Людям высшего звания обыкновенно пишут на почтовой бумаге; таким образом, что на первой четверти страницы помещается титул, а ниже половины ее начинают уже самое письмо, оставляя поле в четверть пространства ширины страницы. Письма же к равным начинают на первой четверти листа и без полей.
Число, в которое отправляется письмо, пишется сверху, к начальнику же — ниже подписи с левой стороны письма.
Начиная письмо, должно предварительно хорошо обдумать предмет и излагать мысли свои одну за другою, не смешивая разных предметов; для этого принято начинать каждый предмет отдельною строкою.
Если мы требуем от других живости разговора и осуждаем их за излишние подробности в нем, утомляющие слушателя, то гораздо более того должны стараться, чтобы в письмах, для которых жертвуют нам, может быть, сосчитанным временем, не было ничего такого, что бы могло обременить чтение их или оскорбить деликатность.
Итак, приличия в письмах должно наблюдать более, чем где-нибудь; письмо должно быть сообразно с отношениями между людьми, ведущими переписку, возрастом, веком и полом: что хорошо в письме к равному, то непристойно и оскорбительно к старшему; что нас прельщает в письме старика, то смешит в письме молодого человека; что занимало в XVIII веке, то не занимает более в XIX. Что можно сказать мужчине, того часто нельзя сказать женщине и наоборот.
Слог также должен соответствовать содержанию письма и отношениям между пишущими. Пожилым и уважаемым людям пишут слогом, исполненным почтения, дамам слог должен быть вежлив и любезен, друзьям — весел и непринужден.
Две особы могут писать в одном и том же письме только к коротким знакомым.
Письмо к старшим должно быть согнуто вчетверо и вложено в конверт. Послать без конверта значит не иметь почтения, так же как и печатать облаткой, а не сургучом; впрочем, это дозволяется между людьми, находящимися в коротких отношениях.
Когда письмо не в конверте и может быть прочитано сбоку, то допускается немного запечатать ту сторону, которая может быть приподнята, в таком только случае, если записка посылается с человеком или по городской почте; но когда знакомый берет на себя труд доставить письмо, то подобная предосторожность неуместна.
На полученное письмо должно немедленно отвечать; оставить без ответа или медлить им невежливо.
Есть люди, для которых отвечать на письмо есть дело величайшей трудности. Пропустив полгода времени, они наконец решаются отвечать, начиная с извинения. Надобно много искусства, чтобы эти извинения не были смешными. То же замечание относится к людям, делающим упреки за молчание. В ответе на письмо должно быть означено время получения его, а многие этим и начинают.
Письма поздравительные с праздником Пасхи, с Новым годом, с Днем ангела или рождения родных и знакомых должны быть так отправляемы, чтобы их получили накануне или в тот день, с которым поздравляют.
Рекомендательныя письма или не должны быть запечатаны, или заранее прочтены подателю.
Вот титулы для писем:
Сиятельнейший Граф или Князь
Милостивейший Государь,
Василий Петрович.
В коротких отношениях:
Милостивый Государь
Князь Василий Петрович.
Адрес:
Его Сиятельству
Князю Василию Петровичу
NN.
К Генералам от Кавалерии или от Инфантерии и к Действительным Тайным Советникам:
Ваше Высокопревосходительство
Милостивый Государь
Василий Петрович.
К прочим Генералам:
Ваше Превосходительство
Милостивый Государь
Василий Петрович.
Адрес:
Его Высокопревосходительству
или Превосходительству
Василию Петровичу
NN
К Статским Советникам, равно как и ко всем прочим Штаб и Обер-Офицерам, пишется просто:
Милостивый Государь
Василий Петрович.
Адресы:
К Статским Советникам:
Его Высокородию и пр.
К Штаб-Офицерам:
Его Высокоблагородию и пр.
К Обер-Офицерам:
Его Благородию и пр.
К Духовным особам:
Митрополиту и Архиепископу:
Его Высокопреосвященству.
К Епископу и Викарию:
Его Преосвященству.
К Архимандриту и Игумену:
Его Высокопреподобию.
К Протоиерею и Благочинному:
Его Высокоблагословению.
К Священнику:
Его Благословению.
Диакону:
Почтеннейшему отцу Диакону
Письма к разночинцам, крепостным людям, вообще к низшему классу, принимают форму извещения, наказа, уведомления, приказания».
Об обращении с низшими{56}.
«Надобно поступать вежливо и ласково с такими людьми, коих судьба не столь щедро одарила счастием, как нас. Надобно уважать действительные заслуги и истинное достоинство человека и в самом низком состоянии. Не должно, подобно большей части знатных и богатых, оказывать снисхождение свое к низшему состоянию только тогда, когда имеем в них нужду, а напротив того, вовсе их оставлять или обходиться высокомерно, когда можем и без них обойтись. Не надобно в присутствии какого-нибудь знатнейшего чуждаться того человека, с которым наедине обращаемся ласково и искренно; не должно стыдиться оказывать почтение человеку, действительно оное заслуживающему, явно в большом свете, несмотря на то, что он без чинов и денег. Впрочем, не надобно из одного только корыстолюбия и тщеславия отдавать предпочтение низшим классам, чтобы тем самым склонить мнение публики на свою сторону, и чрез то прослыть любезным и ласковым господином и выиграть предпочтение пред другими. Не должно преимущественно избирать для себя обращение с людьми без воспитания, в намерении найти в кругу их больше к себе почтения и ласкательства. Равным образом, не надобно думать, что мы поступаем естественно, подражая обыкновениям простого народа. Не должно также потому только обращаться ласково с низшими единственно, чтобы чрез сие самое унизить кого-нибудь из высших; или оказывать снисхождение из одной только гордости, чтобы тем заслужить большее почтение; но исключая все случайные отношения, по одному только благонамерению, истинным понятиям о благородстве и по прямому чувству справедливости, ценить в человеке токмо то достоинство, которое он имеет, яко человек.
Но и сию вежливость надобно располагать по правилам благоразумия; она не должна выходить из определенных границ. Коль скоро низший чувствует, что честь, которую мы ему оказываем, для него не может приличествовать; в таком случае он сочтет сие или безрассудностью, или насмешкою, или даже обманом, опасаясь притом, не скрывается ли под сими оказываемыми ему знаками чести чего-нибудь для него опасного и вредного. Есть также некоторый род снисхождения, который действительно оскорбителен, и тот, кому оказывают оное, явно чувствует, что сии вежливости ничто другое суть, как один только милостивый вид, который в глазах самых низших, впрочем, чувствующих внутреннее свое достоинство, может сделать нас смешными. Наконец, есть еще самый отвратительный род вежливости, а именно, когда с людьми низшего состояния говорят языком, вовсе для них непонятным; когда в разговорах своих употребляют слова: покорность, милость, честь, восторг, и проч., к которым вовсе не привыкло ухо. Сия погрешность весьма обыкновенна между придворными. Они собственное свое наречие считают единственным, всеобщим языком, и чрез то самое, при всем своем благонамерении, делаются презрительными, или навлекают на себя подозрение. Величайшее искусство обращения, как я при самом начале сей книги уже заметил, состоит в том, чтобы уметь применяться к тону всякого общества, и быть в состоянии, смотря по обстоятельствам, сообразоваться с оным.
Остерегайся иметь излишнюю доверенность к людям без воспитания. Они легко могут ко вреду нашему воспользоваться нашим добросердечием; всегда требуют от нас слишком много и бывают нескромны. На всякого возлагать должно столько, сколько сообразно с его силами.
