Или покажется вдруг свора высоких белых псов Гавриила с красными ушами и розовыми носами, преследующая некрещеную душу. Несмотря на их внешний вид и грозную репутацию в британской мифологии, такие звери существуют в природе. Это древнеегипетские охотничьи собаки, изображение которых можно найти в гробницах. Хотя в Египте их теперь нет, зато они есть на острове Ибица, куда их привезли когда-то карфагенские колонисты. Не исключено, что эту породу завезли и в Британию ближе к концу второго тысячелетия до нашей эры вместе с синими египетскими бусами, найденными в захоронениях на равнине Солсбери. Эти псы больше и быстрее борзых и чуют дичь не хуже, чем видят ее. В предвкушении охоты они издают звуки, похожие на крики диких гусей (особенно казарок), когда они летят ночью. Их крики считаются в Северной и Западной Англии предвестниками смерти. Анубис, бог-бальзамировщик, который привел душу Осириса в Подземное Царство, поначалу был бродягой-шакалом, а потом его стали изображать охотничьим псом с благородным сердцем, и только его пушистый хвост остался как напоминание о шакальих временах.
А там, глядишь, придет херувим. Херувим, о котором говорит Иезекииль в первой главе, несомненно, зверь из календаря. Он как бы состоит из четырех существ, представляющих традиционные иудейские "четыре Новых года": лев — весна, орел — лето, человек — осень, главный Новый год, и вол — зима, время иудейской пахоты. Этот херувим отождествлен Иезекиилем с огненным колесом, очевидно, солнечного года, и Бог, которому он служит, — солнце Праведности, эманация Предвечного. Более того, каждый херувим — их всего четыре — колесо в Божьей колеснице, которое крутится только вперед. Иезекииль говорит: "…и по виду их, и по устроению их казалось, будто колесо находилось в колесе" (1:16). Это речение вошло в пословицу из-за своей непонятности, однако оно имеет смысл, если вспомнить календарь. Каждое колесо Божьей колесницы — годовой цикл, или колесо четырех времен года, а колесница являет собой цикл, или колесо четырех лет. Каждый год действительно катится внутри четырехгодичного колеса от начала до конца времен: Вечный Возничий — это Бог Израиля. Изображая херувимов-колеса так, будто они сами двигают колесницу, Иезекииль обходит молчанием ангельскую лошадь, которая должна быть запряжена в колесницу, ибо помнит, что колесницы с лошадьми, поставленные царем Манассией в Иерусалимском Храме, были удалены оттуда как идолы благочестивым царем Иосией. Однако на месте орла Иезекииля должен на самом деле стоять баран или козел, а вместо человека — огненный змей с человеческим лицом. И орлиные крылья должны быть у всех. Зачем Иезекиилю понадобились эти изменения, я рас-скажу в последней главе.
Эти рожденные облаком херувимы были цвета аполлонийского янтаря[219], как и человек, которому они служили, так что они вполне могли оказаться жрецами гиперборейского бога-солнца Аполлона, чей священный камень — янтарь. Более того, каждая золотая спица заканчивалась подобием ноги золотого тельца, а золотой телец был священным животным бога, который, согласно царю Иеровоаму, вывел Израиль из Египта, равно как и священным животным бога Диониса — изменчивой ипостаси неизменного Аполлона.
Это очевидное отождествление Иеговы с Аполлоном, по-видимому, напугало фарисеев, хотя они не посмели оспорить видение. Известно, что ученый, который понял значение слова hashmal (янтарь; hashmal — современное еврейское обозначение электричества, а слово "электричество" — производное от греческого слова, обозначающего "янтарь") и опрометчиво заговорил об этом, был поражен молнией (Haggada 13.В). По этой причине, согласно Мишне, "Ма'аsech Меrkabah" (Работа Колесницы) объясняется только тому, кто и мудр и способен проверять мудростью (gnosis) свое знание, да и то один на один. Ну а тому, "кто болтает о вещах, что впереди и позади, наверху и внизу, лучше бы вовсе не родиться". Короче говоря, решено было ради безопасности всех оставить "Merkabah" в покое, особенно после того, как явилось пророчество, что "в свое время придет Иезекииль снова и отопрет для Израиля покои "Merkabah"" (Саnt. Rabbah 1.4).
Очень немногие равви учили этой тайне (да и то лишь избранных своих учеников): равви Иоханан бен Задкай, равви Иошуа (верховный судья при патриархе равви Гамалиеле II), равви Акиба и равви Нехуния. Равви Зера говорил, что даже название глав "Merkabah" нельзя произносить, разве что главе школы, если он человек уравновешенного нрава. Равви Амми считал, что эту доктрину можно доверить лишь тому, кому присущи все пять качеств, перечисленных Исайей (3:3): пятидесятник, вельможа, советник, мудрый художник и искусный в слове. Считалось, что разговоры о тайнах "Merkabah" вызовут Иегову. Равви Иоханан бен Задкай ехал на осле по дороге, а позади него шел его ученик Элеазар бен Арак. Равви Элеазар сказал: "Учитель, расскажи мне о "Работе Колесницы". Равви Иоханан отказал ему. Равви Элеазар попросил еще раз: "Можно ли мне повторить в твоем присутствии одну вещь, которой ты научил меня?" Равви Иоханан согласился, но сошел с осла, закутался в плащ и сел на камень под оливой. Он заявил, что не может ехать, когда его ученик собирается говорить о столь ужасной тайне и пока Shekinah (свет, сверкание) и Malache ha-Shareth (ожидающие ангелы) сопутствуют им. Едва заговорил равви Элеазар, как огонь ударил с неба, и они и всё поле оказались в кругу пламени. Ангелы собрались послушать, как сыны человеческие приходят посмотреть на праздник свадьбы. И послышалось пение в терпентине: "Восхвалите Бога с земли, драконы и морские твари, садовые деревья и кедры, восхвалите Бога!" На это ангел ответил из огня: "Это "Работа Колесницы"!" Когда Элеазар кончил говорить, равви Иоханан встал и поцеловал его в голову. Он сказал: "Славен Бог Авраама, Исаака и Иакова, ибо Он дал нашему отцу Аврааму мудрого сына, который знает, как говорить о Славе нашего Небесного Отца".
Равви Иосе ха-Кохен и Равви Иошуа пережили одно и то же. Однажды равви Бен Аззай сидел, размышляя о Священном Писании, как вдруг вокруг него разгорелся огонь. Его ученики побежали к равви Акиве, который пришел и сказал Аззаю: "Ты изучаешь загадки "Merkabah?".
Не только иудеи владели этой тайной. Согласно Макробию, оракул из Колофона, одного из двенадцати ионийских городов Малой Азии, сказал, что природа вездесущего бога Ифо четверичная. Зимой он — Гадес, или Крон; весной — Зевс; летом — Гелиос (солнце); осенью — Иао, или Дионис. Возможно, это часть тех наставлений, о которых мы упоминали в главе шестнадцатой и которые были даны Киприану из Антиохии семью мистагогами на горе Олимп. Иао в религии орфиков был известен как четырехглазый Фан (от phaino, я являюсь) и перворожденный из богов. В орфическом фрагменте 63 он описывается как имеющий золотые крылья и головы барана, быка, змеи и льва. Бычьи головы располагались по бокам, чтобы подчеркнуть его основную природу. И он носил большую змею вместо головного убора, "напоминавшую всех диких зверей".
Теперь мы можем смело отождествлять херувима с крутящимся колесом, которое стережет рай в кельтских легендах, ибо, согласно Бытию (3:24), херувимы стояли у восточных ворот Эдема. Они были вооружены "пламенным мечом Иеговы" (тем самым, который, согласно Исайе (27:1), поразит Левиафана, как Мардук убил Тиамат), чтобы не дать никому войти. Рай Иезекииля — хорошо орошаемый сад у подножия горы, который иногда посещают герои, например царь Тира. Сад сверкает драгоценными каменьями, и там слышны звуки барабана и дудки. Мы уже знаем, что Гвион поместил рай в долине Хеврон. Серафимы, или "огненные змеи", соотносимые с херувимами в качестве стражей, — очевидно, еще один способ описать сакральные спирали, вырезанные в качестве предупреждения на воротах святилища. Херувимы же, поскольку они отличались от них, представлялись, наверное, свастиками, или огненными колесами.
В царе Тира в описании Иезекииля легко узнать Небесного Геракла, первоначально эгейского солнечного героя, который превратился в семитского Мелькарта, верховного бога Тира. Островок возле Тира, считается, был во втором тысячелетии до нашей эры главным перевалочным пунктом морских людей при торговле с Сирией, как Фарос — при торговле с Египтом. Иезекииль, знавший о первоначальной близости культов Иеговы и Мелькарта, заявляет, что религиозное взаимопонимание между Иерусалимом и Тиром не может существовать более, как во времена Соломона и Хирама. Царь Хирам Тирский, подобно Соломону, которому он не уступал в мудрости (а возможно, даже превосходил), был жрецом Мелькарта, вот Иегова и признает устами Иезекииля: "Ты печать совершенства, полнота мудрости и венец красоты" (28:12). Однако он упрекает царя тирского в желании стать богом, Мелькартом бессмертным, и наказанием за его тщеславие должна быть смерть. Это завуалированное предупреждение царю Иезекииля Седекии, потомку Соломона, не уподобляться тирянину и не стремиться стать Иеговой. (Седекия не послушался и умер слепым и в цепях в Ривле, столице своих врагов.) Итак, Иезекииль оплакивает Мелькарта, которого, как Адама, выставили из рая херувимы, несмотря на его первоначальную святость и мудрость, и который теперь должен быть сожжен и обратиться в пепел. Естественно, такова судьба Мелькарта: в греческой версии он отправился в яблоневую рощу на Западе — сад гесперид, — но должен был подчиниться вестнику Копрею и вернуться оттуда, чтобы стать пеплом на горе Эта.
