Михаил Эпштейн - Проективный словарь гуманитарных наук

*Гипотетизм, Гуманитарное изобретение, Гуманитарные практики и технологии, Концептивизм, Культуроника, Манифест, Мыслезнание, Потенциация, Проективность, Трансдисциплины, Трансформация

Конструктивный. С. 1–74.

Творчество. С. 20–43.

Humanities. Р. 11–15.

Эмерсон К. Трансформативная гуманистика Михаила Эпштейна: Пролог к будущему нашей профессии / Пер. с англ. М. Литвиновой // Новое литературное обозрение. № 131. 2015. С. 245–256.

ТРАНСДИСЦИПЛИНЫ (transdisciplines), ТРАНСФОРМАТИВНЫЕ ДИСЦИПЛИНЫ (transformative disciplines). Практические дисциплины, которые возникают на основе теоретических дисциплин и ведут к трансформации предметов их изучения – языка, литературы, искусства и т. д. Например, транслингвистика (translinguistics) создает искусственные языки или задает новые направления развитию естественных языков; трансэстетика (transaesthetics) принимает форму литературных программ и манифестов, определяющих новые пути искусства. Приставка «транс-» означает «за», «сквозь», «через», «по ту сторону» того, что обозначается корневой частью слова. В соединении с названиями теоретических дисциплин «транс-» обозначает те практики, которые возникают на их основе и ведут к трансформации изучаемых ими областей.

В литературоведении, наряду с тремя основными, общепринятыми разделами: теорией, историей, критикой литературы, необходимо указать место и для трансформативной деятельности, для обоснования новых текстуальных стратегий, приемов, жанров, направлений. Литературоведению нужен четвертый раздел, обращенный не к прошлому литературы (история), не к настоящему (критика), не к вечному (теория), а к ее будущему (прогностика, эвристика, креаторика). Речь идет о практическом, экспериментальном литературоведении, образцы которого мы находим у писателей, критиков и мыслителей, обосновавших новые направления литературы (романтизм, символизм, футуризм, сюрреализм и т. п.) или исследовавших возможности новых художественных форм: Н. Буало, братья Ф. и А. Шлегели, В. Гюго, Э. Золя, Ф. Маринетти, А. Бретон, Р. Барт, а в России – В. Белинский, Д. Мережковский, А. Белый, В. Шкловский… Область их усилий – не только поэтика или эстетика, которые исследуют законы литературы и искусства, но и транспоэтика и трансэстетика, которые открывают новые возможности литературы и искусства, пытаются преобразовать то, что они изучают. Транслитературные практики, начиная с программных выступлений Данте, Петрарки, а впоследствии классицистов, романтиков и т. д., не уступают в значимости литературоведению, и большинство новых теоретических идей пришло в литературную науку именно из программ новых литературных направлений.

Существующее деление культуры на первичные практики и изучающие их теории заведомо неполно и не позволяет определить характер творческого вклада многих выдающихся деятелей культуры, например, русского Серебряного века. Д. Мережковский, Вяч. Иванов, А. Белый были и писателями, и теоретиками, но в их работе присутствует нечто третье, чего нет ни у чистых художников (скажем, у Н. С. Лескова или А. П. Чехова), ни у академических ученых (как у А. Н. Веселовского или А. А. Потебни). Они не просто создавали литературу и не просто изучали ее, а прокладывали ей новые пути, открывали в ней новую эпоху и стиль, исходя из теоретического видения ее задач и возможностей. Они были не только литераторами и литературоведами, но и своего рода «литературоводами», то есть сочетали литературную практику (стихи, проза) с литературной теорией, а последнюю трансформировали в новую, вторичную практику, в программу символизма как нового литературного направления и даже целого культурного движения, в котором были художественная, теоретическая, философская, религиозная, социальная составляющие…

Трансгуманистика охватывает собой все дисциплины, которые направлены на трансформацию того, что изучается соответствующими гуманитарными науками. Широчайшее поле применения имеет транслингвистика, которая создает искусственные языки или задает новые направления развитию естественных языков, исследует и реализует возможности словообразования и эволюции грамматических форм. Так, деятельность Л. Заменгофа, создателя международного языка эсперанто (1887), не относится к области лингвистики, хотя и развивается на ее основе. Именно сравнительный анализ существующих языков позволил Заменгофу синтезировать новый язык, сочетающий романские, германские, славянские элементы. Трансгуманистика охватывает практики второго, надтеоретического, а не дотеоретического уровня.

Каждая гуманитарная дисциплина, как целое, нуждается в практическом развитии, чтобы преобразовать знание в конструктивное мышление и творческий процесс. Лингвистика и семиотика призваны развивать лексическую и грамматическую систему языка и расширять семиосферу, создавать новые знаковые системы. Логика и психология – расширять возможности интеллекта и эмоциональной сферы, в том числе проектировать новые свойства искусственного разума. Эстетика и поэтика – очерчивать возможности новых художественных и литературных движений. Преобразовательный подход к предметам знания соответствует традициям гуманитарной мысли, которая в минувшие века двигалась в авангарде человечества и задавала вектор и смысл его исторического развития.

*Гуманитарное изобретение, Гуманитарные практики и технологии, Культуроника, Манифест, Проективная лингвистика, Проективность, Трансгуманистика

Конструктивный потенциал гуманитарных наук: могут ли они изменять то, что изучают? // Философские науки. 2008. № 12. С. 34–55.

Творчество. С. 25, 29–30, 39–43, 444–449, 454–455.

Humanities. С. 11–15, 287–292.

Лит.: Лихачев Д. С. Будущее литературы как предмет изучения // Новый мир. 1969. № 9; Иванов Вяч. Вс. Лингвистика третьего тысячелетия: Вопросы к будущему. М., 2004.

ЧЕLOVЕК (chelovek; рус. человек + англ. love, любовь). Человек как существо любящее и призванное любить. В сердцевине русского слова «человек» читается английское «love» – любовь. Мысль А. Блока «только влюбленный имеет право на звание человека» может быть сжата в одно слово:

Слово «чеloveк» – не только о человеческой любви, но и о любви между алфавитами, латиницей и кириллицей, поскольку здесь наглядно представлена графика их сплетения. По мере того как латиница, благодаря распространению Интернета и росту глобальных коммуникаций, становится привычной для пишущих на кириллице, открываются новые источники смыслообразования в русских словах, через которые как бы проступают английские, – и наоборот. Содружество двух алфавитов – способ метаграфического (metagraphical) и метафорического взаимообогащения языков. Открывается много возможностей для прочтения неявных смыслов, которые могут лечь в основание подлинно общечеловеческого языка, одним из первых и насущнейших слов которого станет чеloveк.

*Вочеловечение, Всечеловечество

Дар. Вып. 173. 4.3.2007.

ЧЕЛОВЕКОМЕРИЕ, ГУМАНОЦЕНТРИЗМ (humanocentrism). Представление о том, что «человек есть мера всех вещей» (Протагор). Человекомерие – основа гуманизма и секуляризма, поставившего человека в центр мироздания (антропоцентризм Возрождения), освободившая его от гнета клерикальных и тоталитарных идеологий и обеспечившая уже в Новейшее время высокий статус правам человека в международном законодательстве. Вместе с тем человекомерие может рассматриваться как идеология видового высокомерия, биокультурного превосходства человека над другими формами бытия, включая животных и растения, а также неодушевленную природу, предметы потребления и создания техники. В этом плане человекомерие может быть приравнено к расизму, сексизму и другим формам эксплуатации, неравенства, узурпации власти.

Подвергая человекомерие критике, следует учитывать два обстоятельства. Во-первых, эта критика, естественно, исходит от самих представителей человеческого рода и представляет собой расширенную и жертвенную форму гуманизма, распространяя на все сущее и внечеловеческое абсолютизацию кантовского категорического императива «Поступай так, чтобы ты всегда относился к человечеству и в своем лице, и в лице всякого другого так же как к цели, и никогда не относился бы к нему только как к средству». На место «человечества» в этом случае ставится «все живое», «все уникальное», «все сущее». Возможность выполнения такого абсолютного императива стоит под сомнением, поскольку все становится целью и, значит, не остается средств к ее исполнению (в виде природы или техники).