если связать их в гирлянду, то она протянется через весь континент. По сравнению с таким бездумным отношением к жизни вина цветочного мастера кажется незначительной. Он, по крайней мере, бережно относится к природе, тщательно отбирает своих жертв, а после их смерти оказывает уважение останкам. На Западе выставлять цветы на обозрение кажется частью демонстрации богатства – фантазией момента. Куда они все исчезают, эти цветы, когда шумное веселье закончилось? Нет ничего более жалостного, чем наблюдать, как увядшие цветы сваливают в кучу вместе с отбросами.
Почему цветы рождаются такими прекрасными и в то же время несчастными? Насекомые защищают себя жалом, даже самое кроткое животное будет сражаться, когда его загонят в угол, птица, за чьими перьями охотятся, чтобы украсить дамскую шляпку, может улететь от преследователя, пушной зверек, шкурка которого вам нужна, даст деру или спрячется при вашем приближении. И только цветы, увы, совершенно беспомощны перед захватчиком. Даже если бы они бились в смертельной агонии, их рыдания никогда не дошли бы до наших бесчувственных ушей. Мы жестоки к тем, кто любит нас и служит нам, не оповещая об этом, но может ведь наступить время, когда из-за нашей черствости даже лучшие друзья от нас отвернуться. Вы не замечали, что цветов в природе с каждым годом становится все меньше? Может, это потому, что их мудрецы посоветовали им уйти и не появляться до тех пор, пока люди не станут более человечными? Возможно, они отправились на небеса.
Можно бесконечно петь дифирамбы растениеводам и цветоводам: тот, кто возится с питомцами в цветочных горшках, куда гуманнее того, кто ходит с ножницами. Глаз радует его забота о поливе, освещении, борьба с вредителями и заморозками. Его тревожит, если почки долго не распускаются, и, напротив, вызывает бурный восторг и умиление каждый распустившийся бутон, появление блестящих глянцем листочков. На Востоке искусство флористики одно из древнейших: любовь к цветам и растениям воспевают легенды и песни. В Тан и Сун, с развитием керамического производства, появились прекрасные сосуды, в которых держали растения, и это были не горшки, а настоящие произведения искусства. Специальные служители тщательно ухаживали за каждым цветком, промывали листочки мягкой кистью из кроличьего волоса. Существовало даже зафиксированное на письме руководство, что определенному растению требуется свой «слуга»: так, например, пион может мыть только красивая девушка, а поливать зимнюю сливу – стройный монах с бледным лицом. В Японии одна из самых популярных пьес театра Но [34] «Хатиноки», появившаяся в период правления сёгунов Асикага, основывается на истории обедневшего воина, который однажды, в морозную ночь, не имея дров для очага, срубил свое любимое растение, чтобы обогреть странствующего монаха. Этот монах оказался не кем иным, как Ходзё Токиёри, японским Гарун аль-Рашидом [35], и жертвенность воина была вознаграждена. И в наши дни эта пьеса вызывает слезы у токийской публики.
Для защиты нежных цветов предпринимались самые серьезные меры. Например, император династии Тан Сюань-Цзун развешивал маленькие золотые колокольчики на ветках в своем саду, чтобы отпугивать птиц, а весной выводил в сад еще и придворных музыкантов, чтобы повеселить цветы. Оригинальная табличка, авторство которой традиция приписывает Ёсицунэ, герою японского эпоса наподобие легенд о короле Артуре, до сих пор выставлена в монастыре Сумадэра близ Кобе. В ней содержится призыв беречь какое-то определенное сливовое дерево и обращение к нам с нотками мрачного юмора, характерного для тех воинственных времен. За описанием красоты цветущей сливы следует предупреждение: «Тот, кто срежет хоть маленькую веточку с этого дерева, расплатится в обмен за нее своим пальцем». Вот бы ввести сейчас такие законы против тех, кто безрассудно уничтожает цветы и калечит произведения искусства!
Но даже если говорить о цветах, которые растут в горшках, мы все равно склонны подозревать человека в эгоизме. Зачем забирать растение из его привычного окружения и просить, чтобы оно цвело в незнакомом месте? Разве это не то же самое, что уговаривать птичку петь в клетке? Кто знает: может орхидеи задыхаются от искусственного тепла в ваших оранжереях и безнадежно пытаются увидеть клочок привычного для них южного неба?
Истинный любитель цветов тот, кто сам приходит к ним, в их естественные места обитания, как китайский поэт Тао Юаньмин, который садился перед проломом в бамбуковом заборе, чтобы поговорить с дикой хризантемой, или как Линь Усин, который забывал обо всем и наслаждался волшебным ароматом цветущих слив, прогуливаясь по берегу озера Сиху в наступающих сумерках. Говорят, что художник Чжоу Муши ложился спать в лодке, чтобы его сны могли смешиваться со снами цветов лотоса. Именно этот дух двигал императрицей Комио, одной из наших самых знаменитых монархинь, когда она пела: «Когда я срываю тебя, моя рука оскорбляет тебя, о, Цветок! Стоя, как ты, на лугу, я приношу тебя Будде в прошлом, настоящем и будущем».
Как бы то ни было, давайте не становиться слишком сентиментальными. Давайте будем менее роскошными, но более внушительными. Как говорил Лао-Цзы, «небеса и земля безжалостны». А вот что писал Кобо-дайси [36]: «Течет, течет, течет, течет – течение жизни стремится все дальше. Умирает, умирает, умирает, умирает – смерть приходит ко всем». Разрушение сопровождает нас везде, куда бы мы ни посмотрели: внизу и вверху, сзади и спереди, – и лишь изменение вечно. Почему не приветствовать смерть, как мы приветствуем жизнь? Они двойники, дополняющие друг друга, как ночь и день у Брахмы [37]. Через разрушение старого становится возможным воссоздание. Под разными именами мы почитаем смерть, непреклонную богиню милосердия. Ее, как тень всепоглощения, приветствовали сжигаемые на огне. Это ледяной пуризм души меча, перед которой падает ниц японский синтоист даже в наши дни. Мистический огонь уничтожает нашу слабость, священный меч отсекает рабскую зависимость от желаний. Из нашего праха возрождается птица феникс небесной надежды, а со свободой приходит высшая реализация мужественности.
Почему бы не уничтожать цветы, если таким образом мы можем развивать новые формы, облагораживающие всемирную идею? Мы будем просить их присоединиться к нам в нашей жертве красоте. Мы загладим наши действия, посвятив себя чистоте и простоте. Так, наверное, размышляли мастера чая, когда создавали Культ цветов.
Любой, кто знаком с образом действий наших мастеров чайных церемоний и флористов, должен был заметить религиозное почитание, которое они отдавали цветам. Выбраковка у них не была случайной, наоборот, они тщательно отбирали каждую ветку или каждый побег, мысленно представляя себе всю композицию. Они устыдились бы, если вдруг ненароком срезали цветов больше, чем нужно. Стоить заметить, что они всегда соединяют листья, если таковые есть, с цветами, чтобы их объект представлял собой полную
