Алексей Александрович почесал затылок. Задумался. С чего начать? Он слегка разволновался, потерял смелость.
Мальчик успокоил его:
— Что ты мучаешь себя? Будь открытым. Начни с того, что самое важное для тебя.
— Боюсь, что ты сочтёшь меня помешанным…
— Не бойся, не думай об этом.
Тем не менее, Алексей Александрович ещё минут пять взвешивал возможные реакции мальчика на свои вопросы и, наконец, рискнул.
— Скажи мне, мальчик, не ты ли есть воплощение моего детства?
Мальчик улыбнулся.
— Я не знаю, — сказал он искренне, — может быть.
— А ты не чувствуешь этого?
— Я чувствую только одно: я тебе нужен.
— В чём ты мне нужен? Пока я только спасаю тебя.
— А себя не спасаешь? Спасая меня, ты спасаешь себя.
Алексей Александрович задумался.
Как он может спасать себя, если спасает мальчика от того, что с ним — Алексеем Александровичем — произошло когда-то давно. Об этом у него не осталось ясных воспоминаний, и он переживает их лишь тогда, когда с его сознанием что-то происходит. И сомневается, действительно ли он отгораживает мальчика от событий, которые могли бы его потрясти.
— Спасаю ли я себя, не знаю, — ответил он на вопрос мальчика.
Зависла пауза.
Мальчик как будто давал ему возможность подумать, разобраться. Потом придвинулся к нему, посмотрел в глаза, улыбнулся и сказал:
— Ты же хочешь меня воспитывать? Если я — это ты, то будешь воспитывать во мне своё детство, будешь воспитывать самого себя.
И пока он осмысливал ответ, мальчик добавил:
— Мама просила тебя узнать, в какую школу меня лучше определить. Но я уже знаю, в какую.
— В какую? — спросил Алексей Александрович.
— Я и учителя себе выбрал.
— Кто он?
— Завтра возьми меня в школу, где директор — поэт, и скажи, чтобы он зачислил меня в первый класс, а тебя назначил моим учителем.
— Но я не учитель… у меня нет…
Мальчик своей ладонью прикрыл ему рот.
— Когда же ты научишься, что утверждающий богат… По-другому тебе скажу: утверждающий идёт по Пути, а отрицающий отходит от Пути.
Мальчик не давал ему говорить, смеялся и повторял:
— Ты понял?.. Ты понял?.. Моргни три раза, если понял.
* * *
Увидев Алексея Александровича, директор воскликнул:
— Как хорошо, что вы пришли, как хорошо!
Он крепко пожал ему руку и даже обнял.
— А этот прекрасный мальчуган ваш сын? А мы думали, что вы — холостяк.
— Нет, он не мой сын… — смутился Алексей Александрович. — Он… он…
— Я ученик Алексея Александровича, — сказал мальчик.
— Всё понял. Присаживайтесь! — пригласил директор и сам занял своё место. Достал из ящика папку, раскрыл. — Вот сборник стихов, редактором которого вы согласились быть. Хотите, прочитаю вам (он обратился также и к мальчику) свои последние стихи? Кстати, если вы не против, я посвящаю их вам!
Он поднял правую руку для выведения эмоционально значимых нюансов и прочёл с листка:
Надо в жизни найти
Настоящее дело,
Да такое, чтоб тело
От дела гудело.
Надо в жизни найти
Любимое дело,
Да такое, чтоб сердце
К делу летело.
Надо в жизни найти
Долгое дело,
Да такое, чтоб не было
Делу предела.
Надо в жизни найти
Веселое дело,
Да такое, чтоб дело
Смеялось и пело.
Надо в жизни найти
Благородное дело…
— Что молчишь? Что тебя
Так внезапно задело?
Как только он произнёс последние слова, мальчик зааплодировал.
— Тебе понравились мои стихи? — спросил директор.
— Вы — необычный поэт, — ответил мальчик. В его голосе звучали детская искренность и понимание взрослого. — Вы — как Есенин.
— Что ты сказал?! Есенин мой любимый поэт! Ты читал Есенина?!
— Читал, и он мне понравился.
Директор сел рядом с мальчиком.
— Сколько тебе лет?
— Вчера исполнилось шесть.
— И ты читаешь Есенина?!
— Я и других поэтов читаю.
— Ты умеешь так читать?!
Мальчик пожал плечами.
— А что здесь такого?
— Пятилетние дети Есенина не читают! — директор обернулся к Алексею Александровичу. — Это вы научили его читать?
— Нет, — ответил тот, — он сам научился.
— Книги Есенина дали вы?
— Тоже нет.
— Мальчик, что ты ещё читал?
— Пушкина, Тютчева, Льва Толстого…
— Почему вы его привели ко мне? — спросил директор у Алексея Александровича.
— Это я попросил Алексея Александровича, чтобы он взял меня с собой, — вмешался мальчик.
— Хотел прогуляться? — директор посмотрел мальчику в глаза. — У тебя небесные глаза, ты это знаешь?
— Спасибо, — сказал мальчик с улыбкой. — Хочу, чтобы вы приняли меня в школу. Мне пора поступить в школу.
— Такого, как ты, обязательно приму.
— Дело в том, — произнёс Алексей Александрович, — что мальчик знает всю программу первого класса.
— Да? Мы это сейчас проверим. Ты не боишься проверки? — спросил директор у мальчика.
— Нет, — ответил тот.
Директор вызвал секретаршу и велел позвать трёх учителей начальных классов, завуча и психолога. «А также словесника», — добавил он.
Члены экспертной комиссии собрались быстро. Увидев Алексея Александровича, они (кроме словесника) не проявили особую радость, но улыбнулись ему и поздоровались. Словесник же пожал ему руку и сказал, что бывший четвёртый класс Алексея Александровича, а теперь пятый, у него — он назначен классным руководителем.
Директор взял на себя роль председателя экспертной комиссии. Всех усадил за стол и объявил:
— Мы проверяем этого мальчика в объёме всех требований программы первого класса.
Спустя десять минут все члены комиссии единодушно заявили, что нет смысла дальше задавать вопросы и задания — мальчик всё знает и умеет.
Директор развеселился.
— Думаю, он и второй класс выдержит, — пошутил он.
— Я тоже так думаю, — сказал мальчик, — проверьте, пожалуйста.
Члены экспертной комиссии засмеялись.
— Это уж слишком… — произнёс кто-то.
— А что! Давайте проверим, раз мальчик сам просит! — предложил директор.
Срочно достали программы и учебники, раскрыли их и начали задавать мальчику вопросы и задания.
Члены комиссии стали посерьёзнее. Они опять пришли к выводу: мальчик знает всю программу второго класса.
Директор вошёл в азарт.
— Можно проверять тебя дальше? — спросил он у мальчика.
— Можно, — ответил тот спокойно.
— Проверяем! — дал распоряжение директор. — Перед нами феноменальный ребёнок!
На этот раз члены комиссии проявили большую придирчивость. Мальчик был невозмутим, он охотно, с лёгкостью и уверенно решал задания и отвечал на вопросы.
— Да, — признались члены комиссии, — мальчик знает всё в объёме третьего и четвёртого классов!
Словесник пошёл дальше проверять его по программам языка и литературы пятого, шестого, седьмого классов, а потом развёл руками:
— Он знает всё, но главное — мыслит необыкновенно! Такой анализ литературных произведений слышу впервые! Его хоть в восьмой, хоть в десятый класс сажай!
Члены комиссии были возбуждены.
— … но такого!.. — говорили они.
Директор с изумлением смотрел на мальчика.
— Феномен современного детства! — произнёс он для членов экспертной комиссии и обратился к мальчику. — Как с математикой?
— Я люблю математику, — ответил мальчик.
— Может быть, вызвать математика, чтобы он проверил тебя?
Мальчик улыбнулся:
— Хорошо.
Вызвали математика старших классов.
Пожилой учитель выслушал директора и скептически посмотрел на мальчика. Он неохотно подсел к нему и спросил:
— Ну, математик, с чего начнём?
— Я не математик, — ответил мальчик.
— Ну хорошо. Давай начнём с этого простого уравнения, — и он написал на листке бумаги алгебраические символы.
— Это не слишком? — забеспокоился директор, чувствуя, что учитель недоброжелателен к мальчику.
— А тогда зачем вы меня звали? — отпарировал математик и обратился к мальчику. — Бери карандаш и решай!
— Я уже решил, — сказал мальчик.
— Решил устно?!
Мальчик выдал решение.
— Ну, как, правильно он сказал? — поинтересовался директор.
Но математик медлил. Он сам взял карандаш и на том же листке сделал расчёты. Потом как бы нехотя произнёс:
— Да, правильно.
Он молча взял другой лист бумаги и записал на нём другое уравнение на извлечение корня и возведение в степень.
