Мадагаскар и Африка (вместе с Южной Америкой, Антарктидой, Индией и Австралией) когда-то входили в состав Гондваны. Примерно 165 миллионов лет назад Гондвана начала медленно — с нашей точки зрения очень медленно — раскалываться. В это время Мадагаскар, бывший частью Восточной Гондваны вместе с Индией, Австралией и Антарктидой, оторвался от восточного края Африки. Примерно тогда же от западного края Африки отделилась Южная Америка. Позднее, около 90 миллионов лет назад, когда распалась Восточная Гондвана, Мадагаскар отделился от Индии. Каждый фрагмент Гондваны вез с собой груз растений и животных. Мадагаскар был настоящим ковчегом, как и Индия. Например, предки страусов и эпиорнисов могли появиться в Индии и на Мадагаскаре, когда они еще были соединены. Птицы, оставшиеся на гигантском плоту «Мадагаскар», со временем эволюционировали в эпиорнисов, а уплывшие на корабле «Индия» предки страусов впоследствии (когда Индия врезалась в Азию, образовав Гималаи) обрели свободу на просторах Азии и нашли оттуда дорогу в Африку, где и по сей день топчут равнины (это не метафора — самцы страусов топают ногами, чтобы привлечь самок). Вымерших эпиорнисов мы, увы, больше не видим (и, что еще печальнее, не слышим — если бы эти громадные птицы топали, земля бы дрожала). Эти гиганты, значительно крупнее самых крупных страусов, возможно, стали прототипом сказочной птицы Рух, о которой упоминается в сказке о втором путешествии Синдбада-морехода. Эпиорнис был и вправду достаточно велик, чтобы поднять человека, но у него не было крыльев. Так что сказка — ложь: Синдбад на этой птице летать не мог[139].
Убедительно доказанная к настоящему времени тектоника плит не только объясняет множество наблюдаемых фактов относительно распространения окаменелостей и живых существ, но и дает дополнительные подтверждения древности нашей планеты. Тектоника плит сродни острому гвоздю в стуле для креационистов — по крайней мере, для креационистов «младоземельного» толка. Как они с этим справляются[140]? С трудом. Креационисты не отрицают движение континентов, однако утверждают, что все произошло очень быстро и совсем недавно, во времена потопа[141]. Можно было бы подумать, что они просто отвергнут эти факты, как и множество других, доказывающих эволюцию. Но нет: они признают за истину, что Южная Америка когда-то прилегала к Африке. Доводы в пользу тектоники плит креационисты считают убедительными, хотя доказательства эволюции по меньшей мере настолько же веские. Поскольку доказательства значат для креационистов немного, куда естественнее было бы отрицать заодно и тектонику плит.
Книга Джерри Койна «Почему эволюция истинна» превосходно описывает свидетельства в пользу эволюции, вытекающие из географического распространения животных и растений (чего еще ожидать от главного автора самого авторитетного современного труда о видообразовании)[142]. Джерри Койна, кстати, также поражает привычка креационистов игнорировать любые факты, не подтверждающие то, что, по их мнению, обязано быть истинным, ибо так сказано в Писании:
Современные биогеографические доводы в пользу эволюции настолько убедительны, что мне не попадалось ни одной креационистской книги, статьи или лекции, пытающейся их оспорить. Они просто делают вид, что этих доказательств нет.
Креационисты пытаются представить дело так, будто единственным доводом в пользу эволюции являются окаменелости. Что же, окаменелости — действительно сильный аргумент. Со времен Дарвина их собрано множество, и все они прямо подтверждают эволюцию либо согласуются с ней. Главное, что ни один ископаемый образец не противоречит эволюции! Окаменелости — сильный довод, но не самый сильный. Даже если бы мы не нашли ни одной окаменелости, данных о современных нам видах более чем достаточно, чтобы прийти к однозначному выводу о правоте Дарвина. Наш следователь нашел на месте преступления улики куда более серьезные, чем ископаемые остатки. В этой главе мы убедились, что географическое распространение животных и растений точно соответствует такому, которое мы ожидаем, считая, что они являются родственниками, произошедшими от общих предков за долгое-долгое время. В следующей главе мы сравним современных животных, рассмотрим распределение признаков в царстве животных, обращая особое внимание на последовательности их генетического кода, и придем к тому же выводу.
Глава 10
Генеалогическое древо
Скелет млекопитающего — настоящий шедевр. Не в том смысле, что он сам по себе прекрасен (по правде говоря, я как раз так и думаю) — нет, я имею в виду тот факт, что мы вообще можем говорить о скелете млекопитающего: ведь эта сложнейшая, мастерски подогнанная конструкция одновременно столь различна и столь очевидно единообразна у многообразных млекопитающих. Собственный скелет знаком нам достаточно близко, так что обойдемся без иллюстрации, однако взгляните на скелет летучей мыши. Не правда ли, удивительно, что каждая ее кость имеет аналог в человеческом скелете? Мы ясно видим это, конечно, благодаря порядку сочленения — различаются только пропорции. «Кисти» у летучей мыши непропорционально велики (в сопоставлении с ее телом), но вряд ли мы не заметим сходство наших пальцев на руках и длинных костей мышиных крыльев. Рука человека и крыло летучей мыши — два варианта одной и той же вещи, и никто в здравом уме не станет это отрицать. Существует термин для описания такого сходства — гомология. Крыло летучей мыши и наша кисть гомологичны. Скелет нашего общего предка сжимался и растягивался, одна часть за другой, в разных направлениях, в разных филогенетических линиях.
Еще удивительнее то, что этот же принцип работает и для крыла птеродактиля (пусть он не относится к млекопитающим) — хотя и в других пропорциях. Перепонка крыла птеродактиля, по сути, опирается на один палец — мизинец. Конечно, из-за такой гомологии можно и в истерику впасть: ведь мизинец обязан быть маленьким и хрупким. Но это, безусловно, глупость, потому что мизинец птеродактиля имел длину, сопоставимую с его телом, и ощущался примерно так, как мы ощущаем руку. Тем не менее, картина иллюстрирует тот же принцип. Пятый палец видоизменялся в соответствии со своим назначением — нести перепонку крыла. И, несмотря на различия в деталях, это все-таки именно пятый палец, на что указывает его положение относительно остальных костей скелета. Эта длинная, крепкая опора, поддерживающая крыло, гомологична нашему мизинцу.
Скелет летучей мыши
Помимо настоящих летающих животных — птиц, летучих мышей, птерозавров и насекомых — существуют животные планирующие, и этот навык кое-что говорит о происхождении полета. Планирующим животным также нужны перепонки и скелетный каркас, однако в этом случае каркас не обязан происходить от пальцев руки, как крылья летучих мышей и птерозавров. Белки-летяги (две независимые группы грызунов) и кускусы (австралийские сумчатые, по виду почти неотличимые от летяг, но не родственные им) планируют, растягивая перепонку между руками и ногами. Пальцы при этом не несут особой нагрузки и поэтому не увеличиваются. Я, страдающий «неврозом мизинца», с большим удовольствием очутился бы в шкуре летяги, чем птеродактиля, поскольку привык выполнять тяжелую работу руками и ногами, а не пальцами.
Скелет птеродактиля
Взгляните на скелет летучего дракона — еще одного элегантного лесного параплана. Одного взгляда достаточно, чтобы понять — у него каркасом крыльев-перепонок стали не пальцы, не руки или ноги, а ребра. И снова очевидно сходство его скелета со скелетами других позвоночных. Можно перебрать все кости, одну за другой, и каждой найти аналог у человека, летучей мыши или птеродактиля.
Скелет летучего дракона
Шерстокрыл (кагуан), родом из лесов Юго-Восточной Азии, напоминает летяг и кускусов, однако его несущий перепонку каркас включает, кроме рук и ног, хвост. По мне, это какая-то несуразица, хотя я вообще не могу представить, что значит обладать хвостом (впрочем, у людей, как и других бесхвостых обезьян, есть рудиментарный хвост — копчик). Нам, почти бесхвостым обезьянам, трудно понять, как чувствует себя паукообразная обезьяна, хвост которой вытягивается на длину позвоночника. На цветной вклейке 26 видно, насколько он длиннее и без того длинных рук и ног. Как у многих обезьян Нового Света (вообще у многих обитающих там млекопитающих, что любопытно и труднообъяснимо), хвост паукообразной обезьяны на редкость цепок, то есть приспособился к хватанию и почти превратился в лишнюю руку (хотя он ей не гомологичен — на хвосте нет пальцев). И вправду, хвост этой обезьяны выглядит как рука или нога. Скелет этого хвоста подобен хвостам остальных млекопитающих, однако он видоизменился для выполнения других задач. Его позвонки решительно такие же, как в хвостах остальных млекопитающих, включая нас с нашими копчиками. Только представьте, каково это — быть обезьяной с пятью «руками», на каждой из которых к тому же можно радостно висеть. Я не могу это представить, но знаю, что хвост паукообразной обезьяны гомологичен моему копчику, а невероятно длинная и мощная кость крыла птеродактиля гомологична моему мизинцу.
