Сегодняшняя ситуация представляет собой другую крайность. Одушевленный учитель — это в первую очередь тот, кто учит, а не делает открытия. Большинство своих знаний он получил от других учителей, одушевленных и неодушевленных. Таков обобщенный портрет среднестатистического учителя, который чаще всего не способен быть автором оригинального сообщения. Поэтому он повторяет или перенимает знания учителей, уже покинувших этот мир. В любом случае его студенты могут легко научиться всему, что он знает, читая те же книги.
Что касается передачи знаний, единственное оправдание одушевленного учителя звучит очень практично — плоть слаба, и человек выбирает самый легкий путь. Весь багаж лекций, заданий и экзаменов — это наиболее надежный и продуктивный способ передачи определенного объема информации и даже некоторого уровня понимания подрастающему поколению. Но обучив школьников хорошо читать, мы все равно вряд ли сможем доверить им весь труд чтения для самостоятельной учебы.
Самоучка — столь же редкое явление, как и человек, разбогатевший с нуля. Большинство людей не получают настоящего образования и не зарабатывают состояние только своими силами. Но такие люди существуют, а значит, это в принципе возможно. Редкость подобных случаев указывает на исключительные качества этих людей — выдержку и внутреннюю дисциплину, терпение и упорство. В этом смысле знания напоминают богатство: большинству из нас нужно скармливать с ложечки даже крохи.
Эти факты и их последствия для системы образования не отменяют главного. То, что верно для реальных учителей, так же верно и для всех учебников, задачников или программ. Все они содержат не более чем повторение, компиляцию и краткий пересказ того, что можно найти в других книгах, нередко даже в книгах одного уровня.
Тем не менее есть одно исключение. Назовем одушевленных учителей, которые являются авторами оригинальных идей, главными учителями. Их всегда мало, хотя среди ныне живущих преподавателей есть и главные, и самые обычные. Значит, подобное разделение применимо и к разговору о неодушевленных учителях. Ведь книги тоже бывают главными и второстепенными.
Главными книгами я считаю те, в которых содержатся оригинальные идеи. Конечно, они не всегда стопроцентно оригинальны. Напротив, абсолютная оригинальность нереальна и порочна. Она реальна только в гипотетический момент зарождения культурной традиции. И по определению порочна, потому что не следует открывать самостоятельно то, чему можно научиться у других. Лучшая оригинальность — та, которая добавляет что-то важное в фонд знаний, созданный традицией обучения. Незнание или отрицание традиции может привести к ложной или пустой оригинальности.
Великие книги во всех областях знаний в определенном смысле всегда оригинальны. Обычно их называют классикой, но в понимании большинства людей это слово имеет неверную и отталкивающую коннотацию — неверную из-за намека на древность и отталкивающую из-за предполагаемой нечитабельности. Великие книги создавались и создаются — вчера и сегодня. Неправда, что их трудно читать. Напротив, это самые читаемые книги — и они более других заслуживают внимания.
- 4 -
Все, о чем я писал выше, возможно, не приведет вас к тем полкам книжных магазинов, где хранятся великие книги. На самом деле о критериях отбора таких книг я расскажу гораздо позже (в шестнадцатой главе, если быть точным). Казалось бы, логичнее посоветовать, что читать, а уже потом — как читать, но я считаю более разумным изначальное объяснение требований к процессу чтения. Пока человек не научится внимательно читать, критерии оценки книг, пусть даже самые надежные, с большой вероятностью будут использоваться как правила, подлежащие слепому исполнению. Только прочитав по-настоящему несколько великих книг, вы интуитивно почувствуете те идеальные стандарты, которые станут эталоном суждений о других книгах. Если вам не терпится узнать названия книг, которые наиболее компетентные читатели считают великими, можете перейти к списку в Приложении 1 к этой книге. Но я бы посоветовал набраться терпения и для начала уделить должное внимание шестнадцатой главе.
Пока что о великих книгах я могу сказать только то, что они хорошо читаются. Но не объясню, почему их следует читать. У этих книг есть нечто общее с популярной литературой, так как в основном они предназначены для обычных читателей, а не для ученых. Они напоминают учебники, поскольку ориентированы на новичков, а не на специалистов. Вы увидите сами, что это тоже необходимо. Такие книги несут оригинальную мысль, они должны быть обращены к аудитории, которая начинает с нуля. Единственное предварительное условие для прочтения великой книги — это другая великая книга, по которой, возможно, учился сам преподаватель.
В отличие от учебников и популярной литературы великие книги адресованы аудитории, умеющей качественно читать, что является основным требованием. Возможно, именно из-за этого в наши дни их так мало читают. Великие книги содержат новые мысли, а не выжимки или повторения. Более того, в них эти мысли не разжевываются. Такие книги говорят нам: «Вот знания, которые стоит иметь. Приди и возьми их».
Распространение учебников и лекционных курсов в современной системе образования — это верный признак деградации нашей грамотности. Есть грустная, но верная шутка, которая гласит: те, кто не умеет учить, учат учителей. Но еще более верным является наблюдение, согласно которому учителя, не способные помочь ученикам читать великие книги, пишут для них учебники или пользуются учебниками своих коллег. Учебник в данном случае можно назвать педагогическим изобретением, позволяющим «вложить» что-то в головы тех, кто не умеет активно черпать знания из книг. Это определение применимо и к стандартной лекции. Если учителя не знают, как читать книги совместно со студентами, они вместо этого вынуждены читать им лекции.
Учебники и всевозможная популярная литература написаны для тех, кто не умеет читать или пользуется этим навыком только ради получения информации. Как неодушевленные учителя, они близки к своим реальным второстепенным авторам. Любой второстепенный учитель стремится передать знание ученику, не требуя от него какой-либо серьезной вдумчивой работы. Этот способ преподавания не предполагает умения учиться и представляет собой беспорядочное пичканье знаниями вместо того, чтобы помочь их качественному усвоению. Успех такого метода измеряется способностью впитывать, как губка.
Наша главная цель — понимание, а не информация, которая, впрочем, тоже является очень важной ступенькой в процессе обучения. Значит, мы должны обращаться к главным учителям — ибо только они могут дать понимание. Но разве у кого-то есть сомнения в том, что получать знания лучше всего у главных учителей? Как можно не признавать, что требования, которые они предъявляют к нам, способствуют нашему жизненно важному развитию? Конечно, мы можем избежать усилий во время обучения, но затем обязательно столкнемся с его последствиями — различного рода несуразностями, которых нахватаемся от второстепенных учителей.
Если в одном и том же колледже будут читать лекции два преподавателя, один из которых совершил какое-то открытие, а второй повторяет то, что слышал о работе первого, у кого вы предпочтете учиться? Даже если предположить, что повторяющий обещает упростить материал, разве вы не будете подозревать, что сведения из вторых рук неполноценны количественно и качественно? Очевидно одно — заплатив более высокую цену и прилагая соответствующие усилия, вы будете вознаграждены лучшим результатом.
Иногда, конечно, бывает и так, что главных учителей уже нет на свете. Оставшиеся после них книги — это неодушевленные учителя, а одушевленные учителя второстепенны. Предположим, что нам удастся воскресить главных учителей всех времен. Представьте, что свете существует колледж или университет с таким факультетом, где историю Греции читают Геродот и Фукидид, а о падении Рима рассказывает Эдвард Гиббон. Платон и Фома Аквинский ведут курс метафизики. Фрэнсис Бэкон и Джон Стюарт Милль дискутируют о научной логике. Аристотель, Бенедикт Спиноза и Иммануил Кант исследуют проблемы нравственности. Никколо Макиавелли, Томас Гоббс и Джон Локк рассуждают о политике.
Курс математики здесь можно пройти у Евклида и Рене Декарта, которым помогают Георг Фридрих Риман и Георг Фердинанд Кантор. В конце студентам для совершенствования знаний предлагают прослушать курс Бертрана Рассела и Альфреда Уайтхеда. Здесь доступны всем желающим лекции Блаженного Августина и Уильяма Джеймса о природе человека и его разума, комментарии к которым можно получить у Жака Маритена. Уильям Харви увлеченно исследует на этом факультете систему кровообращения, а Гален, Клод Бернар и Джон Холдейн преподают общую психологию[11].
