Мы должны допустить, что презентация подкрепления всегда что-то подкрепляет, поскольку она неизбежно совпадает с каким-либо поведением. Мы знаем, что уже одно подкрепление может иметь значительный эффект. Если устанавливается только случайная связь между реакцией и появлением стимула, поведение называется «суеверным». Мы можем показать это на примере с голубем, аккумулируя эффект нескольких случайных обстоятельств. Предположим, что мы будем давать голубю небольшое количество еды каждые пятнадцать секунд, независимо от того, что он делает. Когда пища предъявляется первый раз, он выполняет какие-то поведенческие реакции — если только он не будет стоять спокойно — и произойдет обусловливание. Тогда более вероятно, что при предъявлении пищи снова будет наблюдаться то же самое поведение. Если это произойдет, то оперант будет еще более усилен. Если этого не произойдет, то будет усилено какое-то другое поведение. Обычно данное поведение достигает частоты, с которой оно подкрепляется. В дальнейшем оно становится постоянной частью репертуара птицы, даже если пища предъявлялась в такое время, которое не связано с поведением птицы. Видимые реакции, которые были установлены таким образом, включают резкие наклоны головы, переступание с ноги на ногу, наклоны и шарканье ногами, повороты вокруг своей оси, неестественную походку и наклоны головы. В дальнейшем топография поведения может сместиться на другие подкрепления, поскольку легкие изменения в форме реакции могут совпадать с приемом пищи.
При продуцировании «суеверного» поведения важное значение имеют интервалы, через которые подается пища. За шестьдесят секунд эффект подкрепления утрачивается в значительной мере, прежде чем появляется другой, и вероятность появления другого поведения больше. Следовательно, вероятность появления «суеверного» поведения меньше, хотя оно может иметь место, если эксперимент выполняется на протяжении длительного времени. Через пятнадцать секунд обычно эффект бывает почти мгновенным. Когда «суеверная» реакция устанавливается, она будет сохраняться, даже если она будет подкрепляться изредка.
Голубь не является исключением. Поведение людей также во многом «суеверно». Только небольшая часть поведения, усиливаемая непредвиденными обстоятельствами, становится ритуалом, который мы называем «суеверием», однако сам принцип сохраняется в силе. Предположим, что, прогуливаясь по парку, вы находите десять долларов (и предположим, что это событие имеет для вас значительный подкрепляющий эффект). То, что мы делали в момент, когда мы нашли деньги, подкрепляется. Конечно, трудно привести строгие доказательства, но весьма вероятно, что мы вновь пойдем на прогулку именно в тот же парк или в парк, похожий на этот, и более вероятно, что мы будем смотреть именно на та место, где были найдены деньги, и т. д. Это поведение будет варьироваться в зависимости от состояния депривации, которому релевантны деньги. Его не следует называть «суеверным», но оно порождается ситуацией, которая редко оказывается «функциональной».
Некоторые ситуации, которые продуцируют «суеверное» поведение, не являются абсолютно случайными. Иногда за реакцией следует следствие, которое тем не менее ее не «продуцирует». Это можно лучше всего показать на примерах с таким типом стимула, который подкрепляет после его устранения. Прекращение кратковременной стимуляции такого вида может подкреплять поведение, порождаемое его началом. Когда появляется неприятный стимул, организм приходит в состояние активности; стимул, прекращает свое действие, и это подкрепляет определенную часть поведения. Определенные заболевания, хромота, аллергия таковы, что любые меры, предпринятые для того, чтобы вылечить их, вероятно, будут подкреплять, когда состояние улучшится. Необязательно, чтобы данная мера была актуально связана с лечением. Ритуалы, используемые в ненаучной, народной медицине, вероятно, можно объяснить с точки зрения этой характеристики многих форм заболеваний.
В «суеверном» оперантном поведении, как и в условных «суеверных» рефлексах, процесс обусловливания терпит неудачу. Обусловливание дает организму большие преимущества, вооружая его средствами поведения, которое позволяет ему действовать в новых условиях, однако не существует способов предотвращения усвоения неэффективных приемов случайного поведения. Любопытно, что эта трудность, вероятно, возрастала по мере развития обусловливания в процессе эволюции. Если, например, для изменения вероятности реакции всегда требовалось три подкрепления, «суеверное» поведение было бы невероятным. Только потому что организм достиг такого уровня, на котором уже один контингент приносит значительные изменения поведения, они могут совпадать.
В человеческом обществе «суеверные» ритуалы включают в себя вербальные формулы и передаются как часть культуры. В этом смысле они отличаются от простого эффекта оперантного подкрепления. Но, вероятно, их источником является один и тот же процесс, и их, должно быть, поддерживают случайные условия, которые имеют такой же паттерн.
ЦЕЛИ, НАМЕРЕНИЯ И ДРУГИЕ КОНЕЧНЫЕ ПРИЧИНЫ ПОВЕДЕНИЯ
Неправильно говорить, что оперантное подкрепление «усиливает» реакцию, которая предшествует ему. Реакция уже произошла и не может измениться. Изменению подвергается будущая вероятность реакции одного и того же класса. Именно оперант как класс поведения, а не реакция как определенный случай подвергается обусловливанию. Следовательно, отсутствуют нарушения фундаментальных принципов науки, которые исключают «конечные причины». Но этот принцип нарушается, когда начинают утверждать, что поведение находится под контролем «мотивов», или «целей», которых организм еще не достиг, или «намерений», которых он еще не выполнил. Утверждения, в которых используются такие слова, как «мотив», или «цель», обычно сводятся к утверждениям об оперантном обусловливании, и необходимо внести лишь небольшое изменение, для того чтобы ввести их в русло естественной науки. Вместо того чтобы говорить, что человек ведет себя соответствующим образом потому, что есть следствия, которые должны следовать за его поведением, мы просто говорим, что он ведет себя так потому, что имеются следствия, которые следовали за похожим поведением в прошлом. Это, конечно, закон эффекта, или оперантное обусловливание.
Иногда утверждают, что данную реакцию нельзя полностью описать до тех пор, пока не будут рассмотрены ее цели как ее «текущее» свойство. Но что имеется в виду под словом «описать»? Если мы пронаблюдаем за человеком, идущим по улице, мы сможем описать это событие на языке физической науки. Если затем мы добавим, что его цель состояла в том, чтобы опустить письмо, дополнит ли это то, что было выражено в первом высказывании? Вероятно, ответ будет положительным, так как человек может идти по улице «по многим причинам» и в каждом случае физический способ передвижения останется одним и тем же. Однако различительную грань необходимо проводить не по линии поведения, а по линии переменных величин, от которых поведение зависит функционально. Цель является свойством не самого поведения, а является способом обращения к контролирующим переменным. Если мы составляем наше описание после того, как мы увидели, что человек опустил свое письмо в почтовый ящик и повернул обратно, мы приписываем ему цель события, которое заставило его идти по улице. Это событие придает «смысл» его выполнению не посредством расширения описания как такового, а посредством указания на независимую переменную, функцией которого оно могло бы быть. Мы не можем увидеть его цель, не увидев, что он опустил письмо, если только прежде мы не наблюдали подобного поведения и подобных следствий. В тех случаях, когда мы это делаем, мы пользуемся данным термином просто для предсказания того, что в данной ситуации им будет опущено письмо.
Также и наш испытуемый не может видеть свою цель, не соотносясь с похожими событиями. Если мы спросим его, почему он идет по улице или какова его цель, и он ответит: «Я иду, чтобы опустить письмо», то. мы не узнаем ничего нового о его поведении, кроме нескольких возможных причин. Конечно, сам испытуемый может находиться в преимущественном положении, описывая эти переменные, поскольку он находится в постоянном контакте со своим поведением на протяжении многих лет. Следовательно, его утверждение относится к тому же классу, что и утверждения других людей, которые несколько раз наблюдали за его поведением. Он просто делает возможное предсказание с точки зрения своего опыта с самим с собой. Более того, он может ошибаться. Он может сообщить о том, что собирается отправить письмо, и, действительно, он может нести в руке неотправленное письмо и опустить его в конце улицы, но мы все-таки можем показать, что его поведение определяется тем фактом, что в прошлом он находился в таких ситуациях, когда он имел дело с человеком, значимость которого для него связана с такой прогулкой. Он может не осознавать эту цель в том смысле, что он не способен сказать, что его поведение определяется именно этой причиной. Тот факт, что оперантное поведение «направлено на будущее», вводит в заблуждение. Например, рассмотрим случай, когда «что-либо, ищется». В каком смысле это «что-либо», которое еще не было найдено, релевантно поведению? Предположим, что мы научаем голубя клевать пятно на стенке ящика и после формирования операнта устраняем пятно. Птица подойдет к привычному для нее месту около стены. Она поднимет голову, направит взгляд в привычном направлении и даже возможно, что она произведет слабое клевательное движение. До тех пор пока процесс угашения не продвинется очень далеко, она будет возвращаться на то же самое место и демонстрировать те же поведенческие реакции. Можно ли говорить, что голубь ищет пятно? Должны ли мы при объяснении поведения принимать во внимание поиск пятна?
