далее, однако они не могут поменять предков. Ирландец всегда остается ирландцем, еврей всегда будет евреем… Ирландцы и евреи — явления природы, а граждане и прихожане — артефакты цивилизации». Иначе говоря, люди могут сменить культуру, но не в силах поменять этническую принадлежность. Биология — судьба, идентичности «определяются происхождением» и выражают «фундаментальные различия групп». Иммиграция, по Каллену, растворила в себе прежнюю американскую национальность и превратила Америку в «федерацию национальностей» — или «демократию национальностей»
{192}. В качестве модели развития для Америки он предлагал Европу, в которой множество национальностей сосуществуют в рамках единой цивилизации. Основанная на биологическом детерминизме, концепция Каллена отражает расовую теорию национальной идентичности, которая господствовала в то время в американском сознании. Расистские рассуждения Каллена не слишком отличаются от рассуждений о «чистокровной белой англосаксонской Америке», против которых он столь яростно выступал
{193}.
Подчеркивание доминирующей роли происхождения в формировании национальной идентичности абсолютно лишает смысла само словосочетание «культурный плюрализм». Если люди могут менять веру, язык, политические убеждения и философию, культурная идентичность никак не связана с «неотъемлемой этнической принадлежностью» и происхождением конкретного человека. Но если культура подвержена изменениям, что же остается от той этнической константы, за которую ратовал Каллен? В каком смысле ирландец или еврей, поменявшие язык, веру, философию и политические убеждения, все равно остаются ирландцем и евреем? Современник и почитатель Каллена Рэндольф Бурн попытался сформулировать менее экстремистскую и более гибкую концепцию, противопоставленную концепциям плавильного тигля и томатного супа. Тем не менее и он рассматривал Америку с европейских позиций, как «космополитическую федерацию национальных колоний и чужеземных культур, которых лишили губительной конкуренции между собой [присущей Европе]». В результате возникла не нация, «а транснациональность, совместно с другими народами ткущая нити всех цветов и оттенков» {194}.
Идеи Каллена и Бурна представляли собой реакцию на две чрезвычайно популярные националистические концепции Америки. «Обороняясь, — писал Артур Манн, — Каллен изобрел культурный плюрализм как альтернативу и концепции плавильного тигля, и доктрине англосаксонского превосходства». Идеи Каллена вызвали определенный интерес в интеллектуальных кругах, однако не оказали почти ни малейшего влияния на общественное мнение. Сам Каллен подвергся нападкам со стороны представителей истеблишмента за попытки «балканизации» Америки. Его сторонники, писал Манн, «были двух сортов: сионисты — и интеллектуалы-семитофилы, зачарованные перспективами этнического разнообразия городской Америки» {195}. Много лет спустя Каллен признал неудачу своих притязаний на овладение общественным мнением. В Америке начала двадцатого столетия существовало стремление к реализации концепции плавильного тигля — при том, что фактически нация оставалась тем самым томатным супом англо-протестантской культурной идентичности.
Теодор Рузвельт выразил общее мнение американцев, когда, поначалу одобрив зангвилловский «Плавильный тигель», задался вопросом о соответствии этой теории реальности и в конце концов принял концепцию томатного супа. «Тигель, в котором все сплавляется воедино, — заявил президент, — работал с 1776 по 1789 год, а наша нация и ее ценности были сформированы в дни Вашингтона» {196}. Стремление американцев сохранить эти «ценности нации» особенно отчетливо проявилось в грандиозных усилиях по «американизации» иммигрантов перед Первой мировой войной и во время войны.
Американизация иммигрантов
Концепция американизации и сам термин возникли в конце восемнадцатого столетия, одновременно с концепцией иммиграции и термином, ее обозначающим. Американцы считали необходимым американизировать тех, кто искал спасения в Новом Свете. «Мы должны американизировать наш народ», — заявил в 1797 году Джон Джей, которого поддержал Томас Джефферсон {197}. Усилия по осуществлению этой цели достигли своего пика в конце девятнадцатого — начале двадцатого столетий. Американизация, заявил в 1919 году судья Луис Брандейс, означает, что иммигрант «принимает костюм, обычаи и традиции, бытующие у нас… отказывается от своего родного языка в пользу английского… добивается укоренения своих интересов и потребностей в здешней почве… и живет в гармонии с нашими идеалами и устремлениями и сотрудничает с нами в их реализации». Проделав все это, иммигрант обретает «национальное сознание американца». К данному определению другие поборники американизации добавляли получение американского гражданства, отрицание «чужеземных привязанностей» и отказ от двойных лояльностей {198}.
Необходимость американизации иммигрантов привела к возникновению масштабного общественного движения, ставившего эту задачу. В процесс американизации оказались вовлеченными местные власти и федеральное правительство, частные и общественные организации, представители бизнеса; все они предпринимали те или иные шаги, зачастую мешая друг другу и принимая противоречивые решения. Центральная роль в этом процессе отводилась школам. «Важность движения за американизацию трудно преувеличить», — заметил один историк. Это был «социальный крестовый поход», ключевой момент развития американской прогрессистской политики. Сотрудники приютов, учителя, общественные деятели, бизнесмены и политические лидеры, включая Теодора Рузвельта и Вудро Вильсона, принимали активное участие в этом крестовом походе. «Список участников процесса, — подытожил другой историк, — читается как комбинация справочников „Who Is Who“ и „Social Register“» {199}.
Крупным промышленным корпорациям требовалась рабочая сила, которую охотно предоставляли иммигранты, поэтому корпорации организовывали при фабриках школы, где иммигрантов учили английскому языку и внушали им американские ценности. Практически в каждом городе со значительной иммигрантской общиной реализовывалась программа американизации, составленная местной торговой палатой. Генри Форд был в первых рядах тех, кто стремился превратить иммигрантов в эффективно трудящихся американских рабочих; «этих людей, собравшихся со всего света, — говорил он, — нужно научить американским традициям, английскому языку и американскому образу жизни». Компания Форда финансировала многочисленные мероприятия, связанные с американизацией, в том числе организацию шести— и восьмимесячных курсов английского языка, посещение которых было обязательно для иммигрантов и по окончании которых выдавались дипломы, дававшие право на получение гражданства. Американская сталелитейная компания также финансировала аналогичные социальные программы; «многие добропорядочные бизнесмены открывали фабричные школы, распространяли по почте письма с уроками по истории права и даже субсидировали вечерние общеобразовательные школы» {200}.
Бизнесмены прогрессистской эры заботились о том, чтобы научить своих рабочих-иммигрантов английскому языку, американской культуре и американской системе частного предпринимательства как для того, чтобы обеспечить эффективность их труда, так и чтобы «вакцинировать» их от социализма и профсоюзных идей. Интересы этих бизнесменов пересекались с интересами общенациональными. Драматизируя цель, которой хотелось достигнуть, Генри Форд в 1916 году организовал патриотический спектакль, центральной декорацией которого стал гигантский плавильный тигель. Поток рабочих-иммигрантов «в чужеземных одеждах и с лозунгами, прославляющими их родину, вливался в этот тигель из-за сцены. Одновременно с другого конца тигля вытекал еще один людской поток — все в одинаковых костюмах и с маленькими американскими флажками в руках» {201}.
В процессе американизации участвовало также огромное число частных некоммерческих организаций, включая как организации давно существовавшие, так и те, которые были созданы специально «для помощи иммигрантам».
