Татьяна Александрова - Записки «радиота»

А мы тем временем работали над опереттой «Насильно мил не будешь» Соловьева-Седого, «Белая акация» И. Дунаевского, «Товарищ Любовь» Ильина.

Я думаю, что предложение записать этот спектакль на радио исходило от самого Черкасова.

«Товарищ Любовь» киевского композитора Ильина по пьесе К. Тренева «Любовь Яровая» была тогда в репертуаре Московского театра оперетты, и некоторые исполнители основных ролей в театре стали участниками и этой записи, кроме…Но об этом несколько позже. В роли Пановой записывали Веру Шилову, которая была одной из исполнительниц этой роли в театре. Собственно ради нее и делался этот радиоспектакль. Липовецкий всегда умел находить подход к актеру, а тем более к актрисе, но здесь ситуация была неординарная - Шилова была женой главного редактора Черкасова. Тем не менее, Анатолий Давыдович перед ней не подобостраствовал, а держал себя, как обычно держит себя мужчина-режиссер с актрисой, да еще и красивой женщиной. Но Вера Сергеевна вела себя весьма странно (эти странности мешали и ее работе в театре) и непредсказуемо. И когда он, уже на записи, пытаясь ей объяснить мотивацию ее героини в одной из сцен, сказал: «Ну, понимаешь, ты ведешь здесь себя как проститутка»,- реакция Шиловой на сказанное режиссером была для всех неожиданной: она выбежала из студии и устремилась на четвертый этаж прямо в кабинет главного редактора, где в это время проходил редсовет. И никого не замечая, произнесла: «Липовецкий назвал меня проституткой!». Запись была прервана, все актеры были в недоумении, мы - в шоке. И понадобилось какое-то время, чтобы привести ее в чувство и все-таки продолжить запись. Да и на записи, а потом монтаже звукорежиссеру Николаю Данилину и Лилии Панковой приходилось возиться с ее музыкальными номерами, чтобы выбрать хорошие куски, иногда по одной фразе, из разных дублей - одним словом, проделывать ювелирную работу. Но в результате все выглядело очень достойно.

Первой исполнительницей заглавной роли Любови Яровой в театре была Татьяна Шмыга. Естественно, записывать нужно было ее, но все молча понимали, что это невозможно. С тех пор, как на радио из театра Оперетты пришел Черкасов, имя Татьяны Шмыги старались просто не произносить, я уже не говорю о том, чтобы включать ее в передачи, которые ему сдавались, а тем более записывать. Испытала я это на себе, когда в моей праздничной передаче ария в исполнении Шмыги Г.К. Черкасовым фактически была снята. Сама Татьяна Ивановна с горечью потом говорила мне, что двадцать лет ее творческой жизни в годы правления Черкасова радио игнорировало. Вот поэтому на роль Любови Яровой и была приглашена другая артистка - солистка Камерного музыкального театра под руководством Б.А. Покровского Людмила Соколенко. Она с успехом принимала участие и в других наших музыкальных радиоспектаклях, как и талатнтливый певец Евгений Поликанин, исполнивший роль Ярового. Из Московского театра Оперетты кроме В. Шиловой в записи участвовали Валерий Барынин (Кошкин) и Виталий Мишле (Швандя), а также хор театра.

То, что в театре, когда жена главного дирижера диктует что-то своему мужу, явление довольно типичное, на радио же, когда Вера Сергеевна подчас бесцеремонно вмешивалась во многие дела редакции, это вызывало просто недоумение. Почему Геннадий Константинович мирился с этим и потакал ей, - сказать трудно. Может быть, от невозможности удержать ее от каких-то довольно странных поступков, предупредить ее нездоровые выходки, может быть, и оттого, что любил ее. Все это, лично у меня, вызывало какое-то чувство жалости и к ней, и к нему, хотя с нами, редакторами он не церемонился и бывал иногда очень резок, правда, никогда не слышала, чтобы он на кого-то повышал голос. А человеком он был, конечно, очень знающим и образованным. Работая главным редактором, он продолжал и свою дирижерскую деятельность, в основном в области симфонической музыки, за что получил звание народного артиста РСФСР. Иногда в редакцию заходил их сын Коля, поступивший потом в ГИТИС на отделение режиссеров эстрады. О дальнейшей его судьбе ничего не знаю, также как и судьбе Веры Сергеевны, после того, как не стало ее мужа Геннадия Константиновича Черкасова - а узнала я об этом не так давно и совершенно случайно. Это известие расстроило меня.

Очень часто в нашей редакции появлялась светловолосая еще молодая женщина из редакционного отдела телерадиофонда. И всегда с улыбкой. Наши взаимоотношения с Зинаидой Сергеевной Гармаш были тогда чисто служебными. Через какое-то время, когда второй музыкальный редактор оперетты Вера Федоровна Чуфарова ушла на пенсию, то на ее место Черкасов взял Зинаиду Гармаш, с которой мы были уже знакомы. Когда мы начали вместе работать над спектаклями, оказалось не все так просто, бывало разное, в чем-то мы не сходились, но в главном всегда поддерживали друг друга. Зинаида тоже закончила ГИТИС, отделение артистов музыкальной комедии, как и Лилия Панкова. Но жизнь так распорядилась, что, поступив в Московский театр Оперетты, через год она оттуда ушла, и стала редактором в Москонцерте. А потом была вынуждена уехать в Алжир с маленькой дочкой и мужем, командированным туда на работу, после чего в театр уже не вернулась, а стала работать в телерадиофонде. Детство и юность Зинаида провела в деревне, где жила со своими родителями, сестрой и братом, и где ее мать была долгое время председателем колхоза. «Я человек простой, деревенский», - любила повторять она, но, глядя на нее, в это было трудно поверить, настолько она впитала в себя правила хорошего тона и манеру поведения. Возможно, сказалось ее вращение в определенных кругах во время пребывания за рубежом. Никто лучше ее не мог так красиво накрыть стол во время тех немногочисленных праздников, которые устраивались в нашей комнате. На масленицу она привозила всегда только что испеченные ею блины, которые были еще горячими. А какими она нас угощала пирогами! Наши дочери (обе - Лены) учились тогда в школе. Благодаря Анатолию Давыдовичу Липовецкому, с которым Зинаида была знакома еще по Москонцерту, и та, и другая играли в теннис на Петровке, учили, каждая в своей школе, французский язык, но так и не подружились. А теперь так сложилась их судьба, что обе оказались во Франции. Пишу об этом потому, что наши жизни и наша работа сплетались таким крепким узлом, развязать который было просто невозможно.

Нашей первой совместной с Зинаидой работой стала оперетта «Золотое веретено» Е. Жарковского. Евгений Эммануилович был человекам довольно преклонного возраста, но полным энтузиазма. Мы собрались у него дома, чтобы послушать музыку, он нам проиграл и пропел, как мог, весь клавир от начала до конца. Его интересовало все: и исполнители, и текст, хотя автором либретто был не он, а драматург Владимов, с которым тоже встречались, что-то переделывали, что-то сокращали. Некоторые стихи дописывались самим Жарковским. С молодыми певцами он много репетировал сам. Со Светланой Белоклоковой, которая должна была играть героиню спектакля, он тщательно работал над центральной, очень красивой арией о золотом веретене. В этот спектакль на роль «мамы Клавы» - наставницы молодых ткачих, работающих на фабрике, мы пригласили Нину Афанасьевну Сазонову, которая наполнила спектакль теплотой и сердечностью, как это ей всегда удавалось. Впервые я встретилась в работе и с Виктором Кривоносом, тогда солистом Ленинградского театра музыкальной комедии, который, исполняя роль героя, тоже украсил этот спектакль.

Запись оперетты Евгения Птичкина, в основу которой была положена подлинная история из жизни легендарного героя Камо, мы тоже осуществили с Зинаидой Гармаш. Помню, как после эфира мы собрались в квартире композитора, где нас ждал торжественный обед. Во главе стола сидела его мама, к которой он относился очень уважительно. Вокруг стола суетилась его жена. Позже выяснилось, что именно ее много лет назад я видела в дипломном спектакле ГИТИСа «Три сестры» в роли няни. Евгений Николаевич был очень оживлен, вообще он всегда располагал к себе, было в нем какое - то обаяние. И музыку он писал замечательную. Стоит только вспомнить зажигательную цыганскую песню Николки из его оперетты «Бабий бунт», которую на концертах всегда бисировал артист оперетты Валерий Барынин - он был главным героем и этого нашего музыкального радиоспектакля. Или его тихую, душу разрывающую в исполнении Анны Герман песню «Эхо». Как жаль, что Евгений Николаевич так скоропостижно и так рано ушел из жизни.

И еще один музыкальный спектакль мы сделали вместе с Зинаидой - «Песне моей поверь» Полада Бюль-Бюль оглы, известного азербайджанского певца и композитора. Но о нем и о встрече с Поладом я расскажу отдельно.