В чем же тогда заключалась сила и продуманность предложенного А. С. Куликовым хода? А в том, что он рождал панические настроения и позволял говорить о возможности победы мятежа.
«Когда войска, одетые в форму милиции, покидали Москву, — пишет сам же А. С. Куликов, — у многих сложилось впечатление, что все рухнуло, а управление потеряно безнадежно». [Там же.]
Мы не знаем точно, когда именно был отдан такой приказ, однако, по свидетельству самого А. С. Куликова, в 16.05 дзержинцы уже двигались походным маршем за город и были «на шоссе Энтузиастов и Горьковском шоссе». [Там же. С 181.]
Если принять во внимание, что от Белого дома до шоссе Энтузиастов не менее 5 километров, и взять среднюю скорость 60 км/час, получится, что к 16.05 дзержинцы находились в пути, как минимум, 5 минут. Возьмем еще 5 минут на сбор и 5 минут на переговоры А. С. Куликова с В. Ф. Ериным. И тогда окажется, что решение отправить дзержинцев в пункт постоянной дислокации возникло у командующего внутренними войсками никак не позднее 15.50, то есть еще до того, как А. В. Руцкой закончил свою речь на митинге у Белого дома.
О том, что принятое решение имело провокационный характер, свидетельствует телефонный разговор, который состоялся в 16.00–16.15 между Львом Пономаревым и заместителем министра государственной безопасности Евгением Савостьяновым:
САВОСТЬЯНОВ: «Мэрия взята».
ПОНОМАРЕВ: «А что делало оцепление?»
САВОСТЬЯНОВ: «Оно перешло на сторону народа».
ПОНОМАРЕВ: «Что? ОМОН перешел?»
САВОСТЬЯНОВ: «ОМСДОН».
ПОНОМАРЕВ: «А дивизия Дзержинского?»
САВОСТЬЯНОВ: «Тоже перешла».
ПОНОМАРЕВ: «А что вы намерены делать?»
САВОСТЬЯНОВ: «У нас никаких приказов нет».
ПОНОМАРЕВ: «А есть у вас какие-нибудь верные части в Москве или поблизости?»
САВОСТЬЯНОВ: «Нет никаких частей».
ПОНОМАРЕВ: «Где президент?»
САВОСТЬЯНОВ: «Точно не знаю». [Андреев И. Заместитель министра безопасности ждал приказа // Известия. 1993. 9 октября.]
Ситуация — хоть стреляйся, хоть вешайся.
Как известно любая власть даже в самой критической ситуации стремится скрыть от своих граждан реальное положение дел. В данном случае все было наоборот. Заместитель министра государственной безопасности рисовал картину совершенно далекую от действительности. Как мы знаем, к 16.00 мэрия еще не была захвачена сторонниками парламента, никакой ОМСДОН НА СТОРОНУ Верховного Совета не переходил, дивизия имени Дзержинского продолжала хранить верность Б. Н. Ельцину, московский гарнизон — тоже, президент находился в Барвихе.
И Е. Савостьянов все это хорошо знал. Может быть, он втайне сочувствовал Белому дому и подыгрывал ему? Но тогда бы на следующий день он лишился своего портфеля. Этого не произошло. Значит, нагнетание страстей входило в тактику власти.
Как сообщалось в печати, Л. А. Пономарев звонил Е. Савостьянову в присутствии членов Координационного совета «Демократической России». [Оверчук А. Гори, гори, моя звезда… на большом погоне // Комсомольская правда. 1993 6 октября. ] Поэтому приведенный разговор сразу же получил огласку. Касаясь этого эпизода, Р. И. Хасбулатов пишет, что об услышанном Л. А. Пономарев тут же «растрезвонил» «всем, кому только мог». [Хасбулатов Р.И. Великая российская трагедия. Т. 1. С. 325.] Тем временем, если верить, члену Президентского совета, генеральному директору РГТРК Кириллу Борисовичу Игнатьеву, «около 16.30» в Останкино «на площадь перед АСК-1 на нескольких машинах подъехали боевики и попытались проникнуть в здание. Но там наткнулись на довольно большое количество вооруженных людей». [Демченко В. Руцкой матерился, но «Витязь» штурм выдержал (записал В. Демченко) // Новая ежедневная газета. 1993. №. 40 6 октября.]
Никаких сведений о причастности Белого дома к подобной операции обнаружить не удалось. Поразительно и то, что факт подобного нападения не стал тогда же достоянием гласности: о нем ничего не сообщили ни телевидение, ни радио. Не фигурировал он позднее и на следствии. Это дает основания думать, что данный эпизод — или неудачная провокация, или же сознательная дезинформация.
3 октября А. Б. Чубайс находился за городом. В лесу от «случайного» прохожего он услышал о том, что в Москве что-то происходит[Послесловие А. Б. Чубайса // Москва. Осень-93 С. 572.], поэтому немедленно бросился туда и прибыл в Госкомимущество «часам к четырем или к пяти», после чего отправился к Е. Т. Гайдару на Старую площадь. Деталь очень важная: если Анатолий Борисович прибыл в свой офис к пяти часам, это могло быть после того, как в 16.00 в новостях появилась информация о прорыве блокады Белого дома, а если к четырем, получается, что заранее!
Через некоторое время, видимо после 17.00, к Е. Т. Гайдару пришел С. М. Шахрай: «Он сказал, что все, наша история закончена. Команды Ерина по подчиненным не проходят. Ерину докладывают, что части подходят, а на самом деле их нет. Боевики поехали в „Останкино“, сейчас через 15–20 минут его захватят. Шансов на удержание ситуации никаких». [Там же.]
И здесь мы видим то же самое нагнетание страстей.
«Потом, — пишет А. Б. Чубайс, — пришел В. Б. Булгак — министр связи. Сказал, что у него на узлах связи появились группы „белодомовцев“- автоматчиков, которые под дулом автоматов заставляют его людей раскрывать сеть правительственной телефонной связи. Делать ничего уже невозможно, и, видимо, через 20–30 минут вся связь на Старой площади будет отключена». [Там же. С. 573.]
Позднее В. Б. Булгак поведал, что «в 5 часов вечера» к начальнику Миусского узла связи на улице Заморенова пришел «какой-то майор из Белого дома с пятью гражданскими автоматчиками и потребовал включить 205-ю станцию, которая обслуживает Белый дом. Начальник узла сказал, что станция отключена не здесь и включить ее может только тот, кто ее выключал». Пришедшие не поверили в это и потребовали, чтобы им были предоставлены «технические схемы», и только через пять часов, то есть не ранее 22.00, смогли выяснить, «что есть диспетчерский узел управления Московской сети — на Беговой аллее», после чего отправились туда. [Булгак В.Б. Мужество связистов против боевиков // Москва. Осень-93. С. 579–580.]
«Получив это сообщение, — вспоминает В. Б. Булгак, — мы позвонили нашим работникам, чтобы приняли меры безопасности. Те погасили свет, зашторили окна, настольные лампы поставили на пол. Стеклянные двери закрыли и изнутри забаррикадировались старой мебелью, успев перед этим снять наружную вывеску — „МГТС“ …Подошедшая группа нашла среди жилых домов этот узел. Но ни вывески, вокруг темно. Походили вокруг, засомневались, а туда ли пришли… и ушли». [Там же. С. 580]
Из этого явствует, что ничего драматического к моменту появления В. Б. Булгака у первого вице-премьера в системе связи не было.
Между тем нагнетание страстей продолжалось.
Около 17.00 А. В. Коржаков позвонил жене в Архангельское и предложил ей срочно куда-нибудь уехать. Этот факт сразу же стал известен жене Г. Э. Бурбулиса, через нее другим жителям поселка, и там началась паника. [Ройз М. Кровавый пасьянс. С. 244–246.]
Характеризуя свои настроения того дня, В. Л. Шейнис пишет: «Уже к вечеру 3 октября стало ясно, что сил милиции и внутренних войск, верных президенту, не хватает, чтобы справиться с мятежом». [Шейнис В.Л. Взлет и падение парламента. Т. 2. С. 558.]
«К шести часам вечера 3 октября, — вспоминает А. Б. Чубайс, — когда ситуация была слишком непредсказуема, я изложил Гайдару свой прогноз событий: утром 4 октября количество погибших будет измеряться не единицами, а сотнями. Белый дом либо будет разгромлен военной силой, а „белодомовцы“ арестованы или уничтожены, либо, во втором варианте, нас с тобой здесь уже не будет». [Москва, осень-93. С. 659.]
О том, что нагнетание страстей имело провокационный характер, свидетельствуют воспоминания министра финансов Б. Г. Федорова, который именно 3 октября вернулся из своей поездки в США.
«Самолет, — пишет он, — приземлился в Шереметьево примерно в 16.00, и, страшно устав от длительного перелета с пересадкой, я отправился сразу в Архангельское на дачу. Приехав, на всякий случай позвонил Е. Гайдару и спросил, нет ли необходимости приехать в правительство». [Федоров Б.Г. 10 безумных лет. С. 144.]
Как вспоминает Егор Тимурович, 3 октября «на вечер, на 19.30, было назначено экстренное совещание членов правительства». [Гайдар Е.Т. «Остановить гражданскую войну» //Москва, осень-93. С. 566.] Мы знаем, что под председательством Б. Н. Ельцина члены правительства экстренно уже собирались утром этого дня. Когда же было назначено новое, «экстренное совещание»? Документальные данные на этот счет пока неизвестны. Но известно, что уехавший из Архангельского в Москву в 16.15–16.20 А. Н. Шохин уже знал о нем. [Ройз М. Кровавый пасьянс. С. 244.]
Следовательно, к 16.15, то есть опять до звонка М. И. Барсукова Б. Н. Ельцину, решение о его созыве уже было принято и приглашения на него разосланы. Какая поразительная оперативность!
