ЧТО ПРОИСХОДИТ
Отец: «Мое слово – закон! Сегодня у тебя следующий распорядок…»
Сын: «Почему он командует? Со мной никто так грубо не разговаривал… Так нельзя! Он злой, он меня не любит».
Отцы часто занимают менторскую позицию. Таково культурное предписание: быть главой семьи у нас означает обладать безусловным авторитетом, решения которого не оспариваются. Однако эта традиционная модель семьи переживает кризис: мамы не хотят быть только «исполнителями», потому что они тоже работают и гарантируют семье доход и статус. Дети ожидают, что отцы, как и мамы, будут объяснять причины своих решений, обсуждать их, помогать ставить цели и планировать свои действия. Понятно, что «демократический» и «авторитарный» стили воспитания несовместимы. Если родители используют разные стратегии, ребенок окажется в сложной ситуации и, как вы понимаете, скорее предпочтет тот стиль, который в большей мере учитывает его интересы. Невозможно быть исполнительным и инициативным одновременно. Для мальчишек важна инициатива и экспансивность – возможность расширять свое физическое и психологическое пространство.
Кроме того, начиная с двух лет в силу своих физиологических особенностей мальчики могут отвечать агрессией на дисциплинарные меры. Примерными и послушными бывают как раз девочки – с мальчишками всегда труднее договориться. Как утверждают психоаналитики, труднее всего вообще договориться с ребенком, у которого сильное «Эго» (целостное ядро личности); но именно такие дети отличаются психологической устойчивостью и становятся лидерами в группах.
Ситуация 2
Родители 5-летней Тамилы обратились к психологу. Они беспокоились, все ли нормально с психикой дочери: процесс воспитания зашел в тупик. Девочка не внимала просьбам вести себя скромно, постоянно перебивала старших, «лезла на глаза», не убирала после себя посуду, не убиралась и вообще была «чужим ребенком». «Как будто нам ее подбросили. Мы очень щепетильные люди. Нравственность для нас превыше всего! Тамила нарушает все приличия. Она равнодушна, когда ей пытаются объяснить, как себя вести; может смотреть телевизор вместо того, чтобы слушать и внимать наставлениям. От ее болтовни у всех уже болит голова».
Как выяснилось, «у всех» – это у бабушки, которая проводила время с Тамилой, пока родители были на работе. Она-то и сформировала «образ врага» в лице внучки. Это был тот редкий случай, когда внучка и бабушка соперничают, борясь за внимание. Бабушка, как все пожилые люди, особо нажимала на моральные качества девочки, держа в страхе всю семью: а вдруг Тамила вырастет безнравственной, ленивой и неряшливой? На то, чтобы изменить установки родителей по отношению к ребенку, ушло 6 часов интенсивной работы с психологом… Переживать за моральную сторону жизни Тамилы было рано, но вот ее самооценка уже подверглась угрозе…
ЧТО ПРОИСХОДИТ
Родитель: «Я с ней разговариваю, а она смотрит телевизор. Ей абсолютно все равно, что я говорю!»
Дочка: «Он думает, что мне три года. Я уже выросла и все понимаю. Да я уже наизусть знаю все, что он скажет!»
Иногда мы заменяем живые отношения с детьми представлениями о морали и долге. Мы уверены, что главное – вырастить честного, нравственного человека. Это правильно. Но мораль – это не догма. Нравственность и в том, чтобы учитывать желания, интересы детей в текущей ситуации. Моральное сознание формируется только к 9–10 годам. Дети учатся не только делить поступки на «плохие» и «хорошие», но и обобщать их до принципов. До этого у них преобладает конкретно-образное мышление, поэтому им легче «сто раз увидеть, чем один раз услышать»! Когда малышам читают морали, с ними просто говорят на непонятном языке. Многие родители думают, что детям нужно повторять одно и то же, чтобы они запомнили святые истины. На самом деле, слова о долге и чести теряют всякий смысл: ребенок их помнит, но не понимает, почему разные ситуации оцениваются одинаково. Вместе с моралями дети начинают усваивать стереотипы и предубеждения и, как следствие, теряют адаптивность – способность открывать мир заново.
Дети не реагируют на активные призывы и приказы вести себя должным образом, если чувствуют несправедливость претензий. Родители могут преувеличивать провинность: один раз не убрал со стола – лентяй, оторвалась пуговица – неряха. Ни один ребенок на свете не будет специально отрывать пуговицы и сорить… Они готовы исправить ситуацию, если им помогут, и не понимают, если вместо помощи родители читают им пространную нотацию.
Ситуация 3
Даше было уже 6 лет, но она до сих пор не убирала в комнате, оставляла разбросанными игрушки, после нее на кухне оставались крошки, в гостиной – множество разбросанных мелочей. Везде были следы ее пребывания. Родители запретили ей без спроса входить в гостиную и на кухню. Словом, с некоторых пор ее просто гнали, как гадкого утенка, из всех «публичных» мест в доме. Мама очень расстраивалась, когда натыкалась на рассыпанный сахар и оставленный сохнуть хлеб: Даша все-таки проникала в «запрещенные зоны». Девочка стала «изгоем» в семье, но продолжала раздражать домочадцев. Работа с психологом показала, что у Даши просто не сформированы навыки по уходу за собой. Родители много раз говорили, что нужно сделать, но не показывали, как лучше это сделать. В результате и у них, и у девочки сформировалось убеждение: «Все равно бесполезно, ничего не получится».
ЧТО ПРОИСХОДИТ
Родители: «Ты просто не хочешь думать головой… Ты не хочешь прислушиваться к нашим просьбам!»
Дочка: «Я хочу! Я слушаю! Но я не знаю, что делать, чтобы получилось… У меня почему-то не получается!»
Иногда у детей просто не сформированы навыки для выполнения требований взрослого. Психологи уже давно изучили этапы формирования навыков и напоминают, что прежде, чем стать автоматическим, навык проходит длинную историю становления. Вначале ребенок наблюдает за тем, как взрослый делает что-то сам – шнурует ботиночки или моет посуду. Потом ребенок вместе со взрослым пробует выполнять самые простые операции, потом – более сложные, и только при наблюдении и подсказках взрослых. Действие становится все более отлаженным, и скоро достаточно команды со стороны взрослого, чтобы ботиночки были зашнурованы, а посуда вымыта. Конечно, у каждого возраста свои навыки, и пятилетней помощнице по кухне весело слушать рассказы о том, как когда-то она не могла даже застегнуть передничек.
Так вот, если навык пока сложен для возраста ребенка, недостаточно дать команду или прочитать нотацию на тему: «Все дети как дети, только ты у меня несмышленыш. Сколько можно просить?» Досадно, но многие навыки аккуратности так и остаются несформированными с детства. Взрослые дяди и тети разбрасывают одежду, не убирают со стола, могут не правильно застегнуть пиджак…
1. Когда мы слишком «давим» на детей, то, по законам физики, вызываем почти автоматическое сопротивление (сопротивление пропорционально давлению). Это нормальная реакция психологической «защиты». У «защиты» есть несколько механизмов. Ребенок может расплакаться или начать разговаривать «как маленький», коверкая слова, тонким голоском, ненатурально. Этот механизм называется «регрессией», снижением на более раннюю фазу развития. Он как бы говорит: «Я маленький, со мной так нельзя!» Еще один механизм – «замещение». Ребенок вместо того, что от него ожидают, делает что-то другое. Его просят подмести пол, а он идет и играет гаммы, давая понять, что он бы и рад, но занят. Дети могут грызть ногти, когда перед ними стоит непонятная или непосильная задача. На самом деле он напоминает о том, что его нагрузки и так чрезмерны, чтобы добавлять еще одну! Ответная агрессия – тоже защитный механизм. У мальчиков он развит больше, чем у девочек, в силу их физиологических особенностей.
2. Ребенок может «выключиться», впасть в ступор. Но это означает лишь то, что вы его шокировали больше, чем когда-либо. Никогда прежде вы не орали на него и не пугали своими «наездами». Порог чувствительности может быть настолько повышен из-за периодического психоэмоционального напряжения, что достаточно только начального повышения тона, как ребенок «впадает в прострацию», перестает реагировать. Вы набираете полные легкие, издаете нечеловеческие звуки, ходите туда-сюда, машете руками, стучите кулаком по столу – а он как будто не слышит… Но он действительно ничего не слышит: просто ждет, когда все кончится и можно будет спокойно дышать. Почему же он не плачет, если ему так страшно? Потому что плачут те, у кого свежие эмоции, а не регулярная экзекуция.
