616
Пушкин <А. С.> Полн. собр. соч.: В 16 т. М.; Л., 1937–1959. Т. 13. С. 290–291.
См. об этом подробнее: Степанищева Т. След Жуковского в поэтической системе Вяземского. С. 169–174.
После публикации Пушкин в письме к Вяземскому спрашивал: «Читал Цветы? Каково море Жуковскаго» (Пушкин <А. С.>. Полн. собр. соч. Т. 14. С. 38).
Письма П. А. Вяземского к В. А. Жуковскому // Русский архив. 1900. № 2. С. 182.
На эти ожидания Жуковский ответил — переводом «Шильонского узника», посвященным Вяземскому.
Выдержки из бумаг Остафьевского архива кн. Вяземских. Т. III. С. 48–49.
Там же. С. 62.
Вяземский П. А. Записные книжки. С. 135.
Пушкин <А. С.>. Полн. собр. соч.: В 16 т. Т. 13. С. 200–201.
Там же. С. 223.
Выдержки из бумаг Остафьевского архива кн. Вяземских. Т. I. С. 326.
Там же. С. 331–332.
Там же. С. 327–328.
Там же. Т. III. С. 48–49.
Сходные метафоры были использованы в грибоедовском сравнении Гете и Байрона (согласно воспоминаниям А. Бестужева): «Солнечные лучи играют и в блестке, и в капле; но только масса воды может отразить целое солнце, только высокая душа может обнять мысль гения» (Бестужев А. Знакомство мое с А. С. Грибоедовым // А. С. Грибоедов в воспоминаниях современников. М., 1980. С. 98–99). Но тут как раз Гете будет «массой воды» (объяснил все человечество, а Байрон — только человека).
Вяземский П. А. Полн. собр. соч. СПб., 1878. Т. I. С. 16–17.
Вяземский П. А. Стихотворения. М., 1986. С. 185. Ср. также: «Державин при дворе роскошного Иппарха говорил бы языком мудреца Феоского; если б Анакреон родился на берегах Невы, то употребил бы все краски Державина для составления сих малых, но бесценных картин» (Вяземский П. А. Полн. собр. соч. Т. I. С. 17) и в письме к А. И. Тургеневу 22 ноября 1819 г.: «Будь Байрон на месте Гомера, Гомер был бы Байроном, потому что эта скотина Аристотель ничего из головы не выдумал бы».
Там же. С. 18.
Выдержки из бумаг Остафьевского архива кн. Вяземских. Т. II. С. 170–171.
Вяземский П. А. Полн. собр. соч. Т. I. С. 17.
Вяземский П. А. Стихотворения. С. 185.
Ср. у Н. И. Мордовченко: «… по почину Вяземского, Державин стал знаменем русских романтиков именно за оригинальность своего творчества. В этом духе через несколько лет будут характеризовать Державина Бестужев и Кюхельбекер» (Мордовченко Н. И. Русская критика первой четверти XIX века. М.; Л., 1959. С. 140).
Краткую сводку суждений о Жуковском при дворе см.: Степаншцева Т. Указ. соч. С. 168.
Вяземский. Полное собрание сочинений. Т. I. С. 16–17.
Связанное сравнение в финале: Суна, «водопадов мать» — Екатерина.
А в стихотворение «Как стаи гордых лебедей…», где «Море» Жуковского не отразилось, попадает один примечательный образ из державинского «Водопада» — льющейся и замерзающей крови; ср. «кровь ближних не дымится в ней» и
<турок> Дрожит, — и обращает взгляд
Он робко на окрестны виды;
Столпы на небесах горят
По суше, по морям Тавриды!
И мнит, в Очакове, что вновь
Течет его и мерзнет кровь.
Заимствование, как мы полагаем, подтверждает существование того комплекса в поэзии Вяземского, который можно назвать жуковско-державинско-байроновским.
Степанова Л. Г., Левинтон Г. А. «Мы были люди, а теперь растенья»: Овидий — Данте — Мандельштам // Актуальные проблемы романо-германских и восточных языков. VII Степановские чтения: Материалы докладов и сообщений международной конференции. 21–22 апреля 2009 г. М.: Росс, ун-т Дружбы народов, 2009. С. 3–5.
Файлы в папке «Жесты»:
1) Vallini Gaetano. Un esorcismo gestuale usato per sanare le ferite sociali: Uno studio sul signiilcato simbolico del saluto nazista // L’Osservatore Romano, 2008, 28 agosto.
2) Di Martino Carmine. Segno, Gesto, Parola. Da Heidegger a Mead e Merieau-Ponty. Pisa (Segni del pensiero), 2005. P. 200, 15.00, ISBN 88–467-1389–3.
Recensione di Carloiia Vianello (21/04/2006) // Recensioni Filosofiche. Anno VIII, nuova serie, Numero 8, giugno 2006.
3) Gitti Giuseppe. Lingue dei segni о linguaggio mimico gestuale? // http://associazioni.comune.firenze.it/fiadda/docs/lingue.htm#gitti#gitti.
4) статья Gesti dei bambini не имеет автора и адреса, она относится к чисто медицинской области — исследованию аутизма у детей.
Данте цитируется, естественно, в пер. M. Л. Лозинского.
«И мне сказал мой мудрый проводник: / „Тебе любую ветвь сломать довольно, / Чтоб домысел твой рухнул в тот же миг“. / Тогда я руку протянул невольно / К терновнику и отломил сучок; / И ствол воскликнул: „Не ломай, мне больно!“» (Inf. XIII. 28–33).
«Энеида» цитируется в пер. С. А. Ошерова.
D’Ovidio Francesco. Nuovi studii danteschi: Ugolino. Pier della Vigna. I simoniaci e Discussioni varie. Milano: Ulrico Hoepli, 1907. P. 143–333 (входила в последующие издания сочинений Д’Овидио).
Dante Alighieri. La divina commedia / commento e postille critiche di Giuseppe Giacalone. Rome: Signorelli. 1968–1969. Vol. I–III.
См.: http://dante.dartmouth.edu/ (см. обзор: Dante Online (A cura di F. Nardi) // Dante: Rivista intemazionale di studi su Dante Alighieri [Pisa; Roma], 2004. Vol. I. P. 143–155).
Или даже: «Ты, о Кротон со Смилакой, в цветы превращенные древле» (IV 283): Вот пример более пространного текста, в котором, однако, само превращение (Клитии в гелиотроп) описано крайне лаконично: «261Сидя на голой земле; неприбрана, простоволоса, / Девять Клития дней ни воды, ни еды не касалась, <…> Не привставала с земли, на лик проезжавшего бога /265Только смотрела, за ним головой неизменно вращая. / И, говорят, к земле приросла, из окраски двоякой / Смертная бледность ее претворилась в бескровные листья, / Все же и алость при ней. В цветок, фиалке подобный, / Вдруг превратилось лицо. И так, хоть держится корнем, / Вертится Солнцу вослед и любовь, изменясь, сохраняет» (IV 259–270).
Щеглов Ю. К. Опыт о «Метаморфозах». СПб.: Гиперион, 2002. С. 176.
Есть и обратный (симметричный) сюжет: Анемон создан не из тела, а из крови Адониса: «„Кровь же твоя обратится в цветок <…> А мне позавидуют, если героя, / Сына Кинирова, я превращу?“ Так молвив, душистым / Нектаром кровь окропила его. Та, тронута влагой, / Вспенилась. <…> Не минуло полного часа, / А уж из крови возник и цветок кровавого цвета. /Схожие с ними цветы у граната, которые зерна / В мягкой таят кожуре, цветет же короткое время, /Слабо держась на стебле, лепестки их алеют недолго, / Их отряхают легко названье им давшие ветры» (X, 727–739). Ср. Гиацинт: «Кровь между тем, что, разлившись вокруг, мураву запятнала, / Кровью уже не была: блистательней червени тирской / Вырос цветок. У него — вид лилии, если бы только / Не был багрян у него лепесток, а у лилий — серебрян» (X, 210–213), Мирра (X, 298–508): «Боги признаньям порой внимают: последние просьбы / Мирры нашли благосклонных богов: ступни у молящей / Вот покрывает земля; из ногтей расщепившихся корень / Стал искривленный расти, — ствола молодого опора; / Сделалась деревом кость; остался лишь мозг в сердцевине./ В сок превращается кровь, а руки — в ветви большие, / В малые ветви — персты; в кору — затвердевшая кожа» (X, 488–494). Самоубийство Пирама сопровождается изменением цвета у ягод шелковицы: «Тут шелковицы плоды, окропленные влагой убийства, / Переменили свой вид, а корень, пропитанный кровью, / Ярко-багряным налил висящие ягоды соком» (IV, 125–127).
Наказание Дриопы: «Было неведомо то для сестры. Устрашенная, хочет / Выйти обратно и, нимф приношеньем почтив, удалиться, — / Ноги корнями вросли; их силой пытается вырвать, / Может лишь верхнюю часть шевельнуть; растущая снизу, / Мягкие члены ее постепенно кора облекает. / Это увидев, она попыталась волосы дернуть, — / 355Листья наполнили горсть: голова покрывалась листвою» (X, 349–355).
