Даже в предположении, что нам удастся поддержать свои полки в составе 4000 штыков, полагаю достаточным сохранить существующее ныне при большинстве дивизий число орудий (48), что дает по 3 орудия на 1000 штыков.
Ныне сила артиллерийского огня так велика (по скорости стрельбы), что в тактическом отношении четыре орудия могут рассматриваться как самостоятельные боевые единицы. [470]
Формировать 4-орудийные батареи слишком дорого и требует слишком много личного состава, поэтому предпочтительнее отказаться от дивизионов и вернуться к прежней 12-орудийной батарее, разделив ее на самостоятельные в тактическом отношении три роты. В каждой дивизии четыре батареи свести в артиллерийский полк, подчиненный начальнику дивизии. Каждой ротой будут командовать капитаны, батареями — подполковники, полками — полковники.
Опыт показал, что для дружной боевой работы весьма важно, чтобы батареи действовали по возможности с одними и теми же полками пехоты. Устанавливается тесная связь и являются самоотверженные действия для взаимной выручки. Мне часто приходилось слышать: «наша батарея», «наш полк», и в этих простых словах чувствуется глубокий внутренний смысл. Каждая батарея должна иметь возможность действовать в отделе от артиллерийского полка, в состав которого она входит.
Для действий в горах войскам должна придаваться горная артиллерия в том же размере.
Орудия наши оказались вполне хорошими. Но шрапнель, прекрасно действуя по открытым местам и людям, оказалась непригодной для действий по целям закрытым, земляным укреплениям, глинобитным стенкам. Как указано выше, артиллерийская подготовка против, например, китайских селений, занятых японцами, не имела должного результата (стенки снаряда слишком тонки, а разрывной снаряд слишком мал). Поэтому настоятельно необходимо скорейшее введение в нашу артиллерию второго типа снаряда с достаточным фугасным действием. Но ввиду малого калибра этого снаряда действие его все же не будет достаточное для разрушения преград, кои ныне быстро созидаются на позициях и носят характер временных укреплений, а не полевых (сильные блиндажи, толстые насыпи, несколько рядов искусственных препятствий). Для подготовки атаки на такие укрепления и для скорейшего результата при действиях против местных предметов весьма полезно иметь полевые гаубицы выработанного [471] ныне типа. Эти гаубицы, числом 24, можно свести тоже в двухбатарейный полк и придать к корпусу в виде корпусной артиллерии. Наконец, при каждой армии необходимо иметь легкий осадный парк для содействия при овладении различными опорными пунктами и укреплениями как долговременного, так и временного характера.
Организация парковой части оказалась хорошо продуманной, но парковые повозки по маньчжурским дорогам передвигались с трудом. Опасаюсь высказывать мнение за дальнейшее увеличение запряжных парков, до такой степени мы были перегружены обозами разного вида. Предпочтительнее, как то мы и делали, быстро устраивать местные парки при железнодорожных станциях и разъездах.
В минувшую войну войска в ружейных патронах редко встречали недостаток, но в артиллерийских патронах недостаток был большой: после боев под Ляояном, на Шахе и под Мукденом наша армия оказывалась без запаса артиллерийских патронов для дальнейшего пополнения батарейных и парковых комплектов.
Средневероятный расход ружейных патронов по опыту боев определился: за день боя на один батальон — 21 000 при минимуме несколько свыше 300 патронов и максимуме до 400 000 на батальон. Средневероятный расход патронов за час боя на один батальон равнялся 1700 при минимуме 200 патронов и максимуме 67 000. Общий носимый и возимый запас патронов при 4-батальонном пехотном полку составлял 800 000 патронов.
Средневероятный расход патронов на одно полевое скорострельное орудие в один день боя определился в 55 патронов при минимуме 4, максимуме 522. На одно полевое скорострельное орудие в один час боя Средневероятный расход патронов определился в 10,3 патрона при минимуме 0,7 и максимуме 210 патронов.
В первых боях наша артиллерия действовала неуверенно и недостаточно удачно, но приобретя боевой опыт, многие из наших артиллерийских частей самоотверженно [472] и доблестно боролись не только против японского артиллерийского, но и против ружейного огня. Сравнительно с действиями артиллерии на Европейском театре в Русско-турецкую войну 1877-1878 гг., мы сделали значительный шаг вперед. Весьма большие потери убитыми и ранеными во многих батареях свидетельствуют, что наши артиллеристы не боялись умирать.
Действия конных батарей зависели вполне от начальников кавалерийских частей, к которым они были приданы. Там, где эти начальники действительно хотели действовать против неприятеля, действовали с успехом и наши конные орудия. Достаточно вспомнить поистине геройские действия 1-й Забайкальской конной батареи, приданной к Забайкальской казачьей бригаде генерала Мищенко. Эту батарею и ее молодца командира знала вся армия. Не раз наши 6 орудий этой батареи с успехом боролись против нескольких японских батарей. Но и потери в этой батарее были весьма значительные. В тех же случаях, где наши артиллерийские начальники были более всего озабочены мыслью отступать без боя, как то было в коннице 2-й армии в сражении под городом Мукденом, две прекрасные конные батареи, действовавшие с этой конницей в течение боев с 14 по 25 февраля, потеряли за одиннадцатидневный бой лишь двух человек ранеными и одного без вести пропавшим. На четыре конных полка на Маньчжурском театре военных действий (вследствие слабости состава полков) было достаточно одной батареи в 6 орудий.
Таким образом, в общем полагал бы, на основании опыта прошлой войны, придать следующую организацию артиллерии армейского корпуса, считая таковой трехдивизионного состава. В каждой дивизии по 1 артиллерийскому полку из четырех батарей 48 орудий, в трех дивизиях 144 орудия. В корпусе одна артиллерийская бригада из трех полков полевой артиллерии и одного полка гаубиц в 24 орудия. Всего в корпусе 168 орудий.
Наша конница была многочисленна, но сделала менее, чем мы от нее ожидали. Но в тех случаях, где в голове [473] конницы стояли хорошие начальники, конница работала самоотверженно.
Главная реформа в коннице должна, по моему мнению, заключаться не во внешних преобразованиях, а в перемене воспитания. Пока конница не будет воспитана в мысли, что она должна сражаться так же упорно, как и пехота, расходы на конницу не окупятся. Если пехота, теряя 25 %, еще совершенно свободно продолжает бой, если пехота, потеряв даже свыше половины своего состава, все еще держится на занятых ею позициях или повторяет атаки, то необходимо, чтобы тот же масштаб был применен и к коннице. Мы слишком берегли конницу в бою и слишком мало вне боя. Целые полки при первых близких разрывах шрапнели уже отводились назад, не потеряв еще ни одного человека.
Из приложения №12 к 3-му тому моего отчета видно, что четыре полка конницы: два драгунских и два казачьих, на которые выпала самая трудная, но и самая почетная задача противостоять головным частям обходящей армии Ноги и освещать обстановку для старших начальствующих лиц, потеряли убитыми и ранеными во всех четырех полках: 17 февраля — одного человека, 18 — двоих, 19 — одного, 20 — семерых, 21 — двоих, 22 — шестерых, 23—25-го — по одному, всего — 22 человека.
Это дает менее, чем по одному человеку на сотню и эскадрон. Потери почти каждой роты пехоты были значительнее, чем этих 24 сотен и эскадронов.
Очевидно, что боя эти части не вели, а только от боя уклонялись. Очевидно и то, что, уклоняясь от боя, конница эта не только не задерживала движения противника, но и не могла доставлять необходимых о нем сведений.
А между тем состав этой конницы был хороший. Все зависело от начальствующих лиц.
Выше мы также упомянули, что в бою под Вафангоу пехота 1-го Сибирского корпуса потеряла 2500 человек, а Приморский драгунский полк, входивший в состав корпуса, — одного человека. [474]
Но повторим, что в тех частях конницы, где хотели вести бой, конница действовала хорошо и несла серьезные потери.
Укажу на забайкальских казаков бригады генерала Мищенко, дивизию генерала Ренненкампфа, на Кавказскую бригаду. Отличные уральские казаки, попав в руки генерала Мищенко, действовали молодцами. Сибирские казаки в руках генерала Самсонова действовали хорошо, а под Ляояном, на Янтайских копях, проявили упорство, которого не оказалось в некоторых пехотных войсках колонны генерала Орлова. Отдельные сотни донцов и оренбуржцев действовали очень хорошо. Драгуны под начальством полковника Стаховича в нескольких случаях тоже действовали очень хорошо. Состав Приморского драгунского полка был хорош — надо было уметь им распорядиться. Во многих случаях офицеры всех полков с разъездами действовали в высокой степени самоотверженно. Действовали с успехом и отдельные части всех казачьих войск. Материал был хорош, но надеяться на военное одушевление, порыв к подвигу в великовозрастных третьеочередных полках, конечно, было нельзя. Но даже эти третьеочередные полки, попавшие в умелые руки, могли давать хорошую боевую работу{75}. Казачья лошадь вообще, а забайкальская в особенности, оказались слишком мелки. Забайкальские казаки на своих мохнатых низкорослых лошадках скорее напоминали ездящую пехоту, чем конницу. Лошади донских казаков были довольно крупны, но относительно нежны: быстро теряли тело, медленно поправлялись.
