Лебедь свернулся калачиком и неподвижно лежал у основания лестницы, на площадке рядом с водой. Лебеди могут быть достаточно агрессивными, особенно когда защищают своих птенцов. Известны случаи, когда они взмахом крыльев ломали руки людям, хотя воочию я сам лично никогда не видел такого и не встречал людских жертв нападок лебедей. И тем не менее в этот момент я очень нервничал, осторожно потрогал лебедя и постарался ощупать его тело. Было понятно, что лебедь живой. Видимо, от боли и страха он весь напрягся и попытался спрятать свою голову еще глубже под крыло. Очевидно, что ему не хотелось больше вступать в контакт ни с кем. А может, он так ослаб, что приготовился принять смерть от любого, кто сжалится над ним и положит конец его страданиям? В любом случае мне его неподвижность была только на руку. Если он так неподвижно будет сидеть у меня на коленях, пока я буду его поднимать, тогда шансы на спасение есть.
Я опять занял исходную позицию: спина крепко прижата к опоре моста, ноги уперты в противоположную стену. Нагнувшись, я поднял лебедя с тем, чтобы положить его к себе на колени. Он оказался на удивление тяжелым, и оторвать его от земли было непросто. Пришлось его подтащить чуть поближе к себе, а потом попытаться взгромоздить на себя. Он продолжал укрываться от внешнего врага, голова глубоко спрятана под крыло, сам весь сжался в плотный комок. Я начал восхождение. Ползти было не так высоко, можно было доползти за 12–15 переборов ногами. Но я забыл, что у меня же добавился груз, так что подниматься с дополнительным весом было очень нелегко. Простить себе не могу свою недальновидную и непродуманную обычную схему тренировок; мне никогда до этого не приходило в голову, что надо тренироваться с утяжелением, хотя бы аналогичным весу среднестатистического лебедя.
Было трудно, но я настырно полз вверх. Времени ушло больше, чем на спуск, на летнем солнце я вспотел так, как будто искупался; добравшись до уровня глаз собравшейся толпы, я наткнулся на пристальный взгляд одного чувака. По нему было видно, что он из местных, его одежда была весьма красноречивой. Не знаю почему, но, будучи безработным валлийцем, он круглый год ходил в камуфляже как ветеран вьетнамской войны. Инспектор RSPCA и этот сочувствующий и участвующий во всех общественных движухах неветеран сняли с меня лебедя. Подниматься техникой «спина – ноги» намного труднее, чем спускаться, но мне удалось довольно неплохо справиться с подъемом по вертикальной стене. Ступив ногами на мост и почувствовав твердую горизонтальную поверхность, я наконец-таки сумел оглядеть всех, кто там собрался. Либо я изначально неправильно оценил реальную демографическую структуру той толпы, либо многие уже ушли, потому что потеряли интерес, поскольку поняли, что этот тип не собирается топиться. Не нужно говорить, что в толпе я не увидел восхищенных женщин, которые бы пожирали меня глазами, не скрывая вожделения и страсти. И даже не было восторженных аплодисментов спасителю. Там стояло несколько местных жителей неопределенного возраста, которым нечем было заняться. Вьетнамский неветеран с лебедем на руках посмотрел на меня вопросительно, не менее вопросительно смотрела на меня инспектор. Я попросил неветерана проехать вместе с лебедем в моей машине до ветлечебницы, где тот (лебедь, то бишь) сможет получить необходимую медицинскую помощь. Инспектору я сказал, чтобы она доехала до лечебницы сама, где мы и встретимся.
Должен признаться, что видел этого чудика в городе много раз, но никогда с ним не заговаривал. Он определенно был эксцентричен не только в стиле одежды, но сейчас я был ему благодарен. Весь его камуфляж был в крови, мокрый и в лебяжьем гуано. Однако чувак не жаловался. Когда мы приехали в лечебницу, я взял у него птицу, зашел с лебедем в здание через черный ход и положил его в загон, который мы обычно используем для крупных собак. Медсестры тут же начали готовить другой загончик, который мы превратим во временное гнездо для лебедя. Мы его туда переместим, как только он оправится от шока. Инспектор сказала, что позвонит завтра узнать наши новости, прыгнула в свой фургончик и умчала навстречу новым приключениям в мире животных. Мой помощник в камуфляже и тропической панаме стоял у регистратуры. Я поблагодарил его за содействие, на что он с улыбкой сказал, что был рад помочь, а потом отправился назад, туда, где он проводил большую часть своего времени, – на солнышке у пруда. В следующий раз, если я его встречу в городе, уж, конечно, непременно поздороваюсь.
Приведя себя в порядок, выпив чашку восстанавливающего и общеукрепляющего английского чая, я вместе с одной из медсестер пошел осматривать нашего лебедя. Медсестра уже связалась с одной местной «птичницей», которая специализировалась на пернатых, попавших в трудную жизненную ситуацию, которых она лечила и выхаживала у себя на заднем дворе. В любой местности всегда найдется такая городская сумасшедшая. Но ведь нам надо было куда-то пристроить лебедя для реабилитации после того, как мы его подлечим, ведь так?
Оказалось, что лебедь потерял много крови. Я начал осмотр в логической последовательности. В целом его состояние было удовлетворительное. Количество потерянной крови выглядело пугающим, но это обманчивое впечатление. Совсем незначительный объем жидкости может растечься на большой площади. Я подозревал какую-то серьезную травму, но вся кровь, кажется, лилась из его ноги. Когти были оторваны и кровоточили. Самая серьезная проблема была в другом – открытый перелом одной фаланги, то есть кости на лапе. Фаланга была сломана, и часть ее торчала сквозь кожу его перепончатой лапы. Такой перелом не только очень болезненный, но еще чреват попаданием в рану бактерий. Надо было с этим что-то делать. Поразмыслив над вариантами, я остановился на ампутации. Я просто уберу дистальную (периферийную) часть кости, почищу оставшийся край, срежу ненужные ткани и мясо и все зашью. У него на ноге было еще место с переломами, но я уже придумал, что делать с ними. Мы решили, что надо делать все под наркозом, поэтому на нашего лебедя мы надели маску, пустили газ и начали операцию.
Все необходимые шаги, как и планировалось, выполнили, я аккуратно наложил швы. Дело сделано, а теперь о потешном. На ноги надо было наложить шины. Каждую лапу я поместил в воротник, который обычно мы надеваем на собак, чтобы они не могли себя вылизывать, такие воротники в сложенном виде плоские, а потом их раскрываешь и скручиваешь в конусообразную форму. Я обрезал два воротника по длине и смастерил из них обувку для нашего пациента. Они пластиковые, довольно плотные, так что теперь они стали лангетами, которые я натянул лебедю на лапы – они будут поддерживать его пальцы до заживления. Я аккуратно перевязал ему ноги после того, как помазал раны антибактериальным кремом. Сверху наложил эти импровизированные лангеты из собачьих воротников, закрепил розовым скотчем. Теперь у нашего лебедя было два огромных розовых башмака как у клоуна. Глядя на него, невозможно было не расхохотаться.
Мы отнесли его в загон, накрыли пеленкой и стали наблюдать. На удивление, спустя час или два он пришел в себя и стал активничать. Сочетание болеутоляющего укола, а также наличие защитных клоунских башмаков означали, что он мог спокойно передвигаться на своих двоих, хотя то, как он приноравливался шагать на своих увеличившихся в размерах лапах, опять-таки было уморительно. Я всю дорогу посмеивался про себя, а когда заполнял на него регистрационную карточку, то под кличкой животного написал «Глупый Лебедь».
На следующий день приехала Вики, та самая «птичница». У меня шел прием, когда она забирала лебедя, но я вышел к ней в зону, где стояли загоны с пациентами. Я вошел в помещение, смотрю – она читает документы на птицу. Хмурится. Явно ей что-то не понравилось. Вики дала понять в совершенно определенных выражениях, что название «Глупый Лебедь» – неподходящий и унизительный термин для пациента. Согласились на Тревора. И вот, Тревор отправляется в свой временный приют. Он быстро пошел на поправку, и через несколько недель его выпустили на волю. Надеюсь, что он до сих пор бороздит просторы уэльских водоемов и, возможно, даже учит плавать своих лебедят.
