Разрядку приносили вечерние киносеансы. Я по ним соскучилась, но досматривала до конца только те фильмы, которые нравились, поэтому всегда садилась ближе к выходу, чтобы не помешать другим. Первые картины, которые я увидела после заключения, дали мне чрезвычайно много. Так, вспоминаю, какое сильное впечатление оставила лента Билли Уайлдера «Проигранный уик-энд», как и «Запрещенные игры» Рене Клемана, «Забвение» Луиса Бунюэля, «Плата за страх» Анри Клузо,[433]«Дорога» и «Ночи Кабирии» Федерико Феллини, неореалистические картины Витторио де Сики, «Мы все убийцы» Андре Кайятта,[434] и «Ровно в полдень» Фреда Циннемана.[435]
Я могла бы перечислить еще множество великолепных фильмов. К сожалению, сегодня на широкий экран выходит не слишком много картин, которые надолго остаются в памяти.
Мой друг Гюнтер Ран пригласил меня в Мадрид. Мысль вновь увидеть Испанию как будто наэлектризовала меня, и я решила до отъезда ознакомиться с испанскими темами, обратившись к Вильгельму Лукасу Кристлю, автору великолепной книги «Боевые животные и мадонны». Он жил в Мюнхене, так что почти каждый вечер мы могли встречаться и вскоре набросали интересный киноэтюд. Одновременно я работала с Маргарет Хооф, над материалом, предназначенным для Анны Маньяни. Захватывающая тема, в которой отражается облик Испании. Рабочее название: «Три звезды на мантии мадонны».
Герман Мостар предложил мне два материала, один — критический: «Коррида месье Шаталона», и драму: «Танец со смертью». Но мне хотелось получить не только сценарии, но и съемочную технику. Август Арнольд предоставил в мое распоряжение великолепную 16-миллиметровую камеру «аррифлекс». За несколько часов до отъезда я научилась обращаться с ней.
Вместе с Ханни мы отправились в Женеву. Два дня спустя через Биарриц достигли Памплоны, как раз вовремя, чтобы опробовать нашу камеру, — на следующий день начиналась так великолепно воспетая Хемингуэем фиеста в Сан-Фермине.
Памплона была переполнена. Люди спали под открытым небом. Тут меня узнал испанец, который в 1943 году, когда мы снимали для «Долины» бой быков, работал с нами. Он проводил нас в небольшую гостиницу в одном из переулочков и предложил себя в качестве гида.
Перед восходом солнца мы уже сидели на старой каменной стене в переулке, по которому каждое утро как бешеные мчались на арену быки. Рядом или перед ними бежали молодые мужчины, а девушки и женщины выглядывали из окон, подбадривая смельчаков. Парни старались дотронуться до быков, и те все больше приходили в буйное неистовство. Для нас, северян, все это выглядело чуждо и непонятно. Тем не менее мы в какой-то степени заражались настроением толпы. Это было не «шоу», а поддержание древних традиций. В течение трех дней проводили мы съемки в Памплоне, потом с сожалением простились с праздничным городом. Нас давно уже ждали в Мадриде.
Испания явилась для меня страной, живущей полнокровно и радостно. В Мадриде мы поселились в роскошной квартире Гюнтера Рана на улице Альфонсо ХП.[436] Гюнтер мобилизовал коллег и друзей, прежде всего «киношников», с которыми хотел меня познакомить. Мы проживали бурные дни, перемежая развлечения с профессиональными дискуссиями. Огромная усталость, которую я все время ощущала в Мюнхене, исчезла, хотя в большинстве случаев компания засиживалась далеко за полночь в каком-нибудь небольшом погребке.
Там мы выпивали у стойки несколько стаканчиков вина, закусывая меленьким, только вытащенным из моря рачком — гамберисом, а шкурки затем просто бросали на пол.
В Мадриде меня восхитил музей Прадо. Любой свободный час проводила я в этой уникальной сокровищнице живописи. Моей любимой картиной была «Инфанта Маргарита» Веласкеса, подолгу стояла я перед полотнами Рубенса, Гойи, Тициана, Тинторетто и Эль Греко.
За это время Гюнтер отдал перевести на испанский язык мой сценарий. Правда, выяснилось, что для этого потребуется гораздо больше времени, чем я предполагала. Чтобы утихомирить нарастающее беспокойство, мой друг предложил отдохнуть на Балеарских островах. Жара в Мадриде была невыносимой, и все кто только мог отправились к морю. Так и мы покинули город и поплыли на Мальорку, где на северо-востоке острова в Форменторе сумели найти пристанище. Президент испанской кинофирмы «Кеа» сеньор Родино предложил мне снять документальный фильм об Испании. Я с удовольствием начала заниматься этой темой.
Уже трижды я путешествовала по Испании с юга на север и с запада на восток. Посещала города и села, богатых и бедных, знакомилась со страной вопиющих противоположностей. Так я нашла заглавие новому проекту — «Солнце и тень».
Не только на аренах для боя быков есть места «на солнце» и «в тени» — солнце и тень типичны для многого в Испании. Рядом с господствующим на юге тропическим плодородием, цветущими садами Гранады и Севильи, зелеными дождевыми лесами и сочными лугами Галисии, пышно разросшимися апельсиновыми рощами Валенсии и плодоносящими виноградниками Каталонии — великая засуха. Безжалостно выжигает солнце плоскогорье Кастилии, безотрадно выглядят гигантские столовые горы в провинции Сория — многие километры степей, без единого стебелька, без единого кустика. Необузданна природа этой страны, сильны ее контрасты. Так же и у людей. Сколь велико различие между богатыми испанцами, князьями Церкви, тореадорами и рабочим людом всех классов и общественных слоев: докерами, рыбаками, билетными кассирами, зеленщицами, кельнерами, чистильщиками и прочими бедняками из бедняков, едва сводящими концы с концами.
Все больше и больше углублялась я в эту тему. Однако меня интересовали не только социальные аспекты, но и многое другое, особенно уникальные памятники архитектуры. Я видела рисунки в ущелье Альтаира, появившиеся задолго до новой эры, но которыми мы любуемся и поныне. Какая сила света! Я побывала в кафедральном соборе Бургоса[437] — олицетворении Западного мира, в сказочно прекрасной мечети Кордовы,[438] святом Монтсеррате,[439] мрачно строгом Эскориале[440] и — что за противоположность — в струящейся навстречу небу и свету веселости Альгамбры, ставшей в моих глазах самым прекрсным изо всех творений человеческих рук.
Свои впечатления я попыталась зафиксировать в карандашных набросках и передать в фильме. Рукопись представляла собой мозаику из различных тем, с помощью которых можно понять народ Испании, ее искусство и культуру. В этой работе я могла дать волю своей фантазии. Рукопись содержала главы: «Воробьи Бога», «Кружева из Валенсии», «Гойеска», «Лес диких верблюдов», «Волшебник из Толедо», «Апельсины и соль», «Грешница из Гранады», «Королева Кастилии», «Праздник в Сан-Фермине» «Кармен и Дон-Хуан».
Гюнтер Ран вместе с сеньором Родино навестил нас в Форменторе. Они прочитали рукопись и были в восторге. О моих кинопроектах ничего нового я не узнала. «Все, — сказал Гюнтер, — в отпуске, а твоя рукопись еще у переводчика. Не беспокойся, на этот раз, определенно, получится».
Наши финансы не позволили дольше задерживаться на Мальорке, да и я не хотела оставлять маму одну. Скрепя сердце решили мы потихоньку отправляться домой.
Была середина августа. В Тосса-де-Мар, что на побережье Коста-Брава, в это время года мы не смогли снять даже комнатушку, в конце концов устроились в переполненном молодежном общежитии на матрасах. Не хотелось покидать Тосса-де-Мар, не искупавшись в его великолепной бухте. В результате опоздали с отъездом и только ночью добрались до Фигераса, небольшого городка у французской границы. Напрасно мы искали здесь гостиницу. Хотя ночью было не очень благоразумно ехать через Пиренеи, но ничего другого не оставалось. Ханни, не умевшая водить машину, развлекала меня веселыми байками. Счастливые, до полуночи мы достигли перевала, но и здесь не нашли пристанища. В два часа ночи приехали во французский город Нарбон. Улицы были безлюдны и слабо освещены. И тут я увидела четверых мужчин, выходящих из пивной. Приблизившись к ним, я попыталась на школьном французском выяснить, где здесь можно переночевать. Мужчины уставились на меня и начали скалить зубы. Тем временем мой автомобиль покатился вниз по крутой улице. Одним прыжком я оказалось около него, рванула дверцу и вскочила в движущуюся машину, где, побледневшая от ужаса, сидела Ханни. В шоке она не сообразила потянуть на себя ручной тормоз. Когда я решила выйти, один из мужчин уже стоял рядом с машиной. В темноте казалось, что ему лет около сорока. К нашему удивлению, он на ломаном немецком объяснил, что поможет нам найти жилье. В это мгновение страх перед этим человеком явно перевешивал наше желание отдохнуть. Но вот я усадила мужчину рядом с Ханни, и, несмотря на страшное сердцебиение, повела машину в указанном им направлении. Темные переулки становились все уже. Несколько раз он делал знак притормозить у домов, где еще горел свет. Но все было напрасно. Мы не отваживались попросить провожатого покинуть нас, хотя только об этом и мечтали. Когда же он попытался остановить машину перед домом, над дверью которого висел красный фонарь, что означало бордель, мы категорически отказались. Мужчина, какое-то время размышлял, потом, вероятно, ему пришла в голову новая идея. Мы отправились дальше, но вскоре он велел тормозить.
