П.-Дж. Корбин считал, что нет необходимости видеть в морском змее только гигантского угря, плезиозавра или гигантского кальмара, главное ― присутствие в океане одного или нескольких видов крупных неизвестных животных, этого достаточно. Такие споры завязались в лагере сторонников морского змея, и его противники извлекали из этого пользу.
Д-р Уильям Свинтон, знаменитый палеонтолог, признавая, что ничто не противоречит самой идее существования в морях крупных животных, еще не известных науке ― их многие видели! ― направил свои атаки на гипотезу плезиозавра. Правда, его аргументы не всегда были достаточно убедительными.
«Плезиозавры,― говорил он,― животные, обитающие на поверхности. Однако никто их никогда не видел». (Довод очень интересный, особенно когда речь идет о необходимости объяснить свидетельства сотен очевидцев, видевших животное, силуэт которого напоминает плезиозавра.)
«Плезиозавры,― продолжает Свинтон,― яйцекладущие существа. Поэтому они должны выходить на сушу для выведения потомства, но опять никто и никогда не видел их за этим занятием и не находил ни одного яйца». (На что д-р Таккер справедливо заметил, что как их родственники ихтиозавры, плезиозавры могли эволюционировать в сторону живорождения.)
«Плезиозавры,― настаивал д-р Свинтон,― являются, скорее, пресноводными животными. Конечно,― соглашается он,― их кости находили в морских отложениях, но они жили только в устьях рек. Каким образом они могли бы выжить в открытом океане? Приспособление к исключительно морской жизни потребовало бы коренной перестройки всего образа жизни и самой физиологии животного». На что можно ответить, что нет никаких доказательств того, что некоторые виды плезиозавров не претерпели подобных изменений. К тому же большинство палеонтологов считают плезиозавров морскими животными.
«Плезиозавры,― продолжал д-р Свинтон, имея в виду, несомненно, скандинавские и шотландские случаи,― не европейцы, а американцы». Это, однако, полная чепуха. Останки плезиозавров находили по всему миру, самые известные как раз найдены в Германии и Англии.
Очевидно, д-р Свинтон был загипнотизирован внешним видом эласмозавра, более длинношеего и более похожего на морского змея, чем европейский плезиозавр. Но кости и эласмозавров находили не только в Америке, айв Австралии и Новой Зеландии, что доказывает обширность ареала его обитания. Один малорослый скелет его (Brancasaurus) был даже найден по другую сторону Атлантики, в Германии. В любом случае, палеонтология, основывающаяся почти исключительно на изучении найденных окаменелостей может дать только приблизительную оценку географии распространения древнейших животных.
Таким образом, д-р Свинтон отказал в праве на существование морскому змею только потому, что он его никогда не видел. Это достаточно неудачный аргумент. Действительно, можно ли надеяться увидеть все, в существование чего ты веришь? Правда, он тут же поправился, что не верит, потому что никто никогда не видел, не фотографировал плезиозавра и до сих пор не находил его недавних останков. Но ни одного слова не было им произнесено против морского змея какого-нибудь другого вида.
Д-р Карлисль принялся за гипотезу гигантского угря. Он подсчитал, что лептоцефал (личинка гигантского угря) размером 1 м 80 см может дать взрослую особь 3―3,5 м длиной, а это совершенно недостаточно для морского змея. К тому же, если на спине у животного есть горбы, то это, очевидно, не угорь.
«Но были ли горбы у морского змея? ― задает следующий вопрос д-р Карлисль.― Название «морской змей» ― это только слова. Если люди говорят о змее, то обычно они имеют в виду извивающееся тело, но «горбы» предполагают изгибы вертикальные, что невозможно для змеи. Поэтому все это плод разыгравшегося воображения». (Если речь, конечно, не идет о млекопитающем!)
Как видим, д-р Карлисль нападает на слабые места то той, то другой гипотезы присутствовавших сторонников морского змея.
Перескакивая с одного на другое, английский биолог вскоре запутался в противоречивых и сбивчивых аргументах, с трудом находя связь между ними!
«Морской змей,― говорил он, например,― представляется животным с легочным дыханием, а не рыбой. Однако рыбаки никогда бы не перепутали китовую акулу или морского угря с морским змеем. Если змей дышит легкими, то это, скорее всего, рептилия. (Почему?) Но дышащие легкими животные не могут нырять глубоко: кашалот не погружается больше чем на 1200 м». (Не правда ли, достаточно глубоко?) И, кроме того, что это доказывает? Короче, морской змей должен, по мнению д-ра Карлисля, жить на поверхности. Но тогда почему его не видели китобои, избороздившие все океаны, или профессиональные зоологи с океанографических судов, за исключением случая с «Валгаллой». (Этого недостаточно?) Следующий аргумент: морского змея в основном встречали в спокойную погоду, которая в тропиках обычно туманная. (А в других местах?) Туман деформирует размеры, и небольшая морская змея длиной 45 см, находящаяся вблизи корабля, может показаться огромным морским змеем, плывущим вдалеке. (Кто в это может поверить?) Многие сообщения можно объяснить встречей с известным животным. Что касается нескольких случаев, указывающих на неизвестных животных, дышащих легкими и похожих на плезиозавров, д-р Карлисль хотел бы увидеть хотя бы его труп, чтобы поверить в его существование. И добавляет; «Нельзя доказать преступление, если нет мертвого тела жертвы».
Очевидная ложность и догматический характер аргументов д-ра Карлисля характерный, впрочем, прием для многих очернителей морского змея ― ярко проявляются в этой последней фразе. Она является искажающим смысл переводом латинского выражения corpus delicti. Нет никакой необходимости иметь мертвое тело морского змея, чтобы доказать его существование. Мы знаем, что есть доказательства трех видов: свидетельские показания, косвенные улики и вещественные доказательства. Если вещественные доказательства необходимы для установления факта совершения преступления, то самого тела для этого не требуется. То, что справедливо для Права, справедливо и для Естественной Истории.
Можно только сожалеть, что великолепная радиопередача Мориса Брауна и Мартина Чисхолма заканчивалась почти пораженческим выступлением Джона Колмана, похвальная осторожность которого в данном случае кажется чрезмерной.
«Я не могу,― говорил он,― поклясться на Библии, что верю в морского змея. Я в него верю, но я не могу поклясться, что знаю о его существовании. Конечно, я считаю, что эти истории нельзя удовлетворительным образом объяснить ничем, кроме как действительными встречами с какими-то неизвестными крупными животными. Но это все, что мы имеем в качестве доказательств, нет никаких вещественных останков. Нам же нужна по крайней мере хотя бы одна-единственная кость. Думаю д-ра Свинтона удовлетворила бы и одна кость».
На самом деле вопрос не в том, чтобы доказать существование морского змея. Это уже давно сделано. Свидетелями, косвенными доказательствами и (для некоторых избранных счастливчиков) прямым наблюдением. Остается только определить еще неизвестную природу этих животных, своим появлением способствовавших рождению легенд. Здесь необходимо подчеркнуть, что находка одной кости или даже случайная поимка какого-нибудь крупного змееобразного разрешит только один аспект этой многообразной проблемы.
Я бы закончил обмен мнениями, представленный слушателям Би-би-си проникновенным выступлением д-ра Дени Таккера, который поставил проблему морского змея в ту единственную плоскость, в которой ее и надо рассматривать, и надо было рассматривать всегда:
«Использование слова «верить» к вопросу о морском змее меня всегда смущало,― говорил бывший заведующий секции рыб Британского музея,― оно привносит что-то напоминающее о религиозной вере, нечто, что невозможно проверить опытом. Оно означает, что человек может внезапно поверить в результате какого-нибудь акта обращения, как будто некая религиозность верования здесь уместна. Я не считаю, что можно рассматривать какую-нибудь научную проблему в мире с этих позиций.
Если взять наши обычные учебники зоологии ― большинство из нас по ним учились, и только потом мы стали к ним относиться с недоверием,― то мы найдем там множество утверждений, которые мы принимаем на веру, в том смысле, что их невозможно проверить личным наблюдением. В случае морского змея мы имеем дело с людьми с большим опытом в наблюдении различных объектов в море и видевших «Нечто отличающееся от всего прежде встречавшегося и превышающее их знания. Они описывают его очень детально, и часто это были независимые свидетельства с очень высокой степенью совпадения. Думаю, мы должны относиться к этим сообщениям точно так же, как к утверждениям из наших учебников. Мы должны, если надо, смотреть на них скептически, должны искать дополнительные доказательства, но не можем отбрасывать их как моряцкие байки, не заслуживающие доверия, или что-нибудь подобное».
