Как-то раз, вернувшись из поездки в глубь острова, мы обратили внимание, что в клетках лежит всего по одной зеленой ветке. Том сердито позвал Бидаи.
— Почему ты не положил им больше веток? Разве не видишь, им нечем играть. Как бы ты сам себя почувствовал, если бы тебя посадили в клетку и тебе нечем было бы заняться? Подумай хорошенько!
— Туан… больше нет веток…
— Веток нет? А это что, а это? Чашки? Тарелки? Слава богу, в этой стране еще хватает деревьев, кругом сплошной лес. Добывай ветки в любом месте, залезай повыше, но чтобы ветки были.
И Бидаи каждое утро забирался все выше и выше на деревья за зелеными ветками. Лестница ему не требовалась. Зажав в зубах нож, он живо карабкался вверх по лианам и сучьям. Сидя в клетках, оранг-утаны с любопытством поглядывали на него.
Боб обнимает Еву, а она с мольбой глядит на Бидаи
Может быть, мы действуем неверно, надо предоставить им больше свободы? Пусть учатся лазать и живут на деревьях… Смотришь, приучим их к родной среде, и смогут вернуться к естественной жизни, когда окрепнут настолько, что не будут нуждаться в повседневном уходе. Но с каких пор можно начинать такое обучение? В три года, при весе в восемнадцать килограммов, Боб все еще оставался игривым детенышем. Нужна ли малышу в таком возрасте мать, чтобы обучать и защищать его в джунглях? Или достаточно общества сверстников, и он сам научится добывать пищу, драться и переходить с места на место, а став взрослым, обзаведется потомством?
Никакие книги или полевые отчеты не могли ответить нам на наши вопросы. Оставалось только самим провести изыскания в джунглях, а затем осуществить эксперимент дома и вне дома.
Гаун Анак Суренг — один из лучших сотрудников нашего музея. Ибан-даяк из района Себуяу, он совсем молодым пришел в город, чтобы набраться жизненного опыта и получить профессию. Этот любитель странствий и охоты исколесил Калимантан вдоль и поперек, сопровождая ученых, коллекторов и разные университетские экспедиции. Став орнитологом, он великолепно изучил птиц приморья, горных и равнинных областей. Из его рук выходили превосходные чучела. Залы музея изобиловали его работами.
Мы поручили Гауну подыскать районы, где лучше всего можно изучать оранг-утанов. Вернувшись через месяц, он
привез дневник, который должен был служить нам путеводителем. Том не мог отлучиться, поэтому было решено, что поеду я вместе с Гауном. Я знала, что такой вариант Гауна вовсе не осчастливит, хотя он был только рад вырваться на волю. Нам и прежде приходилось вместе работать в полена раскопках у пещер Ньях. Мы без труда объяснялись с ним на малайском языке. Я знала его жену и детей, знала, что он любит прихвастнуть и подвержен приступам дурного настроения. Ничего, как-нибудь обойдется… Тем более, что с нами отправится еще Ина, который будет готовить и следить за снаряжением.
Рано утром мы простились с Томом.
— Ина, обещай хорошенько заботиться о мэм.
— Слушаюсь, туан.
— Ты ничего не забыл, Гаун?
Гауя стоял в зеленом походном костюме, брюки заправлены в шерстяные носки (он страшно не любил лесных пиявок), в руке — ружье.
— Туан…
Напоследок я подошла к клеткам с малышами.
— До свидания, детишки, — сказала я, подавая им руку. — Я отправляюсь в лес, хочу навестить вашу родню…
Три дня длилось наше путешествие по воде — сперва через Южно-Китайское море, потом вверх по реке в район Себуяу. Последнюю ночь мы провели в даякской деревне неподалеку от Плаи. Там удалось найти проводника-ибана по имени Бакар, который взялся показать нам лес, где недавно видели оранг-утанов.
Но первая вылазка прошла неудачно, мы ничего не обнаружили. На склонах гор вокруг Букит План нам не попалось ни одного следа, ни одного старого гнезда. Мы возвратились в Пендаван и направились в верховья реки Туба.
Большие участки леса в этом районе в прошлом веке расчистили под посевы. Мы нашли остатки старой деревни. Среди свежей поросли торчали сваи, на которых некогда стоял длинный дом. На земле подле свай лежали осколки старинной китайской и европейской посуды.
Нас порадовало, что некоторые из дурианов, посаженных прежними поселенцами, плодоносили. Дело в том, что плоды дуриана — этакие шиповатые футбольные мячи — составляют любимое блюдо оранг-утанов. Большинство деревьев были очень высокие, около тридцати метров, с редкой листвой.
Гаун показал рукой на одно из них.
— Гнездо. Всего несколько дней назад сооружено.
Гнездо оран-гутана в десяти метрах над землей.
В развилке, на высоте примерно десяти метров, виднелась кое-как сложенная из веток платформа. Листья еще не успели высохнуть.
— Листья на ветках такого гнезда начинают вянуть на третий-четвертый день, — объяснил Гаун.
Стараясь не шуметь, мы пошли дальше, причем внимательно слушали и смотрели, не мелькнет ли в зеленом лиственном шатре над нами пятнышко постороннего цвета. И на высоте около семи метров увидели еще гнездо.
— Пожалуй, стоит остановиться здесь и подождать, — тихо произнес Гаун. — Может быть, в гнезде кто-нибудь есть. Глядя вот так снизу, этого не определишь.
Стояла полуденная жара. Мы сели на землю и принялись наблюдать за гнездом. Никаких признаков жизни… Я вооружилась биноклем: ничего. Минут через десять я взяла фотоаппарат и подошла поближе к дереву, чтобы сделать снимок. Только вытащила экспонометр и прочла его показания, как неожиданный шум заставил меня замереть на месте. Сверху донесся шорох и треск, потом какое-то тявканье. А затем в густую листву нырнула могучая фигура, покрытая косматой каштаново-рыжей шерстью. Забыв про камеру, я стояла и смотрела с разинутым ртом. Подошел Гаун.
— Ты нарушила его дневной сон, — сказал он. — Лучше не преследовать его, пусть видит, что мы не замышляем против него ничего дурного. Сейчас он злой.
Гаун предложил перекусить. Разрезав на дольки спелый плод дуриана, он подал мне мягкую сердцевину. Оставалось только зажать нос и сделать вид, что я счастлива. Мы вернулись в старую деревню, где оставили свои вещи и намеревались разбить лагерь на ночь. Вскоре появились Ина и Бакар. Оба сияли.
— Мы нашли много гнезд, — сообщили они, присоединяясь к нашей трапезе. — Примерно в километре отсюда. И видели на деревьях троих маиас кеса.
Быстро был намечен план действий на вторую половину дня.
Пойдем в обход, приблизимся к гнездам, так сказать, с тыла и погоним животных (если удастся) к нашему лагерю, где стоит много деревьев с плодами. Тогда, возможно, нам удастся, не обнаруживая себя, понаблюдать оранг-утанов на закате и рано утром.
Но сперва надо было устроить лагерь. Мы облюбовали площадку под деревом с густой кроной. Бакар и Ина пошли за широкими листьями для навеса. Гаун принялся срубать молодые деревца для пола и стоек. В полчаса была готова незамысловатая хижина. Невысокая платформа (чтобы нас не тревожили всякие ползучие твари) да навес от дождя — вот и все, что нам требовалось. Некоторое время ушло на стряпню — мы приготовили ужин и заодно завтрак на следующее утро. Если нам повезет и близко окажутся животные, костер разводить не придется, вообще лучше не показываться. Мы хорошенько замаскировали хижину ветками. Может быть, удастся провести оранг-утанов, и они нас не заметят. Хорошо бы дождь или дуриан заглушил запах человека.
Разделившись на двойки, мы принялись выполнять свой план. Ходили до самого вечера; мои ноги привыкли к ровному темпу и уже не болели. С волнением и надеждой в душе мы обошли гнезда и направились к лагерю. Видели много птиц, логово диких свиней, долго следили за парой громадных белок, которые гонялись друг за другом на дереве, порывисто размахивая пушистыми хвостами.
Гаун первым заметил двух, нет, трех оранг-утанов на деревьях метрах в ста от нас. Стараясь не выдать себя, мы подобрались поближе. Если бы можно было бесшумно влезть на дерево и подкрасться к ним вплотную! Крупный орангутан стоял на суку высоко над землей. Одной рукой он держался за сук, второй подтягивал к себе ветки и объедал молодые побеги. Ростом больше полуметра, на шее жирная складка… Спокойные, размеренные движения. От другого животного была видна только часть спины с приглаженной вниз длинной шерстью. Широко расставив ноги, этот оранг-утан стоял на ветках и, держась за лиану, ковырял пальцами кору ствола, иногда подцепляя ее зубами. Ростом примерно как первый, но не такой жирный. Третий копошился в кроне, эти его движения выдали нам всю компанию. Оседлав сук, он раскачивался, стремясь дотянуться до какой-то заманчивой ветки. Шум, который он при этом поднял, позволил нам незаметно сделать еще несколько шагов. Теперь было отчетливо видно двух первых оранг-утанов.
