Эта постоянная готовность к войне проявлялась как во взаимоотношениях между отдельными племенами, деревнями и даже линиджами, так и в стремлении силой добиться автономии, отдельного государства, различных привилегий. Однако по мере окончания распределения территории между племенами и последующего замирения, с определением политического статуса отдельных групп приходил конец племенным войнам, тем более что английское правительство вело против них жесткую борьбу.
Война у нага, как и у ряда их соседей, носила своеобразный характер охоты за головами, истоки которой уходят в глубокую древность. В основе лежали магические представления о том, что голова является главным вместилищем жизненной силы и оплодотворяющей энергии. Поэтому каждая добытая на войне голова уменьшала духовный потенциал противника и соответственно увеличивала социальную значимость и благополучие победителя и его деревни. К тому же пролитая кровь окропляет поля и способствует их плодородию. Понятие плодородия, фертильности является одним из стержневых понятий в жизни нага — в духовной, социальной и природно-хозяйственной сферах. Под плодородием у нага понимается некая сила или способность, которая может быть трансформирована в материальное добро (пищу, питье во время праздников и др.) с целью достижения изобилия. Именно обладание этой способностью, а не просто нажитое богатство дарует высокий статус. И добытая голова, содержащая кровь врага, увеличивает урожайность полей. Добывание голов имело мало общего с романтической схваткой с врагом и последовавшим отсечением главы этого врага, содержащей вражью силу. Напротив, поход за головами мог быть тайной вылазкой с целью неожиданного нападения и убийства. Принадлежность головы убитого при этом не играла роли — она могла быть мужской, женской и даже детской. При этом женские головы ценились дороже — их труднее было добыть из-за более замкнутого образа жизни женщин. К тому же убийство женщины наносило удар по численному составу чужой общины в связи с ее детопроизводящей способностью. Голову срезали у уже убитого врага, для того чтобы обогатить свою деревню этим драгоценным трофеем, и помещали в мужской дом на вечное хранение. До сих пор в ряде деревень сохраняются целые стеллажи, заполненные черепами врагов, добытыми на протяжении многих поколений. А самого «героя» шумно приветствовали, устраивали в его честь пир, он получал право на особые воинские традиции, сразу повышался его социальный статус, он становился завидным женихом.
Юношей в мужском доме специально не обучали военному делу, но воспитанные там качества — дисциплинированность, умение подчиняться старшим, спортивная сноровка, терпимость к физическим страданиям, проявленная во время инициаций, — делали молодежный коллектив боевым отрядом, закалявшимся в постоянной практике межплеменных и межродовых сражений. И главное — именно морунг был центром развитого и красочного ритуала, связанного с появлением в деревне новых вражеских голов. Головы сперва выставляли на особое дерево на общее обозрение, после чего их торжественно переносили в морунг, сопровождая этот акт шумными возлияниями, а на столбах дома вырезали украшения — рога митхана или кабана, перья птицы-носорога и прочие почетные регалии. До сих пор, когда во время традиционных праздников потомки славных воинов облачаются в костюмы охотников за головами, время кровавых войн вспоминается как некий золотой век, время мужества и побед. Конечно, каждая война — это варварство, кровь, разрушения... Но в то же время с войной у первобытных народов связан целый пласт яркой обрядности, воинских обычаев, фольклора. И еще одно маленькое замечание: по подсчетам исследователей, потери за время охоты за головами уступают количеству смертей от эпидемий, которые пришли в горы после крушения географических барьеров.
Говоря о морунгах и войнах, хочется отметить еще некоторые моменты. Все в структуре общества так или иначе связано между собой. Как это ни странно, война — по своей природе разрушительная сила — в племенном обществе играет некую консолидирующую роль. У большинства нага с демократическим стилем правления вождь обычно не обладает сколько-нибудь значимой личной властью, и только во время войны, которая требует твердого руководства, обретает реальную роль. Укрепление потестарной системы объективно является шагом вперед в развитии общественных отношений в общине. Как же выглядит система управления у нага?
Наверное, нельзя говорить о «системе» в единственном числе — вариантов власти у нага столько же, сколько насчитывается племен, и даже больше. Лучшую характеристику традиционной политической организации нага дает Д. Хаттон. Он пишет, что внешне у отдельных народов этой группы наблюдаются весьма значительные различия: на севере — могущественные вожди коньяков, власть которых священна, а южнее — вожди сема, обладающие автократической, но светской властью, и рядом с ними, поражая контрастом, — крайний демократизм ангами или сложное, пришедшее из глуби веков политическое устройство ао с их органичным слиянием генеалогических и соседско-общинных институтов.
Однако на деле оказывается, что различия в управлении не столь велики. Власть вождя у сема падает, если иссякают ничейные земли и нет возможности посылать братьев и сыновей основывать новые деревнисателлиты, а через пару поколений он вообще утрачивает свой авторитет. Непрочно и положение могущественных вождей коньяков. К тому же у этого народа существует иерархия родов, включающая группу привилегированных и простых сословий. Первые носят название анг, также называют и наследственных вождей коньяков, которые принадлежат не просто к высшей, но к особо чистой, узкой группе — «группе великих ангов». Если у сема общинники выполняют определенные повинности по отношению к вождю, но в житейском плане близки ему, то у коньяков, напротив, всячески подчеркивается исключительность положения вождя. Личность вождя почитается священной, ему оказываются знаки особого преклонения. Важным фактором расширения власти анга было завоевание соседних более слабых деревень, которые должны были платить завоевателю дань. Но и здесь, как и у сема, с замирением гор власть ангов постепенно слабела.
Напротив, память ныне демократических нага хранит свидетельства о былой автократической системе правления. Оказывается, что сильная власть вождя определяется в первую очередь незамиренностью территории группы (его ролью воина и миротворца в условиях спорности границ племенных групп и давним характером межплеменных конфликтов) — в условиях войны необходим сильный военачальник. Этим объясняются и воспоминания о властных предводителях у ангами, лхота и других нага, ныне поражающих отсутствием сколько-нибудь ощутимой личной власти. Таким образом, наличие сильной власти вождей у коньяков или сема не только не свидетельствует о более высокой (по сравнению с безбрежной общинной демократией) ступени социального развития, но и, напротив, говорит о более архаичной структуре. Они еще только подходят — по мере изменения условий их жизни — к той свободной политической системе, которая характерна для большинства нага.
Мы начали с тех сфер жизни, где традиции войны наиболее очевидны. Но они прослеживаются и в других культурных сферах.
Воинственный образ жизни бросается в глаза с первого знакомства с нага, их поселениями и домами. Многие нага (ангами и др.) традиционно строят свои деревни на труднодоступных вершинах и пиках гор, к ним ведут легкие бамбуковые мостики, часто поднятые на головокружительную высоту. В прошлом многие селения, окруженные обрывами и искусственными рвами, выглядели как крепости. Каменные стены разделяли отдельные кварталы, между которыми время от времени вспыхивали ссоры. Теперь от прошлого остались трудные подходы ко многим деревням: узкие, каменистые, петляющие среди высоких уступов, кое-где можно найти остатки стен и рвов, дозорные башни, сложенные из камня, а иногда и из дерева. Дома обычно располагаются достаточно тесно — это определяется особенностями горного рельефа. И поскольку окружающие горы еще сохраняют лесной покров, основным строительным материалом является дерево, деревянные строения всегда выглядят значительно богаче и монументальнее, чем низкие глиняные хижины равнинных народов Северной Индии. Своеобразие поселениям придают огромные каменные монолиты и высокие вилкообразные шесты, свидетельствующие о совершении определенных социальных церемоний (о них речь пойдет ниже), а у некоторых групп (ангами) — массивные деревянные резные ворота: их помещают в стены, отделяющие одни кварталы-кхели от других. Переноска этих тяжелейших ворот из леса в деревню превращается в многолюдное действо, участники которого наряжаются в праздничные костюмы и заканчивают нелегкий труд по установке ворот пышным возлиянием.
