Александр Цингер - Занимательная ботаника

Он указывает мне на два маленьких, жиденьких кустика, совершенно без листьев. Издали мне кажется, что их веточки обросли каким-то мхом или лишаем, но, подойдя ближе, я разглядываю, что веточки покрыты густосидящими красивыми лилово-розовыми цветами.

Рис. 43. Изделия из липовой коры.

Рис. 44. Веточка ивы в цвету.

— Что это, сирень? — спрашиваю я.

— Нет, брат, не сирень, но тоже хорошо пахнет. Понюхай. Это — дафна, по латыни называют ее дафне мезереум (Daphne mezereum).

Я срываю веточку и ощущаю приятный, сладкий, несколько одуряющий запах.

— А по-русски она как называется? — спрашиваю я. — Дикая сирень?

— Нет, брат, сирени она совсем не сродни; другого семейства. Вот этот ясень гораздо ближе к сирени; он с ней одного семейства. Ну да этого тебе еще не понять!

Я с чувством недоумения и обиды смотрю на ясенек с надутыми темными, похожими на мышек почками. Почему душистая дафна не сродни, а ясень, у которого и цветов-то настоящих не видно, сродни?

В это время к нам подходит лесник, старик Михайло.

— Здорово, дед! — говорит ему отец. — Знаешь ты эти цветы?

— Как не знать. Раньше всех цветут. Иную весну снег еще и не тает, а они уж цветут. А осенью на них ягода бывает, красная, ядовитая.

— А как эти цветы у вас называются?

— Здешние все больше «волчьей ягодой» зовут, а в нашей стране, откуда я родом, «пережуй-лычко» называли. Ребята баловались: дадут тому, кто не знает, скажут: «пережуй лычко». Ну, тот и пожует, а она ядовитая, скверная.

Рис. 45. Веточка дафны весной.

Попрощавшись с дедом, отец кладет несколько веточек в ботанизирку и потихоньку направляется в обратный путь, а я с веточкой дафны бегу скорей к своему другу. Меня волнует сознание, что в моих руках «яд». Я разыскиваю Евгешку, вырезающего узор на маленьком ведерке из липовой коры. Подавая веточку дафны, я говорю ему:

— Пережуй лычко.

Разумеется, у меня нет сознательного желания испытать действие яда на моем любимом друге: я просто в припадке мальчишеского легкомыслия. Когда Евгешка отрывает кусочек коры и подносит его ко рту, я не сразу останавливаю его.

Рис. 46. Веточка дафны осенью.

— Брось! Это ядовитое! — вскрикиваю я только тогда, когда Евгешка успевает уже покусать кору. Он сейчас же морщится и отплевывается.

— Тьфу! Горечь какая! — Он плюется все энергичней.

Подходит отец и, узнав в чем дело, говорит мне с досадой:

— Зачем же ты это сделал? Ведь так совсем отравить можно! Я не знаю, чем и помочь!

— Ничего, я снегом ототру! — говорит Евгешка и начинает сосать комочек снегу почище.

Но это помогает мало, и, к своему великому ужасу, я замечаю, что Евгешкины губы начинают опухать. О ужас! Я отравил своего друга! Что же делать?

Однако, все кончилось — и очень скоро кончилось — благополучно. Опухоль губ и все признаки отравления почти исчезли еще до того, как мы успели дойти домой.

Когда мы с Евгешкой пили дома молоко, закусывая теплым черным хлебом, он уже не чувствовал горечи во рту, а главное — не чувствовал горечи по отношению ко мне. Но старшие, еще много лет спустя, упрекали меня при случае за «отравление Евгения Онегина».

Дафна действительно очень ядовита. Друг моего детства мало пострадал лишь потому, что едва куснул лычко. Если бы он пожевал его подольше, у него на губах и во рту, вероятно, получились бы водяные пузыри, как от «шпанской мушки». В старину аптекари именно для получения таких пузырей употребляли препараты, содержащие добываемый из дафны ядовитый д а ф н и н. Менее сильно действующее средство — уксусная настойка дафны — употреблялось прежде как средство против головных вшей.

Яд дафны, попавший в желудок, может причинить даже смерть.

Во всяком случае, надо всячески предостерегать детей от красивых, заманчиво краснеющих ягод дафны!

Ягоды дафны — ярко-красные. Подобные, бросающиеся в глаза плоды бывают у растений, приспособившихся к тому, чтобы звери или птицы съедали плод и потом вместе со своим пометом рассеивали семена, не переваривающиеся в кишечнике. Плоды дафны невелики и, вероятно, чаще всего поедаются птицами. Но тут возникает вопрос: отравляются ли при этом птицы? Если бы они отравлялись сколько-нибудь сильно, они, надо полагать, научились бы избегать дафны и она лишилась бы возможности распространять свои семена. Неужели же яд, так сильно отравляющий человека и некоторых других животных (кроликов, мышей, лягушек и пр.), безвреден для птиц? Я пробовал обращаться за разъяснением этого вопроса к авторитетным ботаникам и зоологам, но никто не мог дать мне определенного ответа. Попробовал я справляться и в некоторых руководствах. О действии на птиц именно яда дафны, к сожалению, данных я не нашел, но зато встретилось общее указание на то, что птицы часто бывают поразительно невосприимчивы к ядам, сильно действующим на млекопитающих. В качестве яркого примера можно привести тот факт, что жаворонки и перепелки могут совершенно безнаказанно поедать семена болиголова[32] в таком количестве, что кошка, пожирающая наевшуюся птицу, отравляется насмерть.

В наших местах (в окрестностях Москвы, Тулы, Рязани) дафна обычно считается довольно большой редкостью. Это едва ли правильно. Я полагаю, мы просто не умеем ее отыскивать. Она очень заметна во время цветения, но в эту пору самой ранней весны мы редко посещаем лесные заросли. Летом изящные продолговатые листья и зеленые ягоды маленькой дафны теряются среди богатой лесной зелени. Осенью, когда ягоды краснеют, они, конечно, заметнее; но их бывает немного и держатся они недолго.

Однажды осенью я работал, прочищая лес. Нужно было вырубить всю мелочь, оставляя только большие деревья. Перед работой я прошел по участку, приходившемуся на мою долю, и не заметил ни одной дафны; но когда пришлось с топором в руке возиться над каждым кустиком, я встретил на своем участке совершенно неожиданное количество дафн: за четыре дня работы — более 25 кустиков. Ягоды на них были очень немногочисленны: на кустике, на котором весной лепится несколько сотен цветов, осенью редко найдешь более трех-четырех спелых ягод. Почему? Может быть, в нашем климате дафна цветет слишком рано; может быть, она не всегда успевает дождаться первых пчел, помогающих ее опылению, а самоопыление, как обычно, дает плохие результаты? Я не знаю этих подробностей; но в более мягком климате мне встречались дафны, более обильные плодами.

Рис. 47. Дафна лавровая (Daphne laureola).

На Южном берегу Крыма я познакомился с другим видом дафны — с дафной лавровой (Daphne laureola). Занесенная с более дальнего юга, с берегов Средиземного моря, эта экзотическая дафна одичала в Крыму и встречается нередко. Но как далеко этой дочери юга до нашей северной красавицы! Правда, лавровая дафна имеет то преимущество, что она «вечнозеленая», она не теряет своей листвы зимой; но ее зеленые цветы совсем некрасивы и лишены аромата.

Еще более интересны другие две дафны, встречающиеся одна на Украине — дафна Софьи, другая — дафна Юлии — на некоторых степных участках в Воронежской области. Обе эти дафны нигде, кроме указанных мест, не встречаются и являются безусловно остатками (реликтами) флоры отдаленных времен.

Название дафны взято из древнего греческого мифа. Апполон, бог солнца, полюбил некую нимфу, красавицу Дафну, но она, спасаясь от преследования бога, взмолилась Зевсу и была обращена в дерево. Согласно греческой сказке, она превратилась в лавровое дерево; но мне кажется, имя Дафны гораздо более подходит к нашему нежному, изящному кустику, зацветающему в первые весенние дни и затем прячущемуся от солнца в тенистой глуши леса.

Латинские стишки на заголовке — это старая-старая загадка, сочиненная более тысячи лет тому назад. Попробую передать ее, хотя не очень складными, русскими стихами.

Загадайте эту загадку кому-нибудь из любителей роз, чтобы испытать его наблюдательность.

Разгадку дает зеленая чашечка цветка розы. Ее пять зубцов окаймлены выступами и язычками так, что два зубца имеют каемки с обеих сторон, два — совсем без каемок, а у одного — каемка только с одной стороны. Удобство приспособления для цветка, еще прячущегося в бутоне, понятно. Пять каемок закрывают пять щелей. Если бы хоть одной каемки не хватало, одна щель оставалась бы неприкрытой; шестая каемка была бы лишней и могла бы мешать.