Ставлю на то, что сборник – по крайней мере какая-то его часть – впервые появился во времена ссоры между Людовиком Благочестивым и его сыновьями в начале 830-х гг. В ключевой момент аббат Вала из Корбийского монастыря и архиепископ Лионский Агобард, как отражено документально, преподнесли папе Григорию IV тексты на тему папской власти, о которых сам папа до этого не знал. Ошеломляющее правдоподобие состоит в том, что загадочные документы входили в сборник Pseudo-Isidore. И Вала, и Агобард поддерживали права старшего сына Людовика Лотаря, и оба были обеспокоены тем, что изменение планируемого решения вопроса о престолонаследии 817 г. с целью включить в него Карла Лысого может подвергнуть опасности успех церковной реформы, уменьшив перспективу на продолжительные скоординированные действия. Летом 833 г. папа Григорий поехал на север Франкии, чтобы попытаться стать посредником в мирном урегулировании вопроса, и в этот момент сторонники Лотаря постарались использовать его в своих собственных целях – предложили иной взгляд на папскую власть, чтобы укрепить его позиции. Может, именно это побудило папу римского поехать в лагерь Людовика с целью провести переговоры о мире по непосредственной просьбе его сыновей, в то время как они – успешно и тайно – уводили от него его сторонников, чтобы затем низложить его, – пока неясно. Но эта модель точно передает общий контекст, в который мы должны поместить создание этого текста. Сборник Pseudo-Isidore был сфабрикован небольшой группой франкских церковнослужителей с огромными связями в высшем свете для своих собственных целей, в которые входило повышение значимости папской власти ради нее самой, но в той мере, в какой это их устраивало. И если они, возможно, начали с того, что воспользовались конкретным кризисом 833 г., то размах их дальнейшей деятельности быстро расширился. В частности, акцент текстов сборника на том, что следует значительно затруднить возможность избавиться от епископов, объяснялся недавним резким ростом смещений епископов с должности. И хотя использование папской власти было скорее эпизодическим, чем главным пунктом в плане, одной из привлекательных сторон для фальсификаторов в изложении расширенного взгляда на римскую власть стал именно факт расстояний. С учетом того, что Рим находился так далеко, а папская власть не имела эффективных рычагов власти во Франкии (на тот момент там не было, например, папских судов и судей), оказалось весьма безопасным использовать образ папской власти в древности, чтобы помешать осуществлению совместной власти императором и его архиепископами. Выведение на сцену Рима не столько усиливало практическую власть папы римского, сколько способствовало независимости епископов[302].
Но если таковой являлась изначальная цель сборника, то его возможности и искусная фальсификация означали, что за него ухватились и другие группировки для претворения в жизнь своих собственных целей. В 850-х гг., как мы уже видели, архиепископу Трирскому пришла в голову фантазия возродить древнюю церковь, управляемую патриархом (смысл для него лично: более высокий статус и увеличение доходов, так как успех в утверждении превосходства дал бы ему определенные права над владениями Реймса). В 860-х гг., аналогично, агрессивно-независимый епископ Ланский Гинкмар – племянник и викарный епископ архиепископа Реймсского Гинкмара – использовал Pseudo-Isidore с целью сделать себя независимым от власти своего дяди. В конечном итоге ни одна уловка не привела к успеху, а молодой Гинкмар кончил особенно плохо: поплатился и епископским саном, и обоими глазами[303]. Но это был не тот исход конкретных случаев, который имел значение в долгосрочной перспективе. На самом деле более важным стало то, что использование удобного сборника Pseudo-Isidore разными франкскими церковнослужителями, даже в их собственных целях (и дядя Гинкмар тоже склонялся к этому), одновременно делало сборник церковным законом и мало-помалу начинало внедрять свой образ христианской власти с папой римским во главе в сознание западноевропейских священнослужителей. Это также со временем посеяло семена перемен в самом Риме.
И снова тайные планы отдельных франкских церковников стали катализатором. В начале 860-х гг. Гинкмар Реймсский снова оказался не в ладах с другим своим викарным епископом, на этот раз Суассонским – Ротадом. Предмет конфликта: имеет ли право викарный епископ (как это утверждалось в сборнике Pseudo-Isidore – он снова в центре спора) лишать какую-то часть духовенства своей епархии средств к существованию. Гинкмар сказал, что не имеет, согласно стандартной практике церкви Каролингов. В конечном счете он стал склоняться к тому, чтобы убрать Ротарда из его епархии. Тут, ссылаясь на Pseudo-Isidore, Ротард обратился в Рим лично к папе римскому Николаю I (858–867). Тот сначала хотел передать дело на рассмотрение провинциальному синоду, согласно стандартной практике того времени, при которой такой исход – Гинкмар на председательском месте – был вполне предсказуем. Однако Ротард оказался находчивым малым и пустился в дорогу, которая, как и все, понятное дело, вела в Рим, и захватил с собой экземпляр сборника Pseudo-Isidore. И тогда настроение Николая I внезапно и радикально изменилось. Имея перед глазами «доказательства» древней христианской практики, 24 декабря 862 г. папа римский издал новое постановление. Следуя правилам, изложенным в Pseudo-Isidore, он теперь потребовал, чтобы апелляция Ротарда слушалась в Риме – с ним в качестве председателя[304].
Оружие, изготовленное на севере Франкии совершенно для других целей, проникло в Рим, оказалось в руках папы, который не побоялся его использовать. Результаты были подобны взрыву. Николай I не являлся нерешительным, застенчивым человеком и не боялся заниматься делами западной церкви, безжалостно утверждая свою собственную власть в 860–861 гг. – еще до появления Ротарда – над архиепископом Иоанном Равеннским, попытавшимся остаться независимым. Но новые идеологические оправдания и рекомендуемые процедуры, предоставленные в Pseudo-Isidore, подняли границы его амбиций на совершенно новый уровень. В результате последние пять лет его правления были отмечены рядом драматических вмешательств папской власти в дела, в которые его предшественники никогда не посмели бы сунуть нос. Самым значительным вмешательством оказалась попытка императора Лотаря II развестись со своей бездетной женой Теутбергой. Вмешался папа римский Николай I, потому что после долгих пререканий в 862 г. Лотарь убедил синод в Ахене (состоял из его церковнослужителей) дать ему разрешение на повторный брак с плодовитой наложницей Вальдрадой. Однако папа Николай I проявил свою власть, созвав собственный синод в Латеранском дворце в октябре 863 г., который объявил постановление провинциального синода недействительным и даже зашел так далеко, что отлучил от церкви двух архиепископов, которые председательствовали на нем.
Путь, возможно, был извилистым, но имеет значение то, куда он привел. В лице папы Николая I, вооруженного Pseudo-Isidore, мы видим папскую власть, которая наконец начинает соответствовать ожидаемым от нее служебным обязанностям действующей главы западной церкви. Ничего, что папа римский не выиграл все свои сражения, он по крайней мере пытался сражаться в тех случаях, когда его предшественники старались главным образом с довольным видом сидеть в Риме и получать периодические поздравления. Pseudo-Isidore представила модель того, как признанный авторитет папы римского может был облечен в практическую власть, и в руках Николая I эта модель была использована на практике. В его действиях присутствует дух революции, равно как и в откликах некоторых его современников. Известно, что летописец Регино Прюмский едко заметил, что папа пытается «сделать себя хозяином всего мира». Определенные элементы даже в Риме сочли, что новомодные претензии Николая трудно принять: никакого культа не установили в память о нем. Но отступать от примера Николая I, поражающего своей энергией, было нельзя. Папа Адриан II (867–872) оказался так же напорист в утверждении права папской власти вмешиваться в церковные дела северных провинций: в ссору между двумя Гинкмарами, например, на ее последних этапах или стал диктовать Бретани, как надо управлять делами ее церкви[305].
Поэтому если оценивать западное христианство в 870 г., то было бы трудно не прийти к выводу, что давно установленные модели стали меняться, что имперская власть над церковью находилась в процессе замены властью епископа Рима или, по крайней мере, впервые получила достойный вызов. Путь был далек от завершения. Но поведение Карла Великого, использовавшего папскую власть в своих собственных целях, отразилось на последующих двух политических поколениях франкских церковников, особенно тех, кто хотел ускользнуть – даже если только в каком-то конкретном случае – от имперской/архиепископской власти, которая поддержала correctio. Нахождение внешней власти, к которой можно обратиться, когда вам не нравится решение, которое вы, вероятно, получите ближе к дому, – это общечеловеческое явление. Много лет назад я слушал удивительный доклад, в котором исследовался вопрос о том, как колониальные суды Британской Родезии оказались заваленными бракоразводными делами, инициированными женщинами, потому что те были склонны считать, что эти суды не настолько автоматически встают на сторону мужчин, как их местные деревенские суды. Когда такие апелляции делаются достаточно часто, действия отдельного человека могут относительно быстро изменить давно устоявшиеся модели власти. Папа Николай I – это последний епископ Римский, который вошел в историю с официальной приставкой к имени «великий», и это, как вы можете подумать, есть отражение его настойчивых усилий, направленных на то, чтобы поднять авторитет папской власти на совершенно новый уровень. Он мог заслуживать или не заслуживать этого эпитета: я далек от того, чтобы судить. Однако вот что совершенно ясно: несмотря на идеологические заигрывания, зашифрованные в Pseudo-Isidore, видимое возвышение Николаем I папской власти оказалось иллюзорным.
