Сильному кусту орешника незаметен ущерб от непрошенного мелкого прихлебателя. Но когда с десяток, а иногда и больше, заразих усядутся под молодым подсолнухом и жадно сосут его соки, для чахнущего подсолнуха название «хозяина» звучит насмешкой.
Рис. 86. «Петров крест».
Понятно, что наши колхозы и совхозы[64] всячески защищают свои подсолнечные посевы от заразих. Заразихи размножаются с чрезвычайным упорством. От одной сильной заразихи получается до 150 тысяч семян. Мелкие, едва видимые глазом семечки легко, как пыль, разносятся ветром. Как от них защититься? Наша советская наука находит способы борьбы с заразихами. Одним из надежных способов явится, в частности, получение таких сортов подсолнуха, на которых заразиха не могла бы укореняться.
Вернемся снова к большим цветам. Когда нам, северянам, удается попасть в благодатные места нашего юга — в Крым или на Кавказское побережье Черного моря, сколько интересных диких и садовых растений привлекают наше внимание!
Одно из замечательных тамошних садовых деревьев — магнолия крупноцветковая[65]. Родом она из приатлантической Северной Америки, но издавна разводится по всей Южной Европе. Это, в зрелом возрасте, довольно высокое дерево с большими жесткими темно-зелеными листьями, не опадающими зимой. В июне на дереве распускаются огромные белые цветы почти в тарелку величиной (около 25 сантиметров в диаметре). Цветы сильно пахнут ванилью и лимоном. Запах напоминает переслащенное кондитерское мороженое.
Рис. 87. Ветка магнолии крупноцветковой.
В полураспустившемся или в закрывшемся на ночь цветке, подобно цветку виктории, получается нагревание, так что воздух там бывает градусов на десять теплее наружного! Как и у виктории, нагревание происходит вследствие усиленного дыхания внутренних частей в период их быстрого развития. Это нагревание, надо полагать, полезно цветку тем, что привлекает разных насекомых, ищущих теплого уголка для ночлега.
Если сорванный цветок поставить дома в воду, он на ночь закрывается, а на утро опять открывается, причем из цветка обыкновенно высыпается куча белых тычинок с красными кончиками.
Цветы магнолии заслуживают внимания уже потому, что это — самые крупные цветы, способные распускаться под открытым небом в пределах нашего Союза. Для любителей, более глубоко вникающих в вопросы ботаники, и цветы, и все дерево магнолии очень интересны как яркий пример дерева очень древнего происхождения. По сохранившимся остаткам можно проследить, что предки наших магнолий, очень с ними схожие, были распространены во многих местах земли — между прочим, всюду в Европе и даже в Арктике — еще в ту отдаленную эпоху, когда на смену споровым и хвойным растениям только что началось широкое распространение господствующего теперь класса цветковых растений.
Приглядитесь к дереву с его сучьями, изгибающимися и разветвляющимися наподобие канделябров; присмотритесь к огромным цветам, сидящим на концах ветвей, к спиральному расположению лепестков, тычинок и пестиков. Во всем этом сказывается первобытность, древность магнолии.
Какой цветок — самый большой на свете? На этот вопрос ботаники дают вполне определенный ответ. Это — одна из живущих на острове Суматре раффлезий, именно — раффлезия Арнольди (Rafflesia Arnoldi), впервые найденная европейским натуралистом Арнольдом в 1918 году. Чтобы лично познакомиться с этим чудовищным цветком, нам надо было бы сделать длинное путешествие и добраться до дебрей тропических лесов, покрывающих остров Суматру. Обычно мы видим этот остров на географических картах малого масштаба, а потому плохо себе представляем, что это — целая большая страна. Длина Суматры около 1800 километров, т. е. равна расстоянию примерно от Москвы до Константинополя. Площадь острова около 480 тысяч кв. километров, т. е. равна примерно всей Германии. Размеры внушительные. Главное население острова — малайцы. Их там живет около 4 миллионов. Это совсем не густо. Соседний остров Ява заселен примерно в 30 раз гуще. Малайцы, эксплуатируемые владеющими островом голландцами, вымирают и вырождаются[66].
Рис. 88. Раффлезия Арнольди.
Гористые внутренние области Суматры покрыты труднопроходимыми тропическими лесами, в которых мы могли бы встретить уйму всяких диковинок, вплоть до диких орангутанов. Не следует думать, что пышный тропический лес для пробирающегося через него пешехода красивей и приятней наших северных лесов. Наоборот, опытные путешественники рассказывают, что самые могучие леса, растущие под теплыми ливнями в странах вечного летнего зноя, производят очень мрачное впечатление. Все обилие разнообразной листвы — наверху, а внизу полумрак, гниющие стволы сломанных деревьев, гниющий слой опавшей листвы, удушливый, сырой, жаркий воздух.
Приглядевшись к растительности тропического леса, можно легко заметить две особенности. Во-первых, удивительное обилие разных древесных пород. У нас в средней полосе мы едва ли насчитываем полных четыре десятка различных пород деревьев. На Суматре их растет более трех тысяч. Поражает огромное количество разнообразных лиан — вьющихся растений с многолетним стеблем[67].
На Суматре водится лиана из породы циссусов. Это — близкая родня настоящему винограду и еще более близкая родня тем «диким виноградам», которые разводятся у нас в садах и оплетают стены домов, веранды, беседки и пр. Вот на этом-то суматринском циссусе, как заразиха на подсолнухе, приспособилась жить раффлезия — курьезное паразитное растение, не имеющее ни листьев, ни стебля и состоящее из одного только чудовищного цветка да корешков, присасывающихся к корням хозяина.
Неподалеку от раффлезии трудно пройти мимо, не заметив ее. Она дает о себе знать, отвратительным зловонием. Ее запах, сходный с запахом гниющего мяса и испражнений, служит ей для той же цели, для которой служат многим душистым цветам их тонкие приятные ароматы. Раффлезия ради опыления приманивает к себе насекомых, а удобнейшими для нее насекомыми являются мухи и жучки, питающиеся всякой падалью. Эти насекомые роями облепляют раффлезию и копошатся в ее тычинках и пестиках. Огромные цветы раффлезии — иногда больше метра в поперечнике[68] — имеют пять толстых лепестков красного цвета с пятнами более бледного оттенка. По форме цветок как цветок, только размеры гигантские.
А какой величины семена получаются от такого цветка-великана? Не только не крупные, но совершенно такие же удивительно мелкие, как и семена наших заразих.
Огромнейший в свете цветок вырастает из самого крошечного семечка и растет не на каком-нибудь огромном дереве, а прямо на земле, без всякого стебля. В могучей раффлезии, если забыть о ее смрадной вони, есть своеобразная красота, но жить она может, только питаясь чужими соками. Название «великолепный паразит» как нельзя лучше подходит к раффлезии.
На том же острове Суматре, в тех же дебрях, где водится раффлезия, можно где-нибудь в сырой низинке встретить еще одно растительное чудище. Его тоже можно обнаружить издали по смрадному запаху, привлекающему мух — любительниц падали. Представьте себе такое растение. Из подземного клубня в полметра диаметром тянется толстенный стебель, в нижней части которого видны обрывки первого листа, в который все растение бывает закутано, когда начинает расти. Повыше — чехол вроде огромного складчатого воротника. Из этого чехла высовывается длинный, обернутый листом стержень. Этот стержень — бесплодная верхушка, возвышающаяся над ярусами цветов, скрытых внутри чехла.
Вся странная фигура бывает до 2 метров высотой, т. е. больше человеческого роста. Конечно, это не один цветок, а целое соцветие, да еще с прибавкой других частей растения.
Ботаники называют это диковинное растение — аморфофаллюс титанический (Amorphophallus titanum).
Растение это относится к тому же семейству Аройниковых, к которому принадлежит наш аир, а также белокрыльник, часто встречающийся по болотам[69].
У белокрыльника тоже есть белый чехол, окружающий початок цветов, но никакого стержня над цветами нет. Цветы, мужские и женские, сидят вперемежку так, что ползающие по початку насекомые или улитки легко производят опыление.
Гораздо больше сходен с аморфофаллюсом — аройник восточный (Arum orientale), водящийся у нас в южных областях: в Крыму, на Кавказе и кое-где немного северней. Мои крымские школьники называли этот аройник «змеиным ядом», но уже не знаю, насколько это последнее название можно считать распространенным.
