Йорг Циттлау - Странности эволюции. Увлекательная биология

Почему тюлени не различают синий цвет, а лоси уходят в дома престарелых, мы узнали из первой книги о неудачах и оплошностях в созидательных планах нашей матушки-природы{1}.

Эта книга стала бестселлером, и мы решили продолжить исследование ошибок и недостатков в мире животных. Почему, например, суслики во сне теряют память, некоторые ящерицы разучились убегать, а птицы, случается, уверенно летят в неправильном направлении?

Было найдено немало новых курьезов. Их было обнаружено так много, что о каждом из них невозможно рассказать в одной книге, так что нам пришлось отмести самые слабые такой же твердой рукой, как это сделала эволюция. Изобилие данных имеет две основные причины. С одной стороны, автор дал себе труд пристально изучить ошибки и неудачи природы при создании фауны, с другой стороны, природа вознаградила его внимательный взгляд, так как ее великолепие так и кишит недостатками.

Тем не менее, принимая во внимание и то и другое, все-таки нельзя рассматривать жизнь на земле как скопление недостатков. Возможно, потому что это противоречило мировоззрению автора, а может быть, из-за того, что его так научили. Вы, наверное, помните еще со школы старую схему эволюции. Жизнь там двигалась только в одном направлении: вверх — примитивные представители животного мира, одноклеточные и беспозвоночные, зависимые от температуры рыбы, земноводные и рептилии, теплокровные птицы и млекопитающие. В самом конце и вместе с тем на самой вершине стояли приматы (не зря так названные) и, наконец, — человек, который должен был представлять не только венец творения, но и высшую точку эволюции.

Не стоит рассматривать «низшие» существа как ступень перехода к более сложным живым организмам. Такие представления подразумевают, что рыбы, например, образуют лишь первую ступень на пути к Homo sapiens. Но ведь они существуют и по сей день. Численность их видов — свыше 30 тысяч, и они составляют более половины всех позвоночных животных. Настоящая модель успеха! Но в распространенных представлениях об эволюции рыбам остается только роль переходного явления на пути к другим, высшим видам животных. Поэтому американский биолог-эволюционист Стивен Джей Гулдс справедливо спрашивает: «Не абсурдно ли изымать большинство всех позвоночных животных из дальнейших графических схем только потому, что меньшая ветвь родословного древа выбрала своим местом жительства сушу?»

При более пристальном изучении эволюции становится виден ее «приводной ремень», а именно тот факт, что развитие не происходит прямолинейно от худшего к лучшему. Данный «приводной ремень» является мутацией — произвольным изменением наследственного материала, ведущим только к тому, чтобы потомки могли развивать те задатки, которых еще не имели их родители. Студенты, изучающие биологию, проводят эксперименты с дрозофилами, чтобы получить более ясное представление о том, что такое генетика. Вполне вероятно, что при этом у мухи из глаза вдруг может вырасти лапка — как правило, мутация не преследует конкретной конечной цели. В этом случае преподаватель, вероятнее всего, даст указание избавить бедное животное от мучений. Но, в принципе, можно было бы отпустить эту мутировавшую муху на волю, и тогда естественный отбор решил бы, есть ли у такой мухи будущее. Вероятнее всего, будущего у нее нет. Но если бы эта самая муха была умным животным и нашла бы в своем уникальном приобретении преимущества в борьбе за выживание, она бы выжила и начала производить потомство. И когда-нибудь, возможно, у нас был бы новый вид мух, а креативщики получили бы новый образец оригинального дизайна божественного творения. В любом случае, никто бы уже не говорил о том, что ее лапка, растущая из глаза, — абсурдная ошибка природы!

Против целенаправленности эволюции говорит и то, что на «верхних позициях» (то есть у млекопитающих) также имеется множество оплошностей и казусов. Так, у жирафа появились многометровые ноги и еще более длинная шея — для того чтобы он мог есть листву с верхушек деревьев. А «недостаток» этой конструкции заключается в том, что жираф чрезвычайно неуклюж. При возникшей опасности он от спокойного шага сразу переходит к быстрому бегу, поскольку при беге рысью может споткнуться и стать легкой добычей для хищников. Это выглядит примерно так, как если бы в автомобиле с первой скорости вы сразу переключились на пятую, при этом расточительно используя энергию и ломая коробку передач.

У рыжих вечерниц (разновидность летучих мышей) эволюция изрядно потрудилась над яичками. Но, к сожалению, мозг животных при этом стал значительно меньше, вследствие чего они, относясь к весьма элегантному виду летучих мышей, в полете очень неуклюжи и мучительно долго выбирают себе место обитания, так как не способны быстро ориентироваться в воздухе. Лемминги (пеструшки, грызуны семейства полевок) не совершают коллективных суицидов, как думают многие. Но их жизнь настолько трудна, учитывая бесконечное множество врагов и скудное питание, что их можно было бы понять, если бы у них действительно появились «мысли» о самоубийстве. Хомяки на стресс реагируют так, как это делают многие люди: начинают потреблять свой подкожный жир. Это трудно считать отличной стратегией для борьбы за выживание на воле.

Однако все эти животные существуют до сих пор. Почему? Потому что они тем или иным способом научились обращать себе на пользу свои же недостатки. Именно об этом пойдет речь в нашей книге. Многие животные превращают свои особенности в свои преимущества. Например, дельфину как млекопитающему животному необходимо постоянно подниматься на поверхность воды для получения воздуха, и поэтому ему нельзя спать. Но, с другой стороны, именно поэтому он всегда видит своих врагов. В эволюции важно не совершенство, а умение принимать свои недостатки и делать из них неоспоримые достоинства. И для нас, людей, эта мысль тоже может быть весьма полезной.

Уже сам понятие «беспозвоночные» звучит не слишком приятно, почти по-расистски. Оно подразумевает, что у животных отсутствует нечто важное. Это все равно, что существу без мозга сообщить, что у него отсутствует основной орган мыслительной деятельности. Беспозвоночным указывают на то, что у них нет спинного хребта. Таким образом на них ставится штамп: «Ты примитивен».

Зоологи объясняют выбор такого пренебрежительного определения тем, что слово «беспозвоночные» означает только отсутствие позвоночника — никаких реально существующих общих отличительных признаков нет, поскольку такие животные, как губчатые, насекомые и улитки, действительно очень разные. Но все же подобное объяснение звучит сомнительно (примерно так, как если бы одного получателя социального пособия причислили к пролетарской «прослойке», а затем объяснили, что сделали это только ради «наглядности»).

Несомненно, беспозвоночные — не только очень и (ни в коем случае!) не «недоразвитые», как заставляет предполагать данное обозначение. В их число входят насекомые, термиты и пчелы, с их высокоразвитой «организованностью»; раки, способные участвовать в марафонских бегах; улитки, меняющие в случае надобности свой пол, и маленькие водяные медведи, которые выжили бы в морозильной камере холодильника. Дождевые черви своей подрывной деятельностью превращают пустынную землю в плодородную пашню, а их любовные игры длятся по многу часов, как в Камасутре. (Их акт оплодотворения, как нарочно, проходит при ярком дневном свете — когда они становятся легкой добычей для птиц, так что это можно считать ошибкой природы.)

В целом, наверное, беспозвоночных нельзя причислять к тупым простофилям мира животных. Даже по своей величине, вопреки недостающему позвоночнику, они не умещаются ни в какие рамки: гигантские каракатицы могут вырастать до 18 метров, а размер их глаза иногда достигает диаметра футбольного мяча, а кораллы, как известно, в состоянии выстраивать целые острова.

Таким образом, нет никакого основания для пренебрежительного отношения к данному виду животных. Но все же мы будем придерживаться этого понятия — «беспозвоночные». Во-первых, мы затронули больную тему и хотим отстоять свою позицию, чтобы в конце концов исключить данное понятие из книг по биологии. Во-вторых, потому что мы пишем о курьезах и ошибках природы книгу, в которой можно сохранить то или иное ошибочное понятие, даже если оно звучит «политически некорректно». Вы уже знаете для чего — для наглядности!

Ни один класс моллюсков не имеет столько видов, сколько их имеет улитка: 43 тысячи! Это составляет почти 80 % всех видов моллюсков. Уже одно это указывает, что принцип «твердая скорлупа и мягкая серединка» (большинство улиток носят на своей спине домик из известняка) не может быть неправильным. И ничего страшного в том, что скорость их движения составляет всего полметра в минуту.