недели?
Размещайте подсказки там, где их невозможно не заметить. Предположим, я купила бутылку вина, собираясь завтра вечером принести ее к ужину у подруги. Коричневый бумажный пакет с бутылкой стоит у меня на кухонном столе. Если я не добавлю «принести бутылку вина» в свой список дел или не запишу это в календаре на завтрашний вечер и если я не замечу бутылку в коричневом пакете на кухонном столе перед тем, как выйти из дома, велика вероятность, что я приеду к подруге с пустыми руками.
Мой бойфренд предотвращает такие ошибки проспективной памяти простым способом: ставит у входной двери все, что нам нужно взять с собой. Принести бутылку вина к ужину? Он ставит ее на пол перед дверью. Не забыть взять с собой билеты на концерт? На пол, перед дверью. Не забыть отправить письмо? На пол, перед дверью. Мы в буквальном смысле спотыкаемся о предметы, о которых нужно вспомнить, прежде чем выйти из дома.
Входную дверь использовать не обязательно, но этот метод проверен практикой. Убедитесь, что ваши подсказки находятся в таких местах, что вы обязательно заметите их, когда придет время сделать то, что собирались. Если перед сном нужно принять лекарство, положите контейнер с таблетками рядом с зубной щеткой, а не прячьте в шкафчик, где вы его не увидите.
Обращайте внимание на нарушение привычного распорядка. Многие из нас используют часть обычного распорядка дня в качестве подсказки для проспективной памяти. Подготовка ко сну напоминает о необходимости почистить зубы. Если вы принимаете ежедневную дозу лекарств вместе с кофе и завтраком, то рогалик и кофе темной обжарки послужат напоминанием о том, что нужно проглотить таблетку от сердца.
Однако следует быть внимательным, если распорядок дня отклоняется от привычного или временно нарушается, потому что подсказки, на которые вы ориентируетесь, могут сместиться или исчезнуть. Если сегодня вы пропускаете завтрак, потому что опаздываете на утреннюю встречу, забудете ли вы принять лекарство? При каждом нарушении привычного распорядка обязательно подумайте, нет ли в списке дел вашей проспективной памяти пункта, связанного с действиями, которые сдвинулись во времени или вообще отменились.
И в следующий раз, прежде чем поставить ногу на землю, выходя из такси, подумайте: «Не оставил ли я виолончель в багажнике?»
Попробуйте перечислить все, что вы делали сегодня, с того момента, как проснулись. Потратьте на это упражнение одну минуту (а если вы читаете эти строки в 8 часов утра и сегодня еще ничего не успели, запишите все вчерашние действия). Вспомните весь свой сенсорный опыт, все занятия, с кем вы были, погоду, свою одежду, что вы ели и пили, какие места посещали, чему научились, что чувствовали. Вспомните максимум возможного из минувшего дня.
Теперь проделайте то же самое для одного дня ровно неделю назад. Или месяц. Или того же дня в прошлом году. Вы сумеете довольно подробно описать сегодняшний и даже вчерашний день, но по мере удаления в прошлое воспоминания будут уменьшаться в объеме. Если мы с вами похожи, этот день в прошлом году предстанет перед вами чистым листом.
Что происходит с памятью обо всех этих событиях и фрагментах информации?
Время. Все дело во времени.
Самый главный враг воспоминаний, которые вы сформировали и храните, – это время. Недостаточно сфокусировать внимание на определенном событии и его восприятии, выбрать из него фрагменты сенсорной информации и эмоции, связать их в единое воспоминание, а затем сохранить его с помощью изменений в синаптических связях между нейронами, которые первоначально активизировались этим переживанием. Если вы не возвращаетесь к этим воспоминаниям, если они лежат «на полке» коры вашего мозга, словно старый трофей, покрываясь пылью, с течением времени они будут ослабевать.
Но исчезнут ли они полностью? Если по прошествии какого-то времени память не активизировать, сотрется ли она окончательно или все же оставит след? Способен ли мозг восстановить забытые события годичной давности, если предложить ему соответствующую подсказку? Узнаете ли вы подробности того, что происходило год назад, если я расскажу вам о них? Или воспоминания полностью стерлись и этой информации больше нет в вашем мозге? Может, эти синаптические связи – эти воспоминания – в буквальном смысле исчезли?
Эти вопросы впервые задал – и получил на них ответ – Герман Эббингауз в 1885 году. Пытаясь выяснить, как быстро мы забываем выученное, он придумал 2300 бессмысленных односложных «слов», например:
Для того чтобы эти слова было легче произносить, все они состояли из последовательности согласного, гласного и согласного звука. Но эти придуманные слова не имели смысла и поэтому не вызывали очевидных ассоциаций. Эббингауз заучивал списки из искусственных слов, а затем проверял свою способность вспоминать их через короткие интервалы времени (сразу после заучивания, через несколько часов, через час) и через длинные (на следующий день, на следующей неделе).
Результаты оказались вполне предсказуемыми. Чем больше был временной интервал между заучиванием и вспоминанием, тем больше забывал Эббингауз. Главный вывод состоял в том, что память преходяща. В конечном счете она исчезает.
В своем случае Эббингауз обнаружил, что поначалу забывание происходит довольно быстро. Всего через 20 минут он забыл приблизительно половину бессмысленных слов, которые выучил. Но по прошествии 24 часов забывание остановилось на уровне около 25 процентов. Эта закономерность, получившая название кривой забывания Эббингауза, характерна для зависимости памяти от времени, если эту память не укреплять. Без сознательных попыток сохранить в памяти выученный материал или стратегий вы почти сразу же забудете большую его часть. Затем крутое, резкое и быстрое ослабление прекращается. То немногое, что вы еще помните после первоначального сброса данных, похоже, остается с вами.
Предположим, что в старших классах школы вы изучали иностранный язык, но с тех пор на нем не разговаривали. Перестав использовать свои знания, вы за следующий год забыли большую часть того, что выучили, но затем процесс забывания остановился. А то, что в вашем мозге осталось от иностранного языка, будет храниться еще пятьдесят лет. В школе я три года учила латынь. Но с шестнадцатилетнего возраста видела этот язык только в надписях на одном или двух дипломах. Тем не менее по прошествии нескольких десятков лет я все еще помню, как спрягается глагол «быть» – sum, es, est, sumus, estis, sunt. Но этим мое знание латыни почти исчерпывается. Без использования и без повторения большая часть информации, которая для нас не важна, быстро исчезает из нашей памяти. Но, если что-то выдерживает проверку временем, оно, похоже, сохраняется навсегда.
