Я была в замешательстве. У меня осталась только одна маленькая фотография деда и две фотографии отца, и не было никаких вещей, принадлежавших им. Но доктор Мнтсхали сказал, что это не важно. Предки надежно защищают меня и мою семью. Я даже могу провести церемонию без фотографий или предметов. Перед тем как подавать на стол, мне нужно положить понемногу каждого блюда на пол для предков. Это делается для подтверждения того, что предки больше не пользуются телом. Еда, которую мы им предлагаем, — это просто символ. Во время приготовления пищи и в ходе самой трапезы мне следует рассказывать истории о деде и стараться получше его вспомнить. Этими историями мне нужно поделиться со всеми присутствующими.
Я поговорила с матерью, выбрала несколько хороших историй и решила, какие блюда я приготовлю. Настал вечер церемонии. Я решила, что в этот первый раз проведу ее только со своим мужем и нашим сыном. Я приготовила белую простыню, чтобы надеть ее поверх одежды. Я чувствовала себя достаточно глупо, надевая ее, словно тогу, но моему сыну это понравилось. Джозеф помчался за своей любимой простыней с черепашками-ниндзя. Он был возбужден и хотел услышать все истории о своем прадедушке. Это становилось забавным, хотя я видела, что Рону не по себе. Однако в последнюю минуту он быстро спустился вниз и вернулся, облаченный в голубую простыню. Мы взглянули друг на друга и рассмеялись. Напряжение спало, и мы сели за стол, чтобы провести вечер с историями о моем деде и его любимыми блюдами.
В течение нескольких дней после церемонии я чувствовала огромное душевное и физическое облегчение. Я стала видеть больше снов, в том числе и о моем дедушке; теперь они стали гораздо подробнее. Я не могла утверждать, что это было напрямую связано с церемонией, но, с другой стороны, она определенно не повредила. Вскоре после этого я решила провести церемонию для своего отца. Мой отец страдал от язвы, но любил острую и пряную пишу. Я приготовила мексиканскую трапезу. На этот раз во время приготовления блюд и за трапезой ко мне пришло больше воспоминаний. Рон и Джозеф беззаботно шутили по поводу историй, которые я рассказывала. Это было доброе и вовсе не почтительное веселье.
Доктор Мнтсхали был доволен, что я провела церемонии, и сказал, что теперь мои сновидения будут ярче и полнее. Он добавил, что можно помочь общению с предками, если на ночь одеваться в белое. Я решила последовать и этому совету. И действительно, даже сегодня я перед сном одеваюсь в белое, и мои сны стали более ясными и легко запоминающимися.
Перед своим первым интервью с целителем я подготовила на компьютере стратегический план с указанием всех сроков и всем, что мне предстояло сделать. Но я так и не воспользовалась этим планом. Я обнаружила, что мои взаимоотношения с целителями, включая и форму проведения беседы, были в значительной мере интуитивными. Приближалось мое первое интервью с целителем, и я раздумывала, о чем я буду его спрашивать. Я была потрясена невероятной возможностью, которую предоставили мне целители, но отдавала себе отчет в том, что если в своем первом интервью я по недосмотру буду недостаточно внимательна к их культуре, моему проекту придет конец. Пытаясь наметить вопросы для интервью, я советовалась со многими медиками и с другими специалистами, заинтересованными в моей работе с целителями. Но даже несмотря на их помощь, у меня ничего не вышло.
Накануне моего первого интервью у меня по-прежнему не было никаких заранее заготовленных вопросов. Это заставляло меня нервничать. Ближе к вечеру, когда я сидела на веранде, беседуя с сыном и его приятелями, я вдруг почувствовала, что мне необходимо сесть за компьютер. Спустившись бегом в свой кабинет, я начала записывать вопросы. Это был поток вопросов, словно сыпавшихся один за другим. Быстро напечатав две страницы, я полностью иссякла. Больше я ничего не могла придумать. Зато наконец у меня появился план интервью.
Сейчас я вспоминаю, что хотела набросать в общих чертах содержание глав для моей книги, но мне ничего не приходило в голову. Несколько месяцев спустя я снова была дома, и перед моим мысленным взором вдруг возникли названия глав. Я тут же пошла в кабинет и все записала. Во время моего интервью со старшей целительницей миссис Дубе я попросила свою переводчицу прочитать ей набросок глав. Я все время переспрашивала, чтобы убедиться, что миссис Дубе все поняла. Наконец мы закончили, и в комнате воцарилась тишина. Я напряглась. Что, если я все сделала не так? Миссис Дубе сложила руки на груди и взглянула на меня. Она сказала, что я — близкий друг целителей. Что она не смогла бы улучшить написанное мной и ничего не хочет менять — указания моих предков изложены очень ясно. Целительница была довольна.
Сегодня я гораздо больше верю в то, что у всех нас есть духи предков, которые нас направляют и защищают. Можно в той или иной степени ощущать их присутствие и получать их сообщения благодаря интуиции и тому, что я называю «счастливыми совпадениями». Одно из таких совпадений произошло, когда мне нужно было заехать в Манзини — небольшой, но шумный торговый центр примерно в пятидесяти километрах к югу от Мбабане, — чтобы захватить с собой переводчицу. Нам предстояло ехать дальше на юг, чтобы взять интервью у одного из целителей. Трижды оказывалось, что я еду на восток. Мой друг и фотограф Альберт, который был со мной, находил всю эту ситуацию комичной и всякий раз указывал, что я еду не туда.
Я заметила, что моя переводчица, Номвула, не произнесла ни слова, просто предоставив всему идти своим чередом. Она сохраняла полное спокойствие. Я нервничала. Номвула сказала: «Разве ты не чувствуешь? Тебя задерживают. Ты каждый раз доезжаешь до какого-то места, а потом сворачиваешь назад. Если бы твои предки хотели изменить твой путь, чтобы защитить тебя, ты бы не „вспоминала“, что нужно повернуть. Ты продолжала бы ехать и приехала бы совсем не в то место, куда направлялась».
Ее слова меня успокоили, и мы продолжили путь. Прибыв на место, я узнала, что во время нашей «задержки» целитель, у которого я должна была брать интервью, неожиданно уехал по срочному вызову. Это позволило мне познакомиться с его женой — талантливым наставником целителей. Как только я увидела ее, мне стало ясно, что я приехала сюда именно ради нее. Сама не зная почему, я была счастлива ее видеть, хотя мы никогда прежде не встречались. Она приветствовала нас так радостно и выразила готовность отвечать на вопросы, будто встреча с нами входила в наши планы с самого начала. Мы проговорили полдня, словно сестры, встретившиеся после долгой разлуки.
Время, проведенное в общении с целителями, всегда было для меня чем-то особенным. Мне всегда было приятно с ними встречаться. Даже если я встречалась с ними впервые, я чувствовала себя так, будто знаю их давно, и время обретало какую-то иллюзорность. Мне могло казаться, что интервью длилось около получаса, но, взглянув на часы, я обнаруживала, что мы беседовали пять часов. Случалось и обратное — я думала, что мы провели вместе не менее двух часов, а самом деле проходило лишь минут тридцать.
Целители считают, что время имеет отношение только к нашему физическому существованию. Они объясняли, что когда разговаривают с предками и общаются посредством видений, никакого времени не существует. Все происходит как бы одновременно. Мы рождаемся, живем, умираем, существуем как духи — и все это происходит в одно и то же время. Когда сангома бросает кости и предсказывает будущее, она в действительности говорит о событиях, происходящих сейчас. Я была захвачена врасплох, когда одна из целительниц сказала, что у меня есть дочь-подросток. Помнится, я подумала: «Ага, я ее поймала. Тут она ошибается». Но прежде чем я успела усомниться в ее словах, целительница объяснила, что на самом деле моя дочь — это дух ребенка, которого я не сумела выносить на южном тихоокеанском побережье. Я никогда не упоминала, что жила там. И уж конечно, я никогда не рассказывала о своем выкидыше. Если бы этот ребенок родился, у меня действительно сейчас была бы дочь-подросток. Целители верят, что в случае выкидыша дитя остается с матерью и она его растит. Поскольку в мире духов нет пространства и времени, я все время заботилась об этом ребенке и встречусь с дочерью, когда умру.
Это был один из сотен исцеляющих моментов, подаренных мне сангома. Переживание, оставившее следы неутоленной печали, совершило полный круг. Когда целительница рассказала мне о моей дочери, я на мгновение увидела ее. Она была где-то далеко на периферии моего зрения, однако у меня было отчетливое ощущение, что я вижу ее. Я видела ее высокой, стройной, с длинными русыми волосами. Это казалось мне совершенно естественным — так, будто я встретилась со своим сыном после его недолгого отсутствия. Она, эта девочка, была мне очень знакома — так, будто всегда жила со мной. Я видела, что она улыбается…
