руководство не стало навязывать испанской литературе никакого «фашистского реализма», и литература в Испании развивалась, примерно как и в остальной Европе. Были у них и экзистенциалисты, и сюрреалисты, и чернушники-«тремендисты» (от слова tremendo – ужас), один из которых, Камило Хосе Села, спокойно печатавший свои разоблачительные романы за границей, благо по-испански говорят и в Аргентине, даже вышел в нобелевские лауреаты 1989 года и благополучно скончался в Мадриде, пережив Франко более чем на четверть века.
Мой приятель, профессор-славист, сын испанского коммуниста, бежавшего в Советский Союз и вернувшегося в Испанию после амнистии, рассказывал мне, что в литературе запрещалось трогать лишь каудильо и церковь, остальное власть не интересовало. Но и запрещенное вполне можно было печатать за границей, и никаких последствий это не влекло, – это наши тупицы ухитрялись создавать писателям мировую славу своими преследованиями.
Сам мой приятель тоже никакой дискриминации ни в учебе, ни в карьере не подвергался, только в армии его отправили служить в какие-то подсобные части. Офицеры его и там никак не притесняли, только подшучивали, когда, скажем, он стоял на часах у свинарника: «Как жизнь, красноармеец?» – «Да вот, свиней охраняю». – «Лучше свиней, чем нас».
И, честное слово, их можно понять.
Офицеров, конечно, а не свиней.
В. Г. Белинский. Собр. соч. в 3-х томах. Том 1. М., 1948, с. 410.
Д. И. Писарев. Собр. соч. в 4-х томах. Том 3. М., 1958, с. 378.
В. Г. Белинский. Цит. соч., с. 398.
В. Г. Белинский. Цит. соч., с. 506.
В. И. Новиков. Книга о пародии. М., 1989, с. 184–185.
Н. А. Добролюбов. Собр. соч. в 3-х томах. Том 3. М., 1950, с. 554.
П. Вайль, А. Генис. Вместо «Онегина». «Звезда», 1991, № 7, с. 202.
А. И. Герцен. Собр. соч. в 9 томах. Том 6. М., 1957, с. 523.
Д. Мережковский. В тихом омуте. М., 1991, с. 179–180.
А. В. Дружинин. Литературная критика. М., 1983, с. 61.
Лурье С. А. Гоголь, Башмачкин и другие. – В книге «Успехи ясновидения». СПб., 2002, с. 133.
«Ты царь: живи один» – и лермонтовская тоска о временах, когда поэт был подобен вечевому колоколу.
«И пусть меня накажет тот,/Кто изобрел мои мученья», «Устрой лишь так, чтобы Тебя отныне/Недолго я еще благодарил».
