудна и сколько-нибудь серьезно может мыслиться только в войне СССР на два фронта: на западе и на Дальнем Востоке. При этом успехи социалистической экономики СССР из года в год настолько велики, что и эти ограниченные военные цели Германии и Японии станут скоро вообще неосуществимыми.
Итак, немцы должны будут поставить перед собой ограниченную цель войны — отторгнуть часть территорий от СССР и отстоять обладание этой частью территории до конца войны. Немецкие военные теоретики очень высоко ценят такой метод войны, считая творцом его Фридриха Великого (Семилетняя война). Этот вид войны с ограниченной целью очень обстоятельно рассматривает и Клаузевиц. Само собою понятно, что подобного рода война с ограниченной целью ведет свои операции именно на той территории, которой она должна, в конце концов, овладеть. Необходимо поэтому проанализировать возможные театры войны гитлеровской Германии против СССР с экономической точки зрения, т. е. с точки зрения удовлетворения колониальных аппетитов Германии.
Немцы, безусловно, без труда могут захватить Эстонию, Латвию и Литву и с занятого плацдарма начать наступательные действия против Ленинграда, а также Ленинградской и Калининской (западной их части) областей. Финляндия, вероятно, пропустит через свою территорию германские войска. Затруднения, которые немцы встретили бы при этой операции, были бы следующие: во-первых, железнодорожная сеть Эстонии, Латвии и Литвы слишком бедна и отличается слишком малой провозоспособностью, чтобы она могла обслужить действия крупных сил. Потребовалось бы либо вложение крупных капиталов в железные дороги этих стран в мирное время, либо развитие этих дорог во время войны, что сильно сковало бы и осложнило действия германских армий. Во-вторых, СССР не позволил бы Германии безнаказанно занять Прибалтийский театр для подготовки в нем базы для дальнейшего наступления в пределах СССР. Однако с военной точки зрения такая задача может быть поставлена, и вопрос заключается в том, является ли захват Ленинграда, Ленинградской и Калининской областей действительным решением политической и экономической задачи по подысканию сырьевой базы. На этот последний вопрос приходится ответить отрицательно. Ничего, кроме дополнительных хозяйственных хлопот, захват всех этих территорий Германии не даст. Многомиллионный город Ленинград с хозяйственной точки зрения является большим потребителем. Единственно, что дал бы Германии подобный территориальный захват, — это владение всем юго-восточным побережьем Балтийского моря и устранение соперничества с СССР в военно-морском флоте. Таким образом, с военной точки зрения результат был бы большой, зато с экономической — ничтожный. Не могут немцы не учитывать и того, что Ленинград, как центр военной промышленности, уже не играет для нас той решающей роли, которую он играл до переноса военной промышленности к востоку.
