Века назад в английском, так же как и в латыни, существовали суффиксы, четко обозначавшие падеж. Но со временем они исчезли, и явно выраженный падеж остался только у личных местоимений: I, he, she, we, they ‘я’, ‘он’, ‘она’, ‘мы’, ‘они’ используются в роли подлежащего, my, his, her, our, their ‘мой’, ‘его’, ‘ее’, ‘наш’, ‘их’ — в роли обладателя, me, him, her, us, them ‘мне’, ‘ему’, ‘ей’, ‘нам’, ‘им’ используются во всех остальных ролях. (Различие между who/whom — ‘кто’ в именительном/в косвенных падежах — можно было бы добавить к этому списку, но оно изживает себя; в Соединенных Штатах whom постоянно используется только людьми, аккуратными на письме и претенциозными в речи.) Но что интересно: поскольку все мы знаем, что надо говорить He saw us ‘Он увидел нас’, а не He saw we ‘Он увидел мы’ синтаксическая нагрузка падежа в английском языке все еще жива и здорова. Хотя существительные внешне и не изменяются физически, какова бы ни была их роль, но все они негласно помечены падежами. Алиса поняла это, заметив мышь, плавающую рядом с ней в луже слез:
— Заговорить с ней или нет? — подумала Алиса. — Сегодня все так удивительно, что, возможно, и она умеет говорить! Во всяком случае, попытаться стоит!
И она начала: — О Мышь! Не знаете ли вы, как выбраться из этой лужи? Мне так надоело здесь плавать, о Мышь!
Алиса считала, что именно так и следует обращаться к мышам. Опыта у нее никакого не было, но она вспомнила учебник латинской грамматики, принадлежащий ее брату,
«Именительный — Мышь,
Родительный — Мыши,
Дательный — Мыши,
Винительный — Мышь,
Звательный — О Мышь!»
Перевод Н. М. ДемуровойНосители английского языка присваивают именной группе показатель падежа в зависимости от того, к чему примыкает существительное (обычно — к глаголу или предлогу, но в случае с Алисой и мышью это был показатель архаичного вокатива O)[41] Эти падежные показатели используются, чтобы соотнести каждую именную группу с ролью, назначенной ей глаголом.
Обязательность падежного показателя у именных групп объясняет то, почему некоторые предложения невозможны, даже если они и допускаются сверхправилами. Например, такой ролевой исполнитель, как прямое дополнение, должен стоять сразу после глагола, перед любым другим ролевым исполнителем. Мы говорим: Tell Mary that John is coming ‘Скажи Мэри, что придет Джон’, а не Tell that John is coming Mary ‘Скажи, что Джон придет, Мэри’. Мы говорим это потому, что существительное Мэри не может просто «болтаться» безо всякого показателя, но должно быть помечено показателем падежа — примыканием к глаголу. Интересно, что в то время как глаголы и предлоги могут маркировать примыкающие к ним существительные по падежу, существительные и прилагательные этого не могут: governor California букв. ‘губернатор Калифорния’ и afraid the wolf букв. ‘бояться волк’, хотя и понятны, грамматически они неправильны. Английский язык требует, чтобы не имеющий значения предлог of предшествовал существительному, как в governor of California и afraid of the wolf только для того, чтобы маркировать его по падежу. Глаголы и предлоги держат предложения, которые мы произносим, в ежовых рукавицах: синтаксические группы не могут появляться в глагольной группе там, где им хочется, они должны иметь «должностную инструкцию» и все время носить опознавательный знак. Таким образом мы не можем сказать что-то вроде: Last night I slept bad dreams a hangover snoring no pajamas sheets were wrinkled ‘Прошлой ночью я спал плохие сны, похмельный храп нет пижамы, простыни были смяты’, хотя слушающий и может догадаться, что здесь имелось бы в виду. В этом и состоит основное различие между естественными человеческими языками и, например, пиджин-языками или говорящими на жестовых языках шимпанзе, где любое слово может с большой вероятностью очутиться, где угодно.
* * *
А как насчет самой значительной синтаксической группы из всех — предложения? Если именная группа — это группа, построенная вокруг имени существительного, а глагольная группа — это группа, построенная вокруг глагола, то вокруг чего построено предложение?
Критик Мэри Маккарти[42] однажды написала о своей сопернице — Лиллиан Хеллман[43]: «Каждое слово, которое она пишет, — это ложь, включая союз „и“ и артикль „the“». Это оскорбление основано на том, что предложение является минимальным отрезком информации, который может быть истинным или ложным; единичное слово не может являться ни тем, ни другим (таким образом, Маккарти утверждает, что лживость Хеллман распространяется дальше, чем можно было бы предположить). Отсюда следует, что предложение должно передавать значение, которое не просто складывается из значений его существительных и глаголов, но относится к комбинации слов целиком и превращает ее в суждение, которое может быть истинным или ложным. Возьмите, например, оптимистическое предложение: The Red Sox will win the World Series ‘«Ред Сокс» будут выигрывать первенство страны по бейсболу’. Слово will ‘будут’ относится не к одним только «Ред Сокс», и не к одному только первенству страны по бейсболу, и не к одной только победе: оно относится к единому понятию победы-«Ред-Сокс»-на-первенствах-страны-по-бейсболу. Само понятие лишено категории времени и потому лишено истинности. Оно может в равной степени относиться к минувшей славе или к предполагаемой будущей, даже к простому логическому предположению, лишенному всякой надежды на то, что оно когда-нибудь сбудется. Но слово will пришпиливает это понятие к временны́м координатам, а именно — к отрезку времени, следующему за тем моментом, когда было произнесено это предложение. Если я заявлю: The Red Sox will win the World Series ‘«Ред Сокс» будут выигрывать первенство страны по бейсболу’, — то я могу оказаться прав или неправ (к сожалению, скорее — второе).
Слово will — это образец вспомогательного глагола, слова, которое выражает те составляющие значения, которые относятся к истинности суждения (как его воспринимает сам говорящий). Эти составляющие значения также включают отрицание (как в won’t и doesn’t ‘не будет’, ‘не был’), необходимость (must) и возможность (might и can). Вспомогательные глаголы обычно размещаются на периферии деревьев предложения, отражая тот факт, что они подтверждают некоторую информацию о предложении в целом. Вспомогательный глагол является вершиной предложения точно так же, как существительное является вершиной именной группы. Поскольку вспомогательный глагол также называется грамматическим показателем («inflection») — INFL, мы можем назвать предложение IP (группа грамматического показателя, или группа вспомогательного глагола). Позиция его подлежащего отводится подлежащему всего предложения, отражая тот факт, что предложение является утверждением, что некоторый предикат (VP) истинен по отношению к своему подлежащему. Вот как приблизительно выглядит предложение согласно современной версии теории Хомского:
Вспомогательный глагол — это образец «функционального слова», слова отличного от существительных, глаголов и прилагательных — «полнозначных слов». Функциональные слова включают артикли (a, the, some) (неопределенный артикль, определенный артикль, мн. число неопределенного артикля), местоимения (he, she ‘он’, ‘она’), показатель принадлежности — ’s, лишенные самостоятельного смысла предлоги, например of, слова, которые вводят дополнения, например that и to и союзы, например and ‘и’ и or ‘или’. Функциональные слова — это частички грамматики в чистом виде, они очерчивают контуры бо́льших групп, в которые потом войдут NP, VP и АР, тем самым создавая строительные леса для предложения. И соответственно наш мозг обращается с функциональными словами не так, как с полнозначными. Люди постоянно пополняют язык новыми полнозначными словами (например, существительным fax ‘факс’ и глаголом to snarf ‘схватывать’) но функциональные слова образуют закрытый клуб, куда отказываются принимать новых членов. Поэтому и провалились все попытки ввести нейтральные по отношению к полу местоимения, такие как hesh или thon. Вспомните также о том, что у пациентов с нарушениями в «языковых» участках мозга больше проблем с функциональными словами, подобными or ‘или’ или be ‘быть’, чем с полнозначными, подобными oar ‘весло’ или bee ‘пчела’ — произношение которых аналогично словам or или be. В случаях, когда слова дорого стоят, как в телеграммах или газетных заголовках, авторы чаще всего исключают функциональные слова, надеясь, что читатель сможет их восстановить, ориентируясь на расположение смысловых слов. Но поскольку функциональные слова — самый надежный ключ к структуре предложения, телеграфный стиль иногда выходит боком. Однажды один журналист послал Кэри Гранту[44] следующую телеграмму: How old Cary Grant? ‘Сколько лет Кэри Гранту?’ или ‘Как старина Кэри Грант?’. Тот ответил: Old Cary Grant fine ‘Co стариной Кэри Грантом все в порядке’. Вот несколько газетных заголовков из коллекции под названием Squad Helps Dog Bite Victim (‘Отряд полиции помогает человеку, искусанному собакой’ или ‘Отряд полиции помогает собаке искусать человека’), которую собрали сотрудники газеты «Коламбия Джорнализм Ревью»:
