Сборник статей - Культура и мир

Сборник статей «Культура и мир» издается по решению Редакционно-издательского совета Санкт-Петербургского культурологического общества.

Научные редакторы:

Иконникова С. Н., доктор философских наук, профессор

Борзова Е. П., доктор философских наук, профессор

Рецензенты:

Скотникова Г. В., доктор культурологии, профессор

Петров Н. И., кандидат исторических наук, доцент

© Издательство «СПбКО», 2009

Разговор, размышления, идеи о взаимоотношениях мира и культуры становятся все более популярными и востребованными для мирового сообщества. Именно поэтому столь большое значение имеет создание научных объединений, культурологических обществ, соединяющих профессионалов для совместного обсуждения проблем, определения тенденций, выработки стратегии дальнейшего развития. Первый культурологический конгресс в Санкт-Петербурге, состоявшийся в 2006 году, поддержал инициативу создания культурологических обществ в регионах России, обсуждения и решения проблем, связанных с культурой, ее состояния в мире.

В Санкт-Петербурге сложилась весьма благоприятная ситуация для организации и объединения культурологов. Этому способствовали сложившиеся традиции в гуманитарной науке еще в XIX и XX веках. Именно в нашем городе в 70-е годы возникли первые кафедры теории и истории культуры, преподаватели которых стали тесно сотрудничать с коллегами Москвы, Ростова-на-Дону, Екатеринбурга, Еревана и других городов. Это направление возникло как предвестник демократизации общества и «спутник» Оттепели 60-х годов. В эти годы происходили перемены в общественном сознании, появлялись новые формы культурной деятельности, возникла настоятельная потребность исследования новых ценностных ориентаций сознания и поведения, новых «неформальных» объединений и интересов, новых вкусов, нового стиля в музыке, изобразительном искусстве, поэзии. Также в обществе стало наблюдаться изменение в отношении к культурному наследию, возрождению памятников русской старины, защите природы. Эти новые тенденции не укладывались в идеологические рамки, настоятельно требовали иных подходов. В последующем к этому добавилась в 80-е годы литература первой волны русской эмиграции, «Самиздат» и «Тамиздат», переводы иностранной философской литературы. Это и многое другое, что еще предстоит исследовать, создавало основу для разработки теории и истории культуры, как тогда именовали эту науку. Слово «культурология», как и «антропология» было не только малоизвестным, но и запрещенным как идеологически несовместимое и вредное. Отсюда, а вовсе не от научного коммунизма, как утверждают некоторые, берет начало настороженное или даже ироничное отношение к культурологии. В этой связи надо отметить заслугу К. Ю. Разлогова, который один из первых назвал Институт искусствознания Институтом культурологии, содействовал утверждению этой специальности на разных уровнях. Следует также отметить особую атмосферу дружеских отношений и творческого взаимопонимания среди представителей первого поколения культурологов, искусствоведов, социологов, политологов. Есть надежда, что это сохранит ценность и для последующих поколений.

Отмеченные выше обстоятельства содействовали созданию Санкт-Петербургского культурологического общества, на базе которого был организован Международный научный форум, состоявшийся 7–8 октября 2008 года в Петербурге, в Санкт-Петербургском государственном университете культуры и искусств. Он объединил ученых – гуманитариев Санкт-Петербурга, других городов России, стран СНГ, Европы и Азии. Форум показал, что общие усилия известных и молодых ученых культурологов могут помочь осознать грядущие проблемы человечества, связанные с отношением мира к культуре и ролью культуры в мире.

Интеграционные процессы в настоящее время совсем не касаются политической системы мира, несмотря на то, что политологами много написано о формировании новой политической картины мира, новом политическом миропорядке. Мир находится объективно в стадии передела политической карты, который с необходимостью ведет к локальным войнам. Борьба за суверенитет связана с установлением новых территориальных границ, в которых не может быть идеального национального самоопределения и распределения этносов, что влечет за собой новые национальные, этнические, не говоря уже о конфессиональных, конфликты. Здесь политика непосредственно упирается в проблемы культуры, и в данном случае невозможен ни диалог, ни полилог культур, поскольку слишком сильны различия и непримиримость отношений. Возможны только попытки наведения контактов, пока народы не самоопределились. Так проблемы Тайваня, Тибета и Китая; Абхазии, Южной Осетии и Грузии; Приднестровья и Молдовы, Курдистана и Ирака, Кипра и Турции, и т. п. не решены до сих пор и остро ставятся перед мировой общественностью. По-прежнему не затухает Нагорно-карабахский конфликт, между самоопределившейся Косово и Сербией, существует напряженность в отношениях между мусульманами и индуистами в Индии, имеет место сложность в «межконфессиональных» и национальных отношениях во многих других государствах.

Проявление становления мира в виде единого пространства, имеющего внутреннюю закономерность движения к единому миру проявляется во внешних формах истории пока на ранней стадии развития. В настоящее время эта стадия предстала как эра разработки новых промышленных и информационных технологий, развития транснациональных корпораций, движения финансовых потоков, массовых коммуникаций и организации общепланетного хозяйства. Обозначившийся в мире глобально-информационный способ производства устраняет свои «границы» как рамки, мешающие установлению всемирной собственности, но механизмы глобального экономического, как и политического управления еще не выработаны.

Возникают вопросы: что является причиной нестабильности в мире, этнических конфликтов, локальных войн, борьбы за установление новых государственных границ и требований нового суверенитета? Лежит ли эта причина в русле культуры (конфликта цивилизаций, противоречия между глобальной культурой, связанной с деятельностью транснациональных организаций, и культурами самобытными, столкновение и непонимание традиций, сохраняющих всеобщие нравственные ценности человечества в разных формах), экономики (учитывая, что экономические интересы лежат в основе того, что правит миром: борьба за распределение и перераспределение природными ресурсами), или политики (когда реальная политика должна решать проблемы управления миром)? Ответы на эти вопросы следует искать в трех областях.

Так именно в политике, экономике и культуре мира имеет место одно и то же противоречие: с одной стороны интеграционные, интернациональные процессы, с другой – традиционное противоборство и соперничество между группировками национальных государств. В этом соперничестве самым общим стало противопоставление Запада и Незапада, в котором Запад пытается сохранить свое ведущее положение в управлении миром, а ценой его поиска универсальных для всего мира норм и принципов международных отношений стали отстаивание собственных интересов и завуалированная форма насилия, что отражает классический политический принцип «антиномии» или «дихотомии» власти. В конце XX в. исторические обстоятельства, вызвали к жизни «дихотомию» власти, которую в своей теории политического реализма обосновывают действующие политики США, в преобразованном виде. Как представители самого сильного государства они стали олицетворять «единственный полюс» однополярного мира после краха социалистической системы и биполярного мира. И поскольку кризис либеральной универсалистской морали «нового мирового порядка» последовал после этого, руководители США обратились к политике реализма и его новой форме структурного реализма, безусловно, включающую «дихотомию» власти. Несмотря на множество политических либерально-демократических теорий формирования нового миропорядка: модернизации, транзита, демократической консолидации и т. д., реальная глобальная внешняя политика США стала опираться на власть силы, обосновывающейся концепцией политического реализма, нового толка.

Опыт, который набирает мир в управлении миром, как видно из мировых политических событий, пока не выходит за рамки применения парадигмы неореализма. Вероятно, это связано с реалиями потребности самой внешней мировой политики. Именно в это время в результате изучения политической истории политологи США, находящиеся во власти, посчитали, что политический реализм наиболее приемлем как «руководство к действию» в реальной внешней политике, он вызван соответствующими историческими обстоятельствами. Упоминаемый как один из основателей данного учения профессор Чикагского университета Ганс Моргентау отмечал, что взаимодействие и взаимопроникновение академической и политической элит стало действенной силой влияния на внешнюю политику США. Более того, возникновение «академическо-политического комплекса», в котором университеты стали гигантскими станциями обслуживания запросов правящих кругов, превратились в неотъемлемую и незаменимую часть властной системы (Campbell 2001: 432–448). Безусловно, это положительное явление в мировой политике. Занимая ответственные государственные посты, участвуя в работе мыслительных центров, групп интересов, образовательных учреждений, американские исследователи международных отношений оказывали и сегодня оказывают непосредственное влияние на выработку и претворение в жизнь внешней политики Соединенных Штатов.