И совсем другое дело, когда мы наблюдаем весьма близкие нуклеотидные последовательности в близких биологических таксонах. Например, у разных биологических видов в рамках одного и того же рода. В этом случае становится, действительно, непонятно, зачем гены, почти идентичные друг другу и выполняющие у этих близких видов одинаковые функции, тем не менее, всё-таки немного различаются? Напрашивается мысль, что эти различия (между почти одинаковыми генами) не имеют никакого биологического смысла, а были приобретены просто случайно, в результате мутаций, накопленных за определенный период времени.
Но ведь мы наблюдаем, что между разными биологическими видами в пределах одного и того же рода – гены различаются меньше, чем между видами, принадлежащими к разным родам (и тем более, к разным семействам). Именно этот факт, «помноженный» на постулат о чисто случайном («накопительном») характере подобных различий – и приводит нас к выводу об имевшей место эволюции. Где разные биологические виды в рамках одного и того же рода имеют меньше отличий (в почти одинаковых генах) потому, что эти биологические виды разделились от общего эволюционного предка сравнительно недавно (и поэтому успели накопить меньше различий в генах). А биологические виды из разных биологических родов имеют больше отличий (в сходных генах) потому, что они отделились от общего эволюционного предка раньше (и поэтому успели накопить больше различий в соответствующих генах).
Таким образом (еще раз) свидетельства эволюции, «добытые» из геномов близких биологических видов и родов, казалось бы, должны быть наиболее яркими. Тем не менее, филогенетические конфликты встречаются даже на этом уровне. Причем регулярно.
В качестве «легкой разминки», приведу двух разных сомиков из рода Prietella. На этот пример я натолкнулся чисто случайно, когда знакомился с таксономическим разнообразием пещерных животных.
Изучая видовой состав пещерных рыб Мексики, я узнал о существовании двух видов слепых мексиканских сомиков – Prietella phreatophila и Prietella lundbergi. Эти два пещерных создания по комплексу морфологических признаков весьма близки друг к другу. Понятно, что значительная часть их сходных признаков связана с пещерным образом жизни (Walsh & Gilbert, 1995).[52] Однако, помимо чисто «пещерных» признаков, у обоих видов сомиков Prietella имеется и ряд специфических общих морфологических черт, которые не имеют прямого отношения к обитанию в пещерах. Эти специфические признаки, характерные для обоих видов рода Prietella, отсутствуют у представителей других родов этого семейства (в том числе и у других пещерных видов из этого же семейства).
Очевидно, что такие признаки могли появиться (сразу у обоих видов рода Prietella) либо в результате сходного дизайна (в рамках концепции разумного дизайна), либо в результате эволюции от общего предка – просто в качестве морфологического наследия, доставшегося им от этого предка.
Поэтому авторы соответствующей работы пришли к выводу, что род сомиков Prietella имеет монофилетическое происхождение. То есть, оба вида этого рода происходят от общего эволюционного предка (Walsh & Gilbert, 1995).
Однако такой эволюционный сценарий, построенный на совершенно очевидной морфологической близости двух видов сомиков… подвергся неожиданной атаке со стороны генетических фактов. В более поздней работе (Wilcox et al., 2004) авторы исследовали митохондриальную ДНК двух разных видов рода Prietella. И оказалось, что два обсуждаемых сомика по митохондриальной ДНК – не родственны друг другу. То есть, не имеют общего предка. Один из видов сомиков (P. phreatophila) оказался генетически ближе к роду Ameiurus (другому роду сомов из этого же семейства Ictaluridae, кошачьи сомы). А второй слепой пещерный сомик, Prietella lundbergi, оказался генетически ближе уже к роду Ictalurus (тоже из этого же семейства).
Более того, авторы предыдущей работы (Walsh & Gilbert, 1995) по совокупности морфологических признаков сделали вывод о родстве всего рода Prietella к роду Noturus (еще одному роду из этого семейства). А вот генетические исследования озвучили уже другие родственные роды: Ameiurus и Ictalurus (Wilcox et al., 2004).
Интересно, что авторы генетического исследования (Wilcox et al., 2004) признают сильную морфологическую близость видов P. phreatophila и P. lundbergi. Но предлагают считать эту близость результатом конвергенции. То есть, результатом независимой эволюции, которая, тем не менее, привела к очень сходным биологическим формам.
Однако конвергенцию (независимое приобретение морфологического сходства) в рамках дарвинизма объясняют давлением одинаковых условий среды. Но в нашем случае так можно объяснить только часть общих признаков обсуждаемых сомов. А с другими морфологическими признаками, которые у этих видов тоже общие, но не связаны с пещерными условиями, так и остаётся непонятно, что делать.[53]
В своё оправдание авторы «генетической» работы отмечают (Wilcox et al., 2004):
«Независимое происхождение P. lundbergi и P. phreatophila удивительно на основе морфологии, но зато имеет значительный смысл в отношении биогеографических перспектив»
Здесь авторы работы намекают еще на одно интересное обстоятельство. Дело в том, что ареалы этих двух пещерных сомиков – географически разнесены друг от друга на очень значительное (по меркам пещерных видов) расстояние. Между крайними точками этих ареалов пролегает, как минимум, 600 км засушливой территории. Причем подземные ареалы этих сомиков относятся к бассейнам разных рек, которые разделены между собой горным массивом (Walsh & Gilbert, 1995). Поэтому представить себе, каким образом эти виды пещерных сомиков (или общий пещерный предок этих сомиков) попали в те подземные комплексы, в которых они обитают сейчас – очень трудно. Этот факт представляет собой определенную биогеографическую загадку, над которой раздумывают авторы сразу трех работ, посвященных этим рыбкам (Walsh & Gilbert, 1995; Hendrickson et al., 2001; Wilcox et al., 2004).
Вот поэтому авторы работы (Wilcox et al., 2004) и пишут (см. цитату выше) о том, что генетические факты противоречат морфологическим фактам, но зато становится менее загадочным географическое распространение этих видов рыб (поскольку генетические факты указывают на их независимое происхождение).
Таким образом, здесь переплетаются в узел разные группы фактов, конфликтующие между собой – морфологические, генетические и биогеографические.
Но зачем мы сейчас копаемся в таких мелочах, как генетические и биогеографические странности двух несчастных видов сомиков? В конце концов, не все ли равно, происходят эти сомики от общего предка (на что указывает их морфология) или от разных предков, относившихся к разным родам этого же семейства (как показало генетическое исследование).
Еще раз повторюсь – нет, такие примеры, наоборот, очень интересны. Например, свидетели Дарвина постоянно рассказывают о том, что в результате генетических исследований, наиболее близкими к роду человек (Homo) в генетическом плане оказались обезьяны из рода шимпанзе (Pan). Но, как известно, род шимпанзе содержит два разных вида этих обезьян: обыкновенный шимпанзе (Pan troglodytes) и карликовый шимпанзе (Pan paniscus).
И вот интересно, что было бы, если бы в результате генетических исследований вдруг выяснилось, что озвученные виды шимпанзе произошли совсем не от какого-то общего предка, а один вид шимпанзе (Pan troglodytes) произошел, например, от гориллы (Gorilla), в то время как другой вид шимпанзе (Pan paniscus) – произошел, допустим, от человека (Homo)? При этом явное морфологическое сходство между двумя видами шимпанзе было бы предложено считать результатом конвергенции, то есть результатом независимой эволюции в сходных условиях.
Давайте посмотрим на эту картину (Рис. 21):
https://goo.gl/PscJnq
Рисунок 21. Слева-направо: горилла, обыкновенный шимпанзе, карликовый шимпанзе (бонобо), человек.
Интересно, что бы сказали о подобных «генетических доказательствах родства» сами свидетели Дарвина? И куда бы они послали подобные «результаты генетических исследований»?
