Эволюционистский подход, господствовавший в XIX в. с его принципами жесткого детерминизма, линейности и телеологической направленности, был скомпрометирован в начале XX в. и новыми теориями, и ходом исторического развития. Но сам принцип эволюционизма при изучении периодов культурной «статики» остался актуальным, тем более что в принципе он не отменяет маркировки перехода в новое качество, в том числе в виде «скачков» (стадиальный переход в рамках эволюционизма).
В начале XX в. эволюционизм сменяет циклическая парадигма (восходящая к Дж. Вико), представленная О. Шпенглером и А. Тойнби (мутация, регресс, возврат к «старому» как аннигиляция, либо как обновленное «старое»). При этом различные виды циклизма (П. Сорокин, Э. Тоффлер) сочетаются с идеей инновационного развития.
Особое внимание привлекает синергетическая теория И. Пригожина и И. Стенгерс, давшая сильные проекции из физики в гуманитарную сферу (Ю. М. Лотман с его теорией «взрыва» в культуре). Синергетическая теория отменяет детерминизм развития, а кризисные состояния рассматривает как состояние хаоса, выход из которого в порядок определяется не закономерностью, а случайностью выбора пути в «точке бифуркации». Видимо, в применении к гуманитарной области у этой теории есть свои ограничения, так как здесь важны «длинноволновые» изменения, и, кроме того, соотношения хаоса и порядка и их значения различны в различных цивилизационных онтологиях.
В разных вариантах и на разных методологических основах развивается системный подход, который интегрирует многое из предшествующего как частные моменты общей схемы. Один из системных подходов разработан А. С. Ахиезером[43], который рассматривает варианты развития по способу разрешения бинарных оппозиций (в принципе близок к нему Ю. М. Лотман[44] с его делением культур на бинарные и тернарные). Целостное понимание культуры как системы на основе базовых бинарных расчленений предложили А. А. Пелипенко и И. Г. Яковенко[45], которые предлагают более широкую вариативность разрешения бинарной оппозитарности в применении к конкретным цивилизационным вариантам.
Отметим, что во всех подходах, даже эволюционистском, понятие границы подспудно или явственно занимает важное положение, хотя конкретные его разработки связаны скорее не с культурологией, а с психологией, антропологией, эстетикой, гуманитарными теориями культуры, в частности с трудами М. М. Бахтина, Ю. М. Лотмана. После работ М. М. Бахтина представляется невозможным концептуализировать переходы в культуре, особенно гуманитарной, без введения понятия границы.
Рассмотрим также некоторые образцы концептуализирования перехода, как они формулировались в последнее время в связи с проблемой миллениума.
Приведем тезисы доклада И. Г. Яковенко и А. А. Пелипенко[46] на круглом столе «Переход, динамика, развитие в зеркале культурологии и истории», организованном Научным советом по истории мировой культуры РАН (Институт востоковедения, 26 октября 2000 г.).
Идея перехода есть культурно-заданная идея, вытекающая из психики осознающего субъекта культуры, опирающейся на хроноцентризм в соответствии с имманентными симметричными, ритмическими структурами. Позиция «Я-Центр», помещенного в статичное состояние культурного потока, есть основная позиция для выделения состояния перехода. Статичное состояние – это форма жизни культуры внутри определенной системы, она сохраняется до границы системного качества, где и появляется феномен перехода.
Когда возникает дискретизация статичного потока, дробление его на фрагменты, тогда сознание, улавливая фрагментаризацию, формулирует ее как переход.
Переход подготавливается возникновением внутри системы диссистемных элементов, которые долго не замечаются, так как культурное сознание улавливает обозначенное системно. Значение этих явлений, вырастающих в новую субкультуру (субкультуры), конкурирующих с основной системой (и между собой), обнаруживается, когда система уже созрела для перехода. Инновационная субкультура хаотизирует систему, на деле же, побеждая в конкуренции, она заново ее упорядочивает и интегрирует.
Суммируя, приведем обобщающее определение. Фрагмент культурного потока, с его внутренней структурой, присущей ему внутренней динамикой и границами, «отчеркивающими» внешнее по отношению к нему культурное пространство, предстает как матрица перехода.
Приведем также несколько ключевых положений работы Э. В. Сайко «Переход как феномен социальной эволюции (хаос и конструктивные характеристики)»[47], в которой характеризуются разные подходы и понятия на основе системности. Переход, по словам Э. В. Сайко, – это необходимый структурный элемент эволюции, не только рубежная характеристика, но и сам механизм восхождения к новому историческому состоянию. Переход «отбивает» разные по сложности и уровню состояния структурно-содержательной характеристики социальной эволюции социума, в том числе те, что затрагивают его субстанциальные основания. Переход предполагает состояния «пограничья», хаоса и порядка, хаотическое состояние и вариативные поиски, большие скачки – бифуркации, «точки перелома». Переход – особое состояние на уровне межсистемного движения как сочетание хаоса и конструирования. Интегративность – главное свойство перехода[48].
При интегративном подходе к экспликации и моделированию перехода возможна, на мой взгляд, особенно в применении к гуманитарной области, более активная разработка понятия границы и связанных с ним производных. Принципиально важны здесь высказывания М. М. Бахтина о том, что вся культура «расположена на границах, границы проходят повсюду, через каждый момент ее»[49], и суждение Ю. М. Лотмана, который на иных методологических основаниях утверждал то же самое: границы организуют на всех уровнях все пространство семиосферы, ее иерархию и ее функционирование[50].
Но когда речь идет о переходности в культуре, видимо, понятие границы равно существенно как в плане синхроническом (морфология культуры), так и в плане диахроническом. И здесь принципиальное значение имеет понятие М. М. Бахтина Большое время культуры, введение которого организует иерархию иных уровней и, соответственно, разных границ. Очевидно, понятию Большого времени соответствует понятие Большой границы, а иным временным уровням – иерархически более «низкие» уровни границы.
В связи с этим, видимо, нужно различать, в зависимости от того, в каком масштабе и в каком аспекте рассматриваются изменения в культуре, различные варианты членения культурного потока. Например, можно отдельно рассмотреть такие фрагменты, как переходы Возрождение/барокко или классицизм/романтизм, но можно эти же фрагменты рассмотреть и в более объемных блоках, что значительно расширит смысловое поле. То есть можно различать малые, менее и более крупные переходы, внутренний «транзит» и более значительные смысловые изменения вплоть до Большой Границы.
Далее. Из сказанного вытекает: когда диссистемные элементы заявляют о себе достаточно веско, возникают такие предвестия приближения к Большой Границе, как осознание состояний Кануна и Рубежа. Если развивать этот ряд, то можно говорить о переходном фрагменте культурного потока как о пограничной зоне, а при переводе в хронологический аспект – о пограничной эпохе.
Исходя из сказанного, концептуализируем ситуацию перехода как пограничную эпоху. Это период времени, предшествующий – время предварительных рубежей, канунов и малых переходов – и период, последующий большому Кануну и большому Рубежу – Большой Границе, когда выявляются смысл и масштаб произошедших изменений. И, соответственно, можно говорить о свойственном этому периоду специфическом типе пограничного сознания, которое, отражая и воплощая хаотизированное состояние культуры, может быть связано и со старой, и с новой систематикой.
При этом история культуры свидетельствует о том, что переход границы не есть отсечение старого, а скорее напластование нового на старое, их конкурентное и симбиотическое сосуществование.
Вернемся к вопросу о масштабе переходов. Как уже говорилось, можно по-разному рассмотреть такие традиционно обозначаемые переходы, как Возрождение/барокко; классицизм, Просвещение/романтизм; позитивизм, натурализм/модерн/авангард и т. д. Каждый из них можно осмыслить и отдельно, и в оппозициях, и в связках, и целиком все вместе – от Возрождения до современности, а если углубиться от Возрождения в историю, то весь цикл будет выступать по все большей шкале смыслов европейской цивилизации – от истоков до наших дней. И такой масштаб сегодня оказывается необходимым, ибо ощущение цивилизационной Большой Границы слишком явственно.
