В 2007 году австралийские палеонтологи получили новые данные, заставляющие усомниться в правомочности «климатической» гипотезы (Prideaux et al., 2007). Исследователи описали уникальный комплекс ископаемых плейстоценовых животных из трех пещер на юге Австралии. Эти пещеры долгое время служили своеобразными естественными ловушками: животные падали в них сквозь небольшие отверстия и либо сразу разбивались о каменный пол, либо не могли выбраться из ловушки и погибали от голода. Возраст ископаемых костей и вмещающих отложений, определенный при помощи множества независимых методов, составляет от 100 до 400 тыс. лет. Пещеры получили условное название Thylacoleo caves («пещеры сумчатого льва»).
В пещерах обнаружены остатки 69 видов позвоночных, из которых 33 вымерли, не дожив до конца плейстоценовой эпохи. Количественное соотношение представителей разных групп животных в палеокомплексе (например, малое число древесных листоядных форм и высокое разнообразие ящериц) свидетельствует о том, что плейстоценовый климат в этом районе Австралии был, как и сегодня, довольно засушливым, однако растительность была намного разнообразнее. Такие же результаты дал и анализ изотопного состава зубной эмали ископаемых животных (о климате можно судить по содержанию изотопов 13C и 18O).
Сегодня в этом районе простираются сухие кустарниковые степи с низким разнообразием растительной и животной жизни. В плейстоцене здесь тоже было сухо, но вместо однообразных кустов росли пышные леса. Хотя растительных остатков в пещерах не найдено (из-за особых условий захоронения там не сохранилась даже пыльца), о богатстве растительности свидетельствуют, например, кости нескольких видов древесных кенгуру, а также очень высокое разнообразие всевозможных растительноядных сумчатых, масса тела которых варьировала от 4 до 200 кг.
Таким образом, климатические изменения не могли стать причиной резкого обеднения флоры и фауны Южной Австралии в конце плейстоцена, поскольку климат, судя по всему, существенно не менялся. Авторы полагают, что причиной экологической катастрофы могли стать пожары. Деревья, которые предположительно могли здесь расти, отличаются повышенной пожароопасностью из-за большого количества выделяемых ими эфирных масел.
К аналогичным выводам относительно причин опустынивания центральной Австралии пришел и другой коллектив исследователей — на основе изотопного анализа ископаемых костей эму и вомбатов (Miller et al., 2005).
Предки австралийских аборигенов пришли на засушливый материк с обильно поливаемых дождями островов Малайского архипелага, где поджечь лес весьма непросто. Вероятно, переселенцы были приятно удивлены, обнаружив необыкновенно удобный и эффективный способ охоты, позволявший добыть сразу огромное количество уже поджаренной дичи. Жаль только, что в те времена люди еще не догадывались об исчерпаемости природных богатств и о том, что их деятельность может что-то нарушить в вековом природном порядке[56]. Впрочем, в иных регионах мира и по сей день можно наблюдать, как население с маниакальным упорством поджигает по весне сухую траву, невзирая на вполне реальную опасность распространения пожара на их собственные жилища и вне всякой связи с охотой. Видно, есть что-то завораживающее в зрелище горящей Земли.
—————
Примерно в то же время, когда сапиенсы из Юго-Восточной Азии заселили Австралию, или немного позже, их сородичи из Юго-Западной Азии начали мигрировать в северо-западном направлении и вторглись в неандертальскую Европу. Разобраться в хронологии последовавших за этим событий стало возможно благодаря последним достижениям в развитии метода радиоуглеродного датирования.
Точность этого метода в последние годы возросла благодаря двум обстоятельствам. Во-первых, появились способы высококачественной очистки органических веществ, в первую очередь коллагена, выделяемого из древних костей, от всех посторонних примесей. Когда речь идет об очень древних образцах, даже ничтожная примесь постороннего углерода может привести к серьезным искажениям. Например, если в образце возрастом 40 тыс. лет окажется всего-навсего 1 % современного углерода, это приведет к уменьшению «радиоуглеродного возраста» на целых 7 тыс. лет. Как выяснилось, в большинстве древних археологических находок присутствуют такие примеси, поэтому их возраст систематически занижался.
Второй источник ошибок, который наконец удалось устранить, связан с тем, что содержание радиоактивного изотопа 14С в атмосфере (а следовательно, и в органическом веществе, образовавшемся в различные эпохи) не является постоянным. Кости людей и животных, живших в периоды повышенного содержания 14С в атмосфере, изначально содержали больше этого изотопа, чем предполагалось, и поэтому их возраст опять-таки занижался. В последние годы удалось провести ряд чрезвычайно точных измерений, позволивших реконструировать колебания 14С в атмосфере в течение последних 50 тысячелетий. Для этого были использованы уникальные морские отложения в некоторых районах Мирового океана, где осадки накапливались очень быстро, гренландские льды, пещерные сталагмиты и коралловые рифы. Во всех этих случаях можно было для каждого слоя сопоставить радиоуглеродные даты с другими, полученными на основе соотношения изотопов кислорода 18O/16O или урана и тория.
В результате были разработаны поправочные шкалы и таблицы, позволившие резко повысить точность радиоуглеродного датирования образцов старше 25 тыс. лет. О чем же рассказали уточненные даты?
Ранее считалось, что люди современного типа впервые появились на юго-востоке Европе примерно 45 тыс. лет назад. Отсюда они постепенно расселялись в западном и северо-западном направлении. Заселение Центральной и Западной Европы продолжалось, согласно «неисправленным» радиоуглеродным датировкам, примерно 7 тыс. лет (43–36 тыс. лет назад); средняя скорость продвижения — 300 м в год. Уточненные датировки показывают, что заселение началось раньше — 46 тыс. лет назад — и происходило быстрее: до 41 тыс. лет назад; скорость продвижения — до 400 м в год. Примерно с такой же скоростью позже распространялась по Европе земледельческая культура (10–6 тыс. лет назад), тоже пришедшая с Ближнего Востока. Любопытно, что обе волны расселения шли двумя параллельными путями: первый — вдоль Средиземноморского побережья от Израиля до Испании, второй — по долине Дуная, с Балкан — в Южную Германию и далее до Западной Франции.
Кроме того, выяснилось, что период совместного проживания современных людей и неандертальцев в большинстве районов Европы был существенно короче, чем считалось: не 10 тыс. лет, а лишь около 6 тыс., а в некоторых районах, например на западе Франции, и того меньше — всего 1–2 тыс. лет. После этого уцелевшие неандертальцы доживали свой век в уединенных уголках Европы (таких как полуостров Гибралтар, Балканы и Крым) — вплоть до окончательного вымирания примерно 28 тыс. лет назад.
По уточненным датировкам, некоторые ярчайшие образцы пещерной живописи оказались намного древнее, чем считалось. Начало эпохи ориньяк, ознаменованное появлением разнообразных сложных изделий из кости и рога (пресловутая «верхнепалеолитическая революция»), тоже сдвинулось в глубь времен — до 41 тыс. лет назад (Mellars, 2006).
Все это показывает, что коренное неандертальское население Европы пало под натиском ближневосточных пришельцев значительно быстрее, чем считалось. Наверное, превосходство сапиенсов — технологическое или социальное — все-таки было слишком велико, и ни физическая сила неандертальцев, ни их выносливость, ни приспособленность к холодному климату не могли спасти обреченную расу.
Как мы знаем из предыдущих глав, вопрос о том, в чем конкретно состояло это преимущество, на сегодняшний день представляется практически неразрешимым. Сапиенсы могли превосходить неандертальцев по размеру и сплоченности групп, по умению координировать действия нескольких кланов; у них могли быть более совершенные методы охоты, что привело к вытеснению неандертальцев как менее эффективных конкурентов. Некоторые данные указывают на то, что дело могло быть не только в культурно-социальных различиях, но и в биологии, в генетически обусловленных особенностях мышления (см. главу «Другое человечество»).
Недавно появилось первое археологическое подтверждение гипотезы о том, что между сапиенсами и неандертальцами были прямые столкновения. В пещере Ле-Руа на юго-западе Франции среди множества типичных кроманьонских (ориньякских) артефактов найдена нижняя челюсть неандертальского ребенка с царапинами от каменных орудий. Вероятно, сапиенсы просто-напросто съели юного неандертальца, используя каменные инструменты для соскребания мяса с костей (Ramirez et al., 2009)[57]. Прошли те времена, когда сапиенсы могли смотреть на неандертальцев как на равных и скрещиваться с ними, как в начале эпохи Великого расселения (см. выше). В ходе покорения Европы сапиенсы с неандертальцами уже не скрещивались — об этом свидетельствуют результаты прочтения неандертальского генома. Теперь бывшие родичи годились только на обед[58].
