Наступает такой час, когда как будто еще светло, но уже трудно различать и узнавать предметы. В этот час в колонии всегда кажется пусто. Спрашиваешь себя: да куда же это подевались хлопцы? Пройдитесь по колонии и вы увидите их всех. Вот в конюшне человек пять совещаются у висящего на стене хомута, в пекарне целое заседание – через полчаса будет готов хлеб, и все люди, прикосновенные к этому делу, к ужину, к дежурству по колонии, расположились на скамьях в чисто убранной пекарне и тихонько беседуют. Возле колодца разные люди случайно оказались вместе: тот с ведром бежал за водой, тот шел мимо, а третьего остановили потому, что еще утром была в нем нужда: все забыли о воде и вспомнили о чем-то другом, может быть, и неважном… но разве бывает что-нибудь неважное в хороший летний вечер?
У самого края двора, там, где начинается спуск к озеру, на поваленной вербе, давно потерявшей кору, уселась целая стайка, и Митягин рассказывает одну из своих замечательных сказок:
– …Значит, утром и приходят люди в церковь, смотрят – нет ни одного попа. Что такое? Куда попы девались? А сторож и говорит: «То ж, наверное, наших попов черт носил сегодня в болото. У нас же четыре попа». – «Четыре». – «Ну, так оно и есть: четыре попа за ночь в болото перетащил…»
Ребята слушают тихонько, с горящими глазами, иногда только радостно взвизгивает Тоська: ему не столько нравится черт, сколько глупый сторож, который целую ночь смотрел и не разобрал, своих попов или чужих черт таскал в болото. Представляются все эти одинаковые, безыменные жирные попы, все это хлопотливое, тяжелое предприятие, – подумайте, перетаскать их всех на плечах в болото! – все это глубокое безразличие к их судьбе, такое же вот безразличие, какое бывает при истреблении клопов.
В кустах бывшего сада слышится взрывной смех Оли Вороновой, ей отвечает баритонный поддразнивающий говорок Буруна, снова смех, но уже не одной Оли, а целого девичьего хора, и на поляну вылетает Бурун, придерживая на голове смятую фуражку, а за ним веселая пестрая погоня. На полянке остановился заинтересованный Шелапутин и не знает, что ему делать – смеяться или удирать, ибо у него тоже с девочками старые счеты.
Но тихие, задумчивые, лирические вечера не всегда соответствовали нашему настроению. И кладовые колонии, и селянские погреба, и даже квартиры воспитателей не перестали еще быть ареной дополнительной деятельности, хотя и не столь продуктивной, как в первый год нашей колонии. Пропажа отдельных вещей в колонии вообще сделалась редким явлением. Если и появлялся в колонии новый специалист по таким делам, он очень быстро начинал понимать, что ему приходится иметь дело не с заведующим, а с значительной частью коллектива, а коллектив в своих реакциях был чрезвычайно жесток. В начале лета мне с трудом удалось вырвать из рук колонистов одного из новеньких, которого ребята поймали при попытке залезть через окно в комнату Екатерины Григорьевны. Его били с той слепой злобой и безжалостностью, на которую способна только толпа. Когда я очутился в этой толпе, меня с такой же злобой отшвырнули в сторону, и кто-то закричал в горячке:
– Уберите Антона к чертям!
Летом в колонию был прислан комиссией Кузьма Леший. Его кровь наверняка наполовину была цыганской. На смуглом лице Лешего были хорошо пригнаны и снабжены прекрасным вращательным аппаратом огромные черные глаза, и этим глазам от природы было дано определенное назначение: смотреть за тем, что плохо лежит и может быть украдено. Все остальные части тела Лешего слепо подчинялись распорядительным приказам цыганских глаз: ноги несли Лешего в ту сторону, в которой находился плохо лежащий предмет, руки послушно протягивались к нему, спина послушно изгибалась возле какой-нибудь естественной защиты, уши напряженно прислушивались к разным шорохам и другим опасным звукам. Какое участие принимала голова Лешего во всех этих операциях – невозможно сказать. В дальнейшей истории колонии голова Лешего была достаточно оценена, но в первое время она для всех колонистов казалась самым ненужным предметом в его организме.
И горе и смех были с этим Лешим! Не было дня, чтобы он в чем-нибудь не попался: то сопрет с воза, только что прибывшего из города, кусок сала, то в кладовке из-под рук стянет горсть сахарного песку, то у товарища из кармана вытрусит махорку, то по дороге из пекарни в кухню слопает половину хлеба, то у воспитателя в квартире во время делового разговора возьмет столовый нож. Леший никогда не пользовался сколько-нибудь сложным планом или самым пустяковым инструментом: так уж он был устроен, что лучшим инструментом считал свои руки. Хлопцы пробовали его бить, но Леший только ухмылялся:
– Да чего ж там бить меня? Я ж и сам не знаю, как оно так случилось, хоть бы и вы были на моем месте.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
На разных берегах… Судьба братьев Макаренко. /Составление и комментарии Г. Хиллига. – М.: Издательский центр «Витязь», 1998. С. 24.
Там же. С. 167.
Там же. С. 25.
Там же. С. 29.
Там же. С. 25.
Там же. С. 31.
Там же.
Там же.
Там же.
Там же. С. 32.
Там же. С. 32.
Степанченко Л. Антон Семенович Макаренко в моей жизни. // Жизнь и педагогическая деятельность А. С. Макаренко в дореволюционной России. Серия «Неизвестный Макаренко». Вып. 7. / Составитель и автор вступительной статьи С. С. Невская. – М.: НИИ Семьи, 1988. С. 21–22, 26–27.
На разных берегах… Судьба братьев Макаренко. /Составление и комментарии Г. Хиллига. – М.: Издательский центр «Витязь», 1998. С. 63.
Воспитание гражданина в педагогике А. С. Макаренко: В 2 ч. / Автор монографии, примечаний, редактор-составитель С. С. Невская – М.: Академический Проект, Альма Матер. 2006. Ч.2. С. 443–445.
Лукин Ю. А. С. Макаренко. – М.: Советский писатель, 1954. С. 54–55.
Свидетельства искренней дружбы: Воспоминания К. С. Кононенко о А. С. Макаренко. – Марбург, 1997. С.2.
Ты научила меня плакать… (переписка А. С. Макаренко с женой. 1927–1939). В 2 т. – Т. 1 / Составление и комментарии Г. Хиллига и С. Невской. – М.: Издательский центр «Витязь», 1994. С. 120–122.
Там же. С. 137.
Там же. С. 17–20.
Там же.
Там же. С. 21–22.
Там же. С. 66–67.
Макаренко А. С. Педагогическая поэма / Сост., вступ. ст., примеч., коммент. С. Невская. – М.:ИТРК, 2003. С. 686.
Там же. С. 686–689.
Там же. С. 686–690.
Там же. С. 690.
Там же. С. 689.
Переписка А. С. Макаренко с М. Горьким. Академ. издание / Под ред. Г. Хиллига при участии С. С. Невской, Марбург, 1990. С. 152–153.
Архив Горького, ПГ-рл 21а 1 148.
Архив Горького. ПГ-рл-48-15-26.
Переписка А. С. Макаренко с М. Горьким. Академ. издание /Под ред. Г. Хиллига при участии С. С. Невской, Марбург, 1990. С. 66.
Переписка А. С. Макаренко с М. Горьким. Академ. издание / Под ред. Г. Хиллига при участии С. С. Невской, Марбург, 1990. С. 75.
Архив Горького. Кк-рл 10 2 8.
Переписка А. С. Макаренко с М. Горьким. Академическое издание, Марбург, 1990. С. 75.
Там же. С. 77–79.
Там же. С. 80.
Архив Горького. Кк-рп 10-2-5.
Переписка А. С. Макаренко с М. Горьким. Академическое издание, Марбург, 1990. С. 83–84.
Там же. С. 85–88.
Там же. С. 89–90.
Там же. С. 93–95.
Там же. С. 95–96.
Архив Горького. Пг-рл 20-9-1.
Макаренко А. С. Педагогическая поэма» / Сост., вступ. ст., примеч., коммент. С. Невская. М.: ИТРК, 2003.
Губнаробраз – Губернский отдел народного образования.
Речь идет о втором городском начальном училище им. Куракина в г. Полтаве (школа размещалась в здании губернского отдела народного хозяйства на Соборной площади, 10; занятия проходили во второй половине дня), которым заведовал А. С. Макаренко с августа 1919 г. до перехода на работу в колонию в Трибах.
