С этой целью из базы данных были выделены векселя на сумму свыше 100 руб. Таковых оказалось 261. Самый короткий срок платежа, встречающийся среди этих векселей, значится в векселе 1759 г., выданном петербургским купцом А. Шероховым бежецкому купцу В. Ф. Шишину на 490 руб., и составляет 10 дней. Поскольку составлен вексель был в Петербурге, можно с уверенностью утверждать, что речь шла об оплате товара, привезенного для продажи в главном торговом центре страны. Еще две сделки имеют сроки по две недели. Это, во-первых, сделка 1713 г. между помещиком П. М. Унковским (заимодавец) и бежецким посадским С. X. Ревякиным (заемщик) на 110 руб. и, во-вторых, вексель, по которому «житель» дворцовой Рыбной слободы В. Я. Папышев обязался уплатить 120 руб. бежечанину Я. Я. Тыранову.
Самый продолжительный срок, на который был выписан вексель этой категории – 2 года: столько согласился ждать свои 350 руб. бежецкий купец В. Ф. Шишин от помещика П. М. Полуцкого. Бежечанин С. Л. Попов должен был ожидать от Е. В. Сахарникова 103 руб. 50 коп. в течение одного года и семи месяцев, а И. С. Павлов 140 руб. от И. А. Рогозина – один год и три месяца.
Срок всех остальных 255 векселей составляет от одного месяца до одного года. В рамках этого временного отрезка какая-либо зависимость срока от размера суммы не прослеживается. Так, к примеру, в 1762 г. кашинские купцы братья Осип и Матвей Васильевичи Сутугины выписали в Кашине пять векселей на И. И., В. И., И. Н., Т. И. и Н. И. Ревякиных на общую сумму 5050 руб., каждый сроком на шесть месяцев, а в 1763 г. Осип Сутугин выдал И. И. Ревякину вексель на 130 руб. сроком на девять месяцев. Спустя пять лет он выписал на его имя еще один вексель на 450 руб. и снова на девять месяцев. Между тем, ранее, в 1758 г. тот же Осип Сутугин выписал вексель другому представителю этой фамилии, И. Н. Ревякину на 800 руб. сроком на две недели. Дело Осипа Сутугина продолжил его сын Василий, выписавший в 1773 г. вексель на 250 руб. на имя М. Л. Ревякина сроком на 12 месяцев.[117]
И все же, то, что векселей с коротким сроком среди векселей на крупные суммы всего три, указывает на то, что определенное влияние на определение срока выплаты по векселю размер суммы все же имел. Очевидно, что, вне зависимости от того, получены ли были деньги за товар, который предстояло поставить, получен ли был заемщиком товар, за который следовало уплатить, или речь шла о денежном займе, на то, чтобы собрать крупную сумму требовалось более продолжительное время.
Для того чтобы подтвердить или опровергнуть это предположение, из базы данных было взято равное (261) количество векселей на сумму от 10 руб. и менее. Среди них оказался лишь один вексель, выписанный сроком на 15 месяцев и еще девять сроком на 1 год. Во всех остальных векселях сроки составляют по несколько дней, недель или месяцев. При этом число векселей сроком менее одного месяца также относительно не велико (28), хотя и значительно больше, чем среди векселей на крупные суммы. Таким образом, можно заключить, что сумма займа, если и играла какую-то роль в определении срока выплаты долга, то далеко не в первую очередь. Важнее, видимо, были либо платежеспособность заемщика, либо время, требуемое для обращения средств.
Выше приводилось мнение Д. Монро о том, что назначение векселей, как правило, определить невозможно. Лишь в редких случаях, как в одном из приведенных примеров с дьячком Тимофеевым, указания на это встречаются в тексте самих документов. Несколько имеющихся в нашей базе подобных векселей указывают на то, что вексель мог быть выписан как в счет будущего товара, так и уже поставленного. Так, в 1769 г. олонецким купцом К. Савельевым и петербургскими купцами Н. Г. Глазуновым и И. М. Мадановым было составлено четыре векселя на имя Бежецкого купца М. Л. Ревякина, как заимодавца на общую сумму 571 руб. 88 коп., причем, во всех четырех векселях значилось: получил «товаром сполна». Все векселя были составлены в Петербурге сроком на четыре месяца каждый. На следующий год аналогичный вексель на 57 руб. составил петербургский купец С. Петров, а в 1773 г. подпоручик Е. М. Старошершавин составил вексель на того же М. Л. Ревякина на сумму 27 руб. 50 коп. с указанием: «а я от него на толикую сумму получил наржаной муки».[118] Петербургский купец С. Галактионов, выдавший в 1772 г. бежечанину И. И. Ревякину вексель на 1125 руб., уточнял: «толикое число от прикащика ево, Тимофея Жукова, товаром получил».[119] Бежечанин В. А. Дедюхин, выдавший в 1774 г. все тому же М. Л. Ревякину вексель на 6 руб., напротив обязался «за оные деньги становить масла коровьева четыре пуда».[120] Аналогично и бежечанин И. Пономарев в счет векселя на 15 руб. обязался заимодавцу В. Н. Неворотину «поставить ветоши семдесят девять пуд, ценою за каждой по девятнатцать копеек».[121] Пятьдесят пудов ветоши на 10 руб. обязался поставить бежечанину И. Н. Сорокинскому его земляк Ф. Д. Ососков.[122] Не совсем обычный характер носит вшитая в книгу протеста векселей датированная 1770 г. расписка дворянина Ф. И. Мышенкова, который составил ее «по повелению матери своей Стефаниды Андреевны Мышенковой» и согласно которой он должен был уплатить бежечанину И. А. Омешатову 16 руб. деньгами, «да хлебом ржи четверть, ячмень четверть, овса три четверти».
Однако очевидно, что вексели использовались не только для расчета за торговые операции, но и при оформлении денежных займов. Так, бежечанин П. М. Скорняков в 1768 г. в векселе на имя М. Л. Ревякина на 144 руб. 43 коп. уточнял: «толькие число я получил от него в разныя времена деньгами». По своему уникальным является вексель, составленный бежецким помещиком подпоручиком Прокофием Ивановичем Фоминым, которому М. Л. Ревякин одолжил в 1770 г. 550 руб. Подпоручик сообщал: эти деньги «занял я на покупку в бежецком магистрате сельца Печкова со крестьяны».[123]Еще более крупную сумму – 800 руб. – одолжил в 1755 г. у М. Д. Демина отставной поручик И. С. Коренев, находившийся в бежецком Николаевском Антоновом монастыре «на указном пропитании». Трудно сказать, внушал ли отставной офицер, несмотря на свой незавидный социальный статус, достаточное доверие, то есть, иначе говоря, обладал ли он соответствующей репутацией, или бежечанин просто проявил легкомыслие (в последнее, впрочем, верится с трудом в виду размеров займа), но очевидно, что вовремя (срок уплаты по векселю составлял пять месяцев) долг возвращен не был.
В тексте векселей изредка встречаются и уточнения иного рода. Так, к примеру, купцы Рыбной слободы М. А. Теменев и П. В. Ильинский в векселе 1775 г. на 400 руб., выданном ими бежечанину А. И. Ревякину, поясняли: «которые переслать нам ис Камор-канторы указом или векселем».[124]
В отдельных случаях на определенные предположения о целях займов наводят еще некоторые особенности векселей. В частности, в нашей базе есть несколько векселей, в которых заимодавцами выступают большие группы людей, а вексель при этом составлен на относительно незначительные суммы. Так, в 1714 г. десять бежечан одолжили сроком на один месяц 10 руб. у своего земляка И. Л. Чмутина. Можно было бы предположить, что деньги понадобились веселой компании на то, чтобы хорошо провести время в местном кабаке, но в 1749 г. уже 23 бежецких купца составили вексель на 203 руб. сроком на семь месяцев заимодавцу И. Н. Ревякину. Причем, в последнем случае в качестве заемщиков фигурируют люди достаточно состоятельные, которые в книгах протеста векселей не раз упоминаются в качестве заимодавцев. Вполне возможно, деньги пошли на уплату подушной подати или какие-то иные мирские нужды.
Аналогично, видимо, следует трактовать и случай 1759 г., когда на имя заимодавца А. И. Буркова был составлен вексель на 20 руб. сроком на восемь месяцев от имени 29 дворцовых крестьян разных деревень. Характерно, что открывают этот список староста дворцовой волости Тихон Егоров и сотский Дементий Ипатов, а уж затем перечисляются обычные крестьяне, на каждого из которых приходится около 69 коп. долга, то есть сумма, близкая к размеру подушной подати.[125] Стоит при этом заметить, что выбор заимодавца был не случаен, поскольку Бурков был самым активным из всех бежечан участником сделок с крестьянами, опротестовав в общей сложности 25 выданных ими векселей. Если предположение относительно целей составления данного векселя верно, то тем самым обнаруживается интересный механизм взаимодействия между крестьянами и горожанами XVIII в.
Сведения о характере использования векселей можно почерпнуть и из иных документов фонда городового магистрата. Так, в одном из дел 1767 г. имеется следующий указ: «Указ ЕИВ из Бежецкаго магистрата бежецкой соляной продажи зборщиком. Сего февраля 15 дня во оном магистрате бежецкой купец Иван Иванов сын Ревякин объявил выплаченной и надписанной в Главной соляной конторе на заплаченные во оной конторе комиссионером ево Василием Кожевниковым, купцом углицким, в 200 рублях вексель, которые деньги прежде на тот вексель получил он Ревякин в Бежецку из соляного збору. Того ради по указу ЕИВ в Бежецком магистрате определено: с означеннаго выплаченнаго векселя, оставя в магистрате за фундаментом точную копию (и оставлена), а подлинной для щету в документ отдать бежецкой соляной продажи зборщиком при указе…».[126] В этом же деле имеется еще несколько подобных указов, в том числе один, касающийся уже упоминавшегося кашинца В. О. Сутугина, на сумму в 2000 руб. В том же деле имеется образец векселя, составленного с подобной целью:
