Способ передвижения на задних конечностях у человека и у шимпанзе заметно различается, и это сразу отражается на строении костей
Л. Бергер и Генри Мак-Генри выдвинули несколько иную идею, касающуюся прямохождения. Они не затрагивали самой причины возникновения прямохождения, но попытались локализовать тот регион, где это могло произойти. Их исходной посылкой было то, что ближе всего к роду Homo стоят не восточно-африканские австралопитеки, а южноафриканские, непосредственно Australopithecus africanus, обладавший короткими нижними конечностями и удлиненными верхними. Этот вид австралопитеков мигрировал севернее, в западную Африку, где и завершился эволюционный переход.
По мнению этой группы антропологов, прямохождение могло развиваться параллельно в разных регионах Африки, что соответствует параллельному существованию нескольких видов австралопитеков. «Прямохождение возникло, по крайней мере, дважды. Afarensis – австралопитек из Афара – развился в Западной Африке как человекоподобное прямоходящее существо, но в конечном счете вымер. Второй вид – africanus, Австралопитек африканский – появился практически в то же самое время в Южной Африке и продержался в лесах значительно дольше, что потребовало от него сохранить хорошую способность лазить по деревьям» [26, 99]. По сути, перед нами еще одна версия возникновения прямохождения из-за изменения климата. Но достаточно вспомнить, что, передвигаясь по земле, обезьяны все же опираются на четыре конечности, а не на две. Сложно представить такую обезьяну, которая, чтобы убежать от хищника в саванне, поднялась бы на задние лапы и нелепо заковыляла бы прочь от нападающих.
Вообще прямохождение – вещь весьма «опасная» для здоровья человека. Прямохождение приводит к ряду заболеваний, которые не встречаются у животных: к грыже, расширению вен на ногах, геморрою и другим проблемам, связанным с кровообращением. Мы уже говорили о том, что двуногий примат резко теряет в скорости и, как следствие, проигрывает хищнику в конкурентной борьбе. Плюс к этому обратим внимание, что в случае ранения одной из конечностей животное может успешно, хотя и замедленно, передвигаться на трех, в то время как травма одной ноги двуногого гоминида практически лишает его возможности к передвижению. В общем, с прямохождением возникают одни неприятности.
Однако недостаточно просто встать на задние лапы, вместе с этим должна целиком измениться кинематика движений. Движение на двух конечностях подразумевает, что человек с каждым шагом как бы падает вперед и, чтобы обрести равновесие, выставляет вперед ногу, затем вновь бросает центр тяжести вперед, вынося его за линию тела, выставляет вперед другую ногу т. д. В противоположность этому, передвижение на четырех конечностях базируется не на перманентной потере равновесия, но на перемещении всего корпуса вследствие преставления лап: корпус как бы «переносится» на лапах, подобно тому, как двое рабочих несут носилки с песком. Все это значит, что для того чтобы обрести сомнительное преимущество передвижения на задних конечностях, у наших предполагаемых предков должна была целиком измениться кинематика движений и как следствие – мускулатура.
Не логичнее ли предположить, что возможным предком человека изначально было двуногое существо, вообще никогда не знакомое с передвижением на четырех лапах? Оно всегда, с самого начала было двуногим. И на земле в разные эпохи обитали разные виды прямоходящих существ, часть из которых была именно людьми.
Чем больше объем мозга, чем сложнее его организация, тем уязвимее он становится – это утверждение актуально не только для человека, но и для обезьян.
Возможно, именно для защиты мозга дальним обезьяноподобным предкам и пришлось подняться на задние лапы? Может быть, действительно есть прямая связь между возникновением прямохождения и изменением климатических условий обитания? На задние конечности пришлось подняться тем обезьянам, которые по каким-то причинам были выгнаны из лесов на просторы саванны. Если это действительно произошло именно так, то наши предки могут считаться единственными среди обезьян, кому удалось сделать это – ни один из современных приматов не проводит в открытой саванне большую часть своего времени.
Открытость саванны, в противоположность лесам, опасна не только наличием хищников, но угрозой куда более значительной: возможностью перегрева от солнца, поскольку тень лесов более уже не защищает животных. Большая часть саванных животных справляется с жарой следующим способом: днем температура их тела просто поднимается, а потоотделение либо отсутствует вовсе, либо присутствует крайне незначительно, сберегая драгоценную влагу внутри организма. Например, некоторые антилопы позволяют температуре своего тела подниматься до 110 градусов, при этом не страдая от солнечного удара! Все эти животные в течение миллионов лет выработали мощный механизм защиты головного мозга от перегрева, например, у той же антилопы венозная кровь притекает к широкой части морды, где охлаждается, в том числе и за счет испарения из слизистой оболочки, а затем уже охлажденная кровь направляется по артериям к другим частям тела, в том числе и к мозгу. Приблизительно схожим образом охлаждают свое тело и избегают перегрева все другие саванные животные.
По одному из предположений, выйдя из лесов на равнину, предок человека должен был постоянно спасаться от перегрева. Где-то здесь, в индонезийских лесах, около двух миллионов лет назад жил один из наиболее успешных и «долгожительных» видов людей – Человек прямоходящий
Но человек, который, как предполагается, пошел от неких саванных приматов, не обладает таким механизмом. Повышение внутренней температуры его тела даже на один градус сопровождается недомоганием, а на 5 градусов – свидетельствует о тяжелейшем заболевании. Единственный способ, благодаря которому обезьяны могли колонизировать саванну, не погибнув от перегрева, – это сохранять все тело в холоде. Примечательно, что во всех органах человека поддерживается приблизительно одинаковая температура (различие в десятые доли градуса здесь не играет роли), например, мы не можем отграничить температуру нашего мозга от температуры всего остального тела, как это делают антилопы. Это значит, что нам приходится избегать вообще любого температурного воздействия, выходящего за предельные для нас рамки. Особенно важно это для мозга, который потребляет до 20 % энергии, необходимой всему телу.
Возможно, как, в частности, утверждает Пит Виллер, именно попытка избежать перегрева и «поставила» приматов, вышедших в саванну, на две конечности, уменьшив тем самым объем тела, подвергаемый прямым воздействиям солнечных лучей [394, 65–66].
Впрочем, почему наши предки должны были выработать именно такой механизм спасения от перегрева, а не воспользовались тем, который существует у саванных животных? П. Виллер, в частности, считает, что предки человека были предварительно подготовлены, как бы «предадаптированы» своим образом жизни для дальнейшей эволюции в сторону прямохождения. Передвигаясь с ветки на ветку и находясь определенное время в вертикальном, а не в горизонтальном, как большинство животных, положении, часть приматов постепенно привыкала к вертикальной позиции и несколько адаптировала свое кровяное давление к этому положению.
Более того, можно даже подсчитать, какую выгоду извлекало животное, переходя в горизонтальное положение, что и сделал П. Виллер. Для подсчета он воспользовался некой идеальной «моделью» – образом гоминида величиной приблизительно в 30 см, который воспроизводил знаменитую Люси, австралопитека, размер которого не превосходил обезьяну. Структура костей ее таза и ног позволяет предположить, что большую часть времени этот австралопитек мог проводить в вертикальном положении, хотя о полном прямохождении говорить было бы не совсем корректно. Над моделью была закреплен прожектор, двигающийся по дуге, который имитировал дневное прохождение солнца. Через каждые пять минут, эквивалентные 20 минутам, проведенным под летним солнцем, проводилось фотографирование модели. Опыт был проведен как в горизонтальном, так и в вертикальном положении модели. Вывод, к которому пришел П. Виллер, хотя и был ожидаемым, оказался все же весьма показательным: существо в горизонтальном положении поглощает на 60 % меньше солнечной радиации, чем в вертикальном [152, 34–35].
Существует к тому же и дополнительный охлаждающий эффект от горизонтальной позиции – примат подставляет свое тело ветру. П. Виллер подсчитал, что обычный примат, находясь в саванне и передвигаясь на четырех конечностях, требует около 9 литров воды в день, в то время как после перехода на две конечности потребность в воде уменьшается до 5 литров. Возможно, по его мнению, переход к прямохождению привел постепенно к увеличению головного мозга и потере оволосения.
