ее стоимость. Однако практика показала достаточно быстро, что, по крайней мере, в то время металл вызывал большее доверие, чем государственная власть.
В первом веке нашей эры денарий в Риме делался из чистого серебра, но к 250 году реальное содержание драгоценного металла в монете опустилось до 40 процентов. Дебейзмент достиг апогея в середине третьего века, особенно прославился император Галлиен, при котором от серебра в денарии осталось разве что название — и в лучшем случае четыре процента содержания.
Думаю, что всякому, кто взялся читать эту книгу, понятно, что за этим следовало — страшенная инфляция. За двести лет цены выросли примерно в три раза, но в последние два десятилетия третьего века инфляционные обороты набрали совсем уже головокружительный темп. Рим оказался на грани гиперинфляции — и серьезных социальных катаклизмов. Дибейзмент разрушал империю! Правда, есть и другая точка зрения: что деградация всех институтов римского государства играла неменьшую роль. Но вот вам пример роли личности в истории. К власти пришел исключительно талантливый лидер — император Диоклетиан. Его пакет административных и экономических реформ, видимо, спас империю или, по крайней мере, отдалил ее гибель. Но самой трудной проблемой, вставшей перед императором-реформатором, оказалась именно инфляционная. Диоклетиан восстановил чистоту монеты и думал, что этого будет достаточно. Каково же было его удивление, когда возвращение к хорошим деньгам не остановило инфляцию — ее маховик был слишком сильно раскручен. И вообще дело же было не столько в чистоте металла, сколько в общем количестве циркулировавших в обществе денег и — что особенно важно — в доверии населения к деньгам. И, добавлю, в доверии к власти.
Диоклетиан не знал закона Гришема (до рождения этого британского джентльмена оставалось больше тысячи лет), гласящего, что «плохие деньги вытесняют хорошие». Жители Римской империи предпочитали пользоваться более мелкими монетами, в обилии начеканенными предыдущими правителями, и даже денежными суррогатами, а замечательные новенькие денарии из чистого серебра припрятывали, превращая их исключительно в инструмент накопления. Денежная масса в результате, конечно, сокращалась, но мучительно медленно. Император решил тогда перестать слушать своих советников-монетаристов и обратился к чисто административным мерам.
Если бы лидеры СССР лучше изучали античную историю, они бы знали, чем заканчиваются попытки государственного контроля над ценами. Тогда, в эпоху Диоклетиана, точно так же, как в далеком советском прошлом, товары просто стали исчезать с рынка. Никакие угрозы суровых наказаний не помогали против спекуляции — по официальным ценам пшеницу было купить практически невозможно: она реально стоила в 63 раза больше официальной, декретированной цены. Диоклетиан сумел-таки несколько задержать, отложить падение Рима, но с инфляцией справиться до конца так и не удалось — ни ему, ни его преемникам. Есть историки, считающие, что проблемы с национальной валютой были если не главной, то, по крайней мере, существенной причиной развала Римской империи. Тысячи полторы лет спустя что-то похожее можно будет сказать и о другой могучей империи, расположенной значительно восточнее… Но на чужих ошибках никто не учится — в Средние века дебейзмент станет любимым способом решения финансовых проблем большинства западноевропейских монархов. Почти всегда с катастрофическими последствиями: троны шатались, ненужные войны и бунты сотрясали страны. С отчаяния вновь и вновь предпринимались попытки введения контроля над ценами — всегда с одним и тем же печальным результатом. На этом фоне выделялась Англия, которая на протяжении почти всей своей истории поддерживала высокие стандарты своей монеты. За исключением относительно коротких периодов (правление Генриха VIII, например). Король Генрих I так яростно боролся за качество английских серебряных монет, что даже отрубал руки владельцам монетных дворов, которых подозревал в дебейзменте.
Конечно, наивно было бы считать, что политическое и финансовое могущество Британии проистекало исключительно из бережного отношения королевства к своей валюте, но это был важный фактор — и экономический, и политический, и даже военный. Можно, конечно, сделать вывод и противоположный: сильная экономика и грамотное управление государством определяли и силу денег. Но скорее всего, истина где-то посередине — успешные финансы способствовали успеху торговли, которая, в свою очередь, подпирала английский фунт стерлингов. И английское государство. Даже название, кстати, помогало психологически. (А психология играет колоссальную роль в экономике.)
Происхождение этого загадочного, но солидного и серьезного слова — «стерлинг» — теряется где-то во тьме веков, в старогерманских корнях языка то ли англов, то ли саксов. Но более или менее понятно, что оно означает — по аналогии с однокоренными «стронг» (сильный) и «стерн» (жесткий, строгий и твердый). Так или иначе, но слово это стало в итоге означать высококачественное серебро, из которого отливались английские деньги. В главной английской крепости Тауэр хранился так называемый тауэрский фунт — около 450 граммов этого самого стерлингового серебра, из которого нарезались 240 серебряных же пенсов. 12 пенсов составляли один шиллинг.
Фунт действительно был на протяжении многих веков самой надежной и солидной европейской валютой, да и в мировых масштабах был окончательно потеснен долларом только после Второй мировой войны. (Правда, первые трещины появились уже после Первой.) Тем более забавно, что на протяжении веков монеты 1 фунт не существовало. Имя было, единица счета была, а физического тела не было. Короче говоря, он был условной единицей (опять — у. е.!).
Исторический парадокс — Англия позаимствовала свою денежную систему у римлян. Но не напрямую, а через государство Карла Великого, именовавшееся Священной Римской империей и пытавшееся возродить былую славу и могущество Древнего Рима на новой, сугубо католической основе. Именно там существовала либра (фунт) как основная единица и веса, и денежного исчисления. Либра делилась на 20 «су», а каждый «су» — на 12 денариев. При Карле Великом эта система ненадолго распространилась на бóльшую часть Западной Европы, но после крушения Священной Римской империи остальные страны от нее отказались. Все, кроме Англии, хотя именно эту страну Карл подчинить себе так и не смог. Но исторический авторитет великой империи прошлого был поставлен на службу империи новой — и английской коммерции. Подчеркивая преемственность своих денег, англичане даже сохранили римские сокращения названий — знаменитый знак фунта £ — это перечеркнутая буква L, происходящая именно от латинской либры, к либре же восходило и сокращение «LB». Шиллинги — наследники «су» — обозначались латинской буквой S, а английские копейки — пенсы — имели сокращение «D» — в честь римского денария!
Итак, один (поначалу условный) фунт состоял из 20 шиллингов, каждый из которых, в свою очередь, делился на 12 пенсов. Но так как фунта как монеты большую часть английской истории не существовало, его надо было, так сказать, в уме держать. Зато, помимо пенсов, чеканилась крона, равная 5 шиллингам, полукрона (2 шиллинга 6 пенсов), флорин (2 шиллинга) и
