то в ответ услышите: «Нет. Я работаю над этим». А если мой ребенок захочет спросить у меня: «Папа, что ты думаешь о честности?» — я скажу ему: «Что ж, тебе надо, сынок, всего лишь посмотреть, каким образом я выстраиваю свою жизнь, и ты очень быстро поймешь, каково мое действительное отношение к честности». Я мог бы выступить в защиту честности как логически обоснованной добродетели, но всякого человека, и моего сына тоже, больше всего впечатляет то, что он видит собственными глазами. И я предпочитаю положить в основу своей позиции именно этот подход, а не рисковать, говоря ему всякие умные вещи.
Мне кажется, опасность состоит в том, что у нас имеется некий набор ценностей, каждая из которых на самом деле является для нас всего лишь надеждой. Мы пробуем жить соответственно им, но терпим неудачу. А дальше мы хотим, чтобы наши дета сначала поняли, а затем претворили в жизнь эти надежды, реализовали их на практике. Получается так: сам я их не реализовал, а теперь прошу своих детей сделать эго. Но почему? Ведь у меня в данной области намного больше сил и возможностей, чем у них. Поэтому я думаю, что мы обрекаем своих дегеи на провал и неудачи, ставя для них совершенно нереалистичный набор целей. Мы добиваемся, чтобы они сделали го, чего мы сами не смогли и не сделали. А если найдется родитель, который скажет мне, что он вполне в состоянии сделать то, чего требует от своих детей, то пусть он просто позволит
мне проследить за ним и за его действиями в течение одного-единственного дня.
Каждому из нас известны люди, которые все как один утверждают, что они весьма и весьма законопослушны. Я же со своей стороны уверен, что среди нас найдется много таких, кто не знает, как сделать законный и не противоречащий правилам левый поворот с одной четырехполосной улицы на другую, тоже четырехполосную. Держу пари, что если бы я был полицейским и плотно сел вам на хвост, то в течение пятнадцати минут наверняка смог бы обнаружить в ваших действиях какую-нибудь оплошность, запросто позволяющую арестовать вас. Только не говорите мне потом: «О, я вовсе не это имел в вид}'. Я не хотел сделать ничего действительно противозаконного», а то вам вдруг придется неожиданно для самого себя пересмотреть определение ценности.
Лично я больше не краду. А раньше позволял себе. Впрочем, немножко я все же краду, но по мелочам, не так, как когда-то. Вы спросите, каким образом я смог сократить количество совершаемых мною краж? Очень просто. Я обнаружил, что они не дают мне ничего хорошего и я плохо себя чувствую после них. А также настолько сильно нервничаю, что одно это уравновешивает любую возможную выгоду и лишает меня всякого удовольствия. Кроме того, есть и некоторые другие обстоятельства, которые возникли в этой связи позже. Пусть, к примеру, я собираюсь сказать своему сыну: «Не воруй». В качестве аргумента я указываю, что такова одна из ценностей, которым меня научила жизнь. Ну а как она меня этому научила? Я постиг эту мудрость, совершая ошибки, а частично получил ее от своих отца и деда, причем не на основании того, что они говорили, а руководствуясь их примером, то есть тем, как они поступали. Я до сих пор учусь этому на примере своего отца, а он умер двадцать лет назад.
По-моему, мы сами страшно ошеломлены тем, чего требуем от наших детей. Мы упускаем из виду слишком многие их сильные стороны, потому что наши глаза чрезмерно сфокусированы на их слабостях.
Я уже говорил вам о необходимости ценить человека таким, каков он есть. Такой подход — это едва ли не самое главное из того, что мы можем сделать для любого человека. И если данный метод действительно настолько хорош, как я говорю, то, на мой взгляд, первым делом я должен применить его к своей жене, а следующие очевидные кандидаты - это пятеро моих детей. Но вот если мою голову переполняют планы, программы и проекты, направленные на усовершенствование всех моих
близких, то я, стало быть, не ценю их такими, каковы они сейчас. И они отлично чувствуют это.
Мой старый друг Винс убежден, что ребенка следует поддерживать точно так же, как поддерживают алкоголика. Когда какой-нибудь парень из Общества анонимных алкоголиков позволяет себе напиться, члены этого общества не идут к нему, чтобы наорать, обозвать последними словами или поиздеваться. Нет, они ждут, пока он отоспится и у него пройдет похмелье. Они не заявляются к нему в дом, чтобы бесцеремонно вмешиваться в его жизнь и всячески нападать на него в момент, когда ему и без того плохо. Нет, они приходят на следующий день и небрежно говорят: «Эй, привет, как ты себя чувствуешь?» А он отвечает: «Ну и дела! Прошу прощения, что я настолько подвел вас и так напился». Они и тут не набрасываются на него, а кто-то из них говорит тихо и спокойно: «Не думай ни о чем таком. Черт побери, я тоже срывался».
Все это как раз и имеет в виду Винс, когда говорит: «Выращивают морковь, но детей не выращивают. Детей поддерживают». И многие люди буквально готовы лезть на стену, когда я говорю им об этом. Они заявляют: «Боже милостивый! О чем это вы?» Но, насколько я могу видеть и судить, мои мама с папой сделали для меня очень много именно в этом направлении. И можете не сомневаться, я высоко ценю это. Я не утверждаю, что представляю собой хорошую рекламу' данной идеи, но еще раз заверяю о своей высокой оценке указанного факта. Они проводили много времени, выясняя у меня: «А что ты думаешь по поводу того, чем намерен заниматься в будущем?» Я отвечал: «Ну, я думаю, что собираюсь делать то-то». На это они говорили: «Прекрасно. Нам было бы любопытно уточнить, что конкретно ты имеешь в виду». Я принимал все свои решения самостоятельно, так что и все мои ошибки тоже принадлежат исключительно мне. Нет никого, кому' я мог бы поставить их в вину.
Теперь процитирую одну достаточно опытную мать: «Вот вы говорите о необходимости разрешать детям брать некую часть огвеггственности на себя, и я с такой мыслью вполне согласна, поскольку меня научили этому многие их самостоятельные действия, которые не вызывают у меня возражений. Но как,
