Мобилизация военного флота Соединенных Штатов, в состав которого входил второй по величине после британского флот современных линкоров, сразу бесспорно изменила баланс сил в Атлантике и Северном море в пользу союзников. С декабря 1917 года, когда пять американских дредноутов присоединились к Гранд-Флиту, Флот открытого моря уже не мог надеяться выстоять в случае столкновения против силы, численно превосходящей его в отношении тридцать пять против пятнадцати. Напротив, армия США в апреле 1917 года насчитывала лишь 108 тысяч человек и ни при каких условиях не имела возможности выиграть сражение. Национальная гвардия, состоящая из 130 тысяч солдат запаса, лишь незначительно повысила ее эффективность. Лучшие американские формирования входили в состав Корпуса морской пехоты, но они насчитывали только 15 тысяч человек. Тем не менее было решено сформировать экспедиционные войска в составе одной дивизии и двух морских бригад и немедленно направить их во Францию. Тем временем призыв на военную службу должен был дать первый миллион новобранцев, за которым должен был последовать еще миллион. Ожидалось, что эти два миллиона человек прибудут во Францию в течение 1918 года.
Перспектива переброски в Европу миллионов американских солдат заставила Германию форсировать деятельность подводных лодок, чтобы обречь своих врагов на голод. Результаты первых месяцев неограниченной подводной войны позволяли считать, что эти усилия принесут ожидаемые плоды. В течение 1915 года подлодки потопили 227 британских кораблей (855 721 валовая тонна), в большинстве своем, в ходе первой "неограниченной кампании". В течение первой половины 1916 года они отправили на дно 610 тысяч тонн торговых грузов под флагами всех стран, но затем нападения пришлось быстро прервать, когда с мая 1916 года германское Адмиралтейство вернулось к более строгому соблюдению морского закона. К началу 1917 года, когда благодаря ускоренной программе судостроения удалось поднять число субмарин до 148, число потоплений пропорционально возросло до 195 (328391 тонна). С февраля, когда началась неограниченная война, суммарный тоннаж потопленных судов возрастал от месяца к месяцу, достигая ужасающих размеров: 520 412 тонн в феврале, 564 497 тонн в марте и 860 334 тонны в апреле. Уровень, обозначенный Хольцендорфом в 600 тысяч тонн ежемесячно, чтобы выиграть войну, был превышен, угрожая еще увеличиться и привести союзников к поражению.
Адмиралтейство ясно видело, что нет никаких средств предотвратить это бедствие. Бронирование коммерческих судов было бессмысленно, поскольку лодки атаковали суда торпедами. Минирование выходов из лодочных баз было безрезультатным, поскольку британские мины были ненадежны, а базы слишком многочисленны и слишком труднодоступны, чтобы перекрыть их все. Делались попытки охоты за подводными лодками, но они были подобны поиску иголки в стоге сена, даже на торговых маршрутах. Организация ловушек для подводных лодок в виде внешне безвредных приманок, не стоящих торпеды, знаменитых "Q-судов", замаскированных под небольшие торговые корабли, но сильно вооруженных, приносила успех лишь от случая к случаю, до тех пор пока немецкие капитаны не стали вести себя более осмотрительно. Попытки торговых судов обходить явно опасные районы уменьшили потери лишь до тех пор, пока лодки не стали атаковать в других местах. Тем временем кровопролитие неуклонно продолжалось. Потери среди подводных лодок были незначительны: десять с октября по декабрь 1916 года и всего девять с февраля по апрель 1917 года, две из которых подорвались на германских минах. Единственное противолодочное оружие союзников, глубинные бомбы, было бесполезно, пока подводная лодка не была обнаружена, а гидрофон, единственное средство обнаружения, регистрировал присутствие лодки лишь с расстояния не больше нескольких сотен метров.
Доступным решением проблемы были конвои, однако оно встретило сопротивление Адмиралтейства. Суда, идущие группой, даже под охраной, представляли собой просто большую группу целей. Оперативный отдел Адмиралтейства писал в январе 1917 года: "Очевидно, что чем больше количество судов, составляющих конвой, тем больше шансов для успешной атаки субмарины". Эта бумага заключала, что "независимое" плавание более безопасно. Анализ, конечно, был неверным. В морских пространствах группа судов была лишь ненамного более заметна, чем единственное судно, и, не будучи обнаружена подводной лодкой, могла полным составом избегнуть атаки. Напротив, разрозненно плывущие одиночные суда предоставляли лодке гораздо больше шансов обнаружить их и атаковать. Кроме того, Адмиралтейство было введено в заблуждение другими математическими ошибками. В попытке оценить количество кораблей охраны, которые было необходимо найти в случае принятия проекта конвоев, были подсчитаны все суда, еженедельно отплывающие из британских портов, число которых равнялось двум с половиной тысячам. На основании этого был сделан вывод, что в распоряжении Адмиралтейства недостаточно военных кораблей. Но по более точному анализу нового министра морской торговли Нормана Лесли и младшего морского офицера Р. Г. Э. Хендерсона задача выглядела более выполнимой. Количество еженедельно прибывающих трансокеанских торговых судов, которые реально участвовали в военном обеспечении, составляло только 120–140, и число военных кораблей, достаточное для их охраны, могло было быть легко найдено.
К 27 апреля старшие адмиралы убедились в необходимости применить конвоирование — очевидно, не по указанию Ллойда Джорджа, как обычно считается, — и 28 апреля первый конвой отправился в плавание. 10 мая он без потерь достиг Великобритании. С тех пор конвоирование начало все шире вводиться для сопровождения всех океанских торговых судов, и потери пошли на убыль. Хотя в августе общий тоннаж потопленных судов все еще составлял 511 730 тонн, в декабре он сократился до 399 110 тонн. Но только со второго квартала 1918 года они опустились ниже 300 тысяч тонн в месяц. К этому времени четыре миллиона тонн из тридцатимиллионного тоннажа мирового грузооборота было потоплено чуть больше чем за год. Только с применением конвоев удалось обернуть вспять фатальную тенденцию; однако, как и во время второй подводной войны, развернувшейся в 1939–1943 годах, это была не единственная мера, которая привела к поражению эскадр субмарин. В числе значимых дополнительных мер были систематическая установка минных заграждений (70 тысяч на Северном барраже между Шотландией и Норвегией), выделение большого числа самолетов и дирижаблей для противолодочных патрулей в тесных водах (685 самолетов и 103 дирижабля) и увеличение численности эскортов (195 в апреле 1918 года).
Использование конвоев косвенно давало еще один важный эффект. Они вынудили субмарины для охоты на незащищенные небольшие суда приходить в прибрежные воды, где они становились легкоуязвимы для воздушных патрулей, гидрофонов и глубинных бомб и гибли на минных полях. Из 178 подводных лодок, потопленных за время войны (из 390 построенных), 41 подорвалась на мине и только 30 были уничтожены глубинными бомбами. Непосредственная атака на базы подводных лодок, как на знаменитую Зебрюгте 23 апреля 1918 года, ни в коей мере не вызвали прекращения лодочных операций. Тем не менее, несмотря на неустойчивое течение противолодочной кампании, планы Хольтцендорфа добиться победы, подавив противника тоннажем потопленных судов, так никогда и не осуществились. Если британцы и не выигрывали подводную войну, то немцы наверняка ее проигрывали.
Неограниченная подводная воина, тем не менее, вынудила Великобританию начать то, чему суждено было стать ее наиболее известной кампанией в наземной войне — Третью битву при Ипре, или Пашендаль, по названию деревни, уничтоженной в ходе наступления, которая стала его окончательной целью. В ходе первого сражения при Ипре в октябре-ноябре 1914 года старым ВЕР, удалось закрыть разрыв между открытым крылом французской армии и фламандским берегом и таким образом сомкнуть Западный фронт. Вторая, в апреле 1915 года, была отмечена первой за время войны газовой атакой на Западном фронте, которая была проведена против BEF, которые, хотя и потеряли критический участок перед городом Ипром, удержали позиции. В 1917 году военная ситуация в секторе британской армии была совершенно новой. Немцы, несмотря на успехи, достигнутые в операциях против французских и румынских войск, и прогрессирующее ослабление русской армии, были уже не в состоянии, как в год Верденского сражения, предпринимать наступательные операции. Силы их армий были перенапряжены. Гинденбург и Людендорф ожидали изменения стратегического баланса, к которому, возможно, должны были привести успехи лодочной кампании, а возможно, и окончательный крах русской армии, чтобы получить возможность перестроить свои силы для нового решающего удара. Между тем британцы, на которых в результате прерванной кампании Нивеля легло бремя продолжения войны на западе, оценивали свое положение. Дуглас Хэйг, герой первой битвы, защитник Ипра во второй, уже давно лелеял планы сделать Ипрский выступ отправным пунктом контрнаступления, которое должно было прорвать линию германской обороны, в то время как атака десанта должна была очистить берег, лишая немцев их морских баз в Бланкенберге и Остенде, что, как он надеялся, нанесет сокрушительный удар по подводным лодкам. Первоначально Хэйг предложил эту схему 7 января 1916 года, вскоре после того, как сменил Френча на посту командующего BEF. Он переработал ее для рассмотрения на конференции в Шантийи в ноябре, только чтобы увидеть, как его проект отклонили в пользу прорыва на "Дамской дороге", разработанного Нивелем. Кода же он провалился, принятие фламандского плана Хэйга стало неизбежно. Это обсуждалось на англо-французской конференции, которая состоялась в Париже 4–5 мая, когда Петэн, преемник Нивеля, заверил, что французы поддержат этот проект, проведя четыре атаки собственными силами.
