Эти требования легко сформулировать, но трудно выполнить.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
Подготовка речи и выступление
— 1-
Единственный случай, когда речь приходится произносить без подготовки, — это внезапное предложение тамады на вечеринке сказать тост. Вам остается только полагаться на свое остроумие — и острить. Существует лишь одно спасение: можно не сомневаться, что вам будут признательны в первую очередь за краткость, и только во вторую — за глубокомыслие. Мудрость ваших замечаний может быть воспринята, только если они окажутся краткими.
Некоторые ораторы уверены, что способны говорить без подготовки, если заранее знают, какова будет аудитория и на какую тему их попросят выступить. За исключением отдельных гениев, которые без всяких записей произносят речь, глубокую по содержанию, совершенную по форме, а также изобилующую риторическими приемами, всем остальным нужна тщательная подготовка.
Я знал несколько таких гениев — например, Барбару Уорд[20], Эдлая Стивенсона[21], а также Марка Ван Дорена[22]. Обладая даром говорить спонтанно, они сыпали красноречивыми фразами и отточенными формулировками с такой же легкостью, с какой юный Моцарт сочинял концерты и симфонии. Не знаю, в чем состояла их умственная подготовка и как они мысленно работали над речью. В любом случае, это не важно: гении такого рода не нуждаются в рекомендациях, которые я изложу в этой главе.
Аналогичное впечатление производил на многих Уинстон Черчилль. Когда он выступал по радио в первые дни Второй мировой войны, я с восхищением слушал его великолепно построенную речь со всеми паузами и заминками, которые я тогда принимал за признаки экспромта. Неоднократно казалось, что он подбирает верное слово. Но на самом деле, как я позднее узнал, речь была составлена заранее и искуснейшим образом преподнесена как чистая импровизация.
Рекомендации, данные в этой главе, посвящены тому, как достичь такого эффекта. Они не превратят любого, кто будет им следовать, в Черчилля, ведь он был своего рода гением. Но, полагаю, мои советы позволят любому читателю хоть в минимальной степени перенять приемы красноречия Черчилля.
Итак, я всегда рекомендую при подготовке к речи делать письменные наброски будущего выступления. Прежде всего крайне важно знать: текст, предназначенный для прочтения, коренным образом отличается от текста, предназначенного для прослушивания. Заметная разница между слушанием и чтением в том, что первое требует от вас неуклонного движения вперед вслед за речевым потоком, а второе позволяет выбирать комфортный для себя темп, перескакивать вперед и возвращаться, просто листая страницы. Это говорит о необходимости адаптировать свои записи для устной речи в отличие от письменного текста для чтения.
Автор эссе или книги, конечно, должен иметь некоторое представление о своих читателях, но оно редко бывает таким же определенным, как представление, которое оратор имеет о будущей аудитории. К тому же письменный текст для чтения не сопровождается жестами, мимикой, интонациями, паузами и прочими атрибутами эффектного устного выступления. Следовательно, когда вы обращаетесь к читателям, для достижения любых желаемых результатов вам нужны другие средства; а когда вы пишете речь для устного исполнения, можно и нужно заранее предполагать, каким образом ваши слова окажут необходимое воздействие благодаря невербальным аспектам.
Помимо уже упомянутых гениев, остальные довольно быстро поймут преимущества подготовки речи в письменном виде. Длина эссе или книги ничем не ограничена, поскольку читатели не обязаны прочесть ее за один присест. Устное выступление всегда имеет временные рамки. Вы можете знать заранее, что ваши комментарии займут полчаса или меньше. Иногда вас могут попросить говорить дольше. В любом случае, вам придется принимать меры, чтобы удерживать внимание аудитории.
Гитлер, Муссолини и Сталин серьезно превышали среднюю длительность речи перед восторженной публикой, однако в силу особенных обстоятельств их аудитория была подневольной. Эдмунд Бёрк[23] также произносил свои великие речи в парламенте не один час, но примечателен один факт: когда Бёрк поднимался на трибуну, члены парламента, практически все до единого, покидали зал заседаний. Его речи, предназначенные для слушания, в итоге доходили только до читателей; быть может, он это знал и умышленно добивался такого результата.
— 2-
Давайте снова рассмотрим задачу, стоящую перед каждым, кто по той или иной причине не оказался гениальным исключением из общего правила.
В нашем распоряжении полчаса-час — время, на которое мы должны завладеть вниманием слушателей, удерживая его, а в случае успеха последовательно донести до них суть своего высказывания. Горе оратору, возомнившему, будто он может пренебречь временными рамками! Знаю это по собственному печальному, но в то же время курьезному опыту.
В 1937 году, в первый год внедрения Новой программы в колледже Сент-Джон в Аннаполисе, штат Мэриленд, я отправился туда из Чикагского университета прочесть десять лекций по философии Аристотеля студентам, которые занимались чтением великих книг. Я ошибочно предположил, будто увлечение предметом позволит им выслушать любую по продолжительности лекцию, если это необходимо для раскрытия темы. Каждая моя лекция, полностью подготовленная письменно, занимала два часа при повышенном темпе речи.
Бедные студенты вытерпели весь курс молча, полагая, что их муки — одно из новшеств программы, в которую они добровольно записались. Однако в конце концов они поняли: это не так, и они не обязаны подвергаться чрезмерным нагрузкам. Когда я приехал через год, чтобы прочесть следующий курс, студенты изобрели способ остановить меня в конце первого часа.
Во время первой лекции в 1938 году ровно в 21:15 — спустя час после начала — все будильники студентов, спрятанные на «галерке» лекционного зала, взорвались оглушительным звоном. Я дождался, пока они затихнут, и дочитал лекцию до конца.
Во время второй лекции ровно в 21:15 один из студентов щелкнул главным выключателем, погрузив зал в темноту. Я стал жечь спички на кафедре, чтобы осветить свои записи, и закончил лекцию.
В конце концов я понял их намеки и сократил продолжительность лекций до разумной. Начиная с 1938 года мои ежегодные лекции были рассчитаны примерно на час, но завершение, ко всеобщему удовольствию, всегда сопровождалось какой-нибудь хитроумной задумкой студентов — как напоминание об ошибке лектора, которую слушателям удалось исправить.
В жестких временных рамках, которые ни один оратор не посмеет нарушить, польза от предварительных записей очевидна. Без такой подготовки лектор примется «разглагольствовать» и, особенно если он глубоко погружен в предмет, невольно затягивать выступление. «Разглагольствовать» означает отклоняться от темы, уделяя лишнее внимание тому или иному пункту, чего можно было бы избежать, составив четкий план речи.
Чтобы уместить все части выступления в отведенное время и соблюсти нужную пропорцию между ними, необходимо тщательно спланировать лекцию, написать план и держать его перед глазами на кафедре, как партитуру, которую листают во время концерта дирижеры симфонических оркестров. Те, кто дирижирует, не глядя в ноты, — обычно не композиторы, а исполнители, обладающие феноменальной памятью. Лектор, в отличие от них, является одновременно и композитором речи, и ее исполнителем.
Если вы убеждены в пользе письменной подготовки к речи или лекции, у вас есть выбор между двумя формами записей. Первая представляет собой схематичный набросок будущей речи в виде ключевых фраз, а не предложений или абзацев, вторая — речь, записанную полностью, скорее напоминающую эссе, готовое к публикации.
Выступления на заседаниях научных обществ или университетских объединений обычно построены по второму принципу. Оратор заранее знает, что его речь в дальнейшем будет опубликована в сборнике конференции. Любой, кто бывал на таких совещаниях, знает, как убийственно скучны эти речи, которые практически никто не слушает, ведь если содержание имеет хоть какую-то ценность, полезнее окажется ознакомиться с ним в напечатанном виде. Доклад, зачитываемый с подготовленного эссе, почти не воспринимается на слух и крайне редко заслуживает неотрывного внимания.
На противоположном полюсе находится другая форма письменной подготовки — краткий схематичный план из ключевых фраз, причем чем короче и схематичнее, тем лучше. Когда я впервые выступал перед выпускниками Чикагского университета на тему чтения книг, мои заметки поместились на две стороны перфокарты. Держа их перед собой, я произнес часовую речь, которая позднее была опубликована в виде доклада объемом свыше трехсот страниц.
