Но лишь во второй половине VI в. до н. э. примеры живописи становятся многочисленными, а первая половина VI в. до н. э. предстает перед нами как зияющая пустота, если принимать датировки погребений, поскольку керамический погребальный инвентарь очень редко сохраняется так, чтобы дать нам более точную дату. Зато десятками насчитываются расписные гробницы в некрополе Монтероцци в период с 550 по 450 г. до н. э. (некрополь был расположен на равнине, параллельной поселению Чивита). И все же это количество не должно вводить нас в заблуждение: гробницы, содержащие фрески, представляли меньшинство. Считается, что лишь 2% погребений были отмечены росписью. Труд художников стоил очень дорого и только лишь элита, имевшая внушительные доходы, могла позволить себе эту роскошь. Иногда обращались за помощью к греческим иммигрантам — художникам и ремесленникам. Показательно, что среди вотивных даров, найденных в часто посещаемом греками святилище Грависка, были найдены пигменты и краски, вероятно, имеющие восточное происхождение.
В любом случае, на фресках этого периода были представлены сцены пиршеств, танцев, конных и атлетических соревнований, без всякого сомнения, имевших отношение к погребальной церемонии, — все они были призваны возвысить социальный статус умершего и его семьи. То же можно сказать и о стелах Фельсины, на которых изображены те же символические сцены. В некоторых случаях, например, на фресках гробницы Колесниц, датируемой 500 г. до н. э., в которой ощущается сильное влияние аттического стиля, изображенные церемонии имеют явно публичный характер: здесь показаны трибуны, полные зрителей, мужчин и женщин, сидящих рядом и наблюдающих за церемонией. Возможно, это погребение знатного чиновника Тарквиний.
Высшей точкой развития этрусской скульптуры стал VI в. до н. э. Мы встречаем работы из камня, бронзы, терракоты. Архаические рельефы Клузия напоминают росписи из Тарквиниев. Датируются они концом VI — первой половиной V вв. до н. э. Говоря о Клузии, следует отметить, что здесь также имела место живопись, в частности в гробнице Обезьяны и в гробнице Холма. Правда, эти фрески были созданы в разное время с фресками Тарквиниев, что, впрочем, нормально для городов внутренней Этрурии. В VI в. до н. э. в Вульчи мы также видим развитие погребальной каменной скульптуры, представленной реальными или фантастическими животными, выполненными из ненфро (вулканического камня): львы, грифоны, морские коньки. Они помещались в начале дромоса и играли роль апотропея — защитника покойного от нежелательных посетителей. В Вульчи также представлена замечательная школа скульпторов из бронзы, изготовивших множество отличных трезубцев. Коропластика же была представлена только в Вейях. В Цере в конце VI в. до н. э. были изготовлены два великолепных саркофага супружеской четы, один из которых сохранился в Лувре, а второй — в музее Вилла Джулия в Риме. Супруги изображены полулежа; предметы, которые они некогда держали в руках, до нас не дошли. Сердечный жест мужчины, ласково обнимающего свою супругу, на голове которой изображен тутулус (высокая прическа), является признаком известного положения женщины в этрусском обществе. В Цере делали большие расписные плиты — сочетание живописи и керамики. Они использовались вместо фресок в погребениях и, возможно, в храмах и даже в частных домах (плиты Кампана в Лувре, плиты Бокканера в Британском музее).
Эти разнообразные воплощения свидетельствуют о богатстве и плодовитости архаической Этрурии — это касается всех ее географических районов, хоть Южная приморская Этрурия и сохраняет первенство. Тем не менее это общество не было застывшим, как можно представить по планировке городов или погребальной архитектуре. Мы говорили о впечатляющих тумулусах некрополя Бандитачча в Цере, которые представляли правящую элиту. Но здесь же мы видим более простые погребения. Их называют также гробницами-«домино», поскольку одна была похожа на другую; зачастую они имели лишь одну камеру, а отделка фасада была менее пышной. Эти гробницы выстраивались в улицы, которые в свою очередь пересекались между собой, образуя прямой угол. Датируются они второй половиной VI в. до н. э. Похожую картину, быть может, еще более эффектную, можно наблюдать в Орвието, в северном некрополе, что у подножия горы Крочефиссо дел Туфо. Несколько десятилетий после середины VI в. до н. э. здесь располагался некрополь, в плане представлявший собой кварталы, расположенные вдоль улиц, которые при пересечении образовывали прямые углы. Это был план Марцаботто, и нельзя не заметить тот факт, что планировка города мертвых полностью соответствовала планировке обычного города. Погребения были однотипными, простыми, были немного украшены, и они должны были быть перекрыты небольшими курганами, увенчанными надгробием. На плите перекрытия над дверью в гробницу были высечены имя и фамилия ее «владельца» — это увлекательнейший источник информации, сообщающий нам, что многие из этих этрусских граждан имели иностранное происхождение, галльское или италийское.
Эти однотипные погребения среднего уровня являются доказательством «демократического» развития города. Возвращаясь к тому, что мы говорили о гоплитской тактике, интересно отметить, что среди однотипных надгробий сферической формы на тумулусах некрополя в Орвието выделяется одно надгробие, выполненное в форме головы воина в шлеме с нащечниками. Можно предположить, что покойный был гоплитом и что этруски Орвието и Цере были более близки к греческой военной и политической модели.
Также необходимо отметить, что эта эволюция не везде происходила в одном и том же темпе. Так, в Северной Этрурии, в Поджо Чивитат, примерно в 25 км от Сиены, в ходе раскопок, предпринятых американскими исследователями, было обнаружено большое здание с удивительной отделкой. Квадратное в плане, оно имеет четыре боковых пристройки примерно 60 м в длину вокруг двора с портиками с трех сторон. Это здание украшено большими акротериями и фризами из терракотовых плит. В его архитектурном развитии мы можем отметить два этапа, описанных ранее: первоначальное здание, планировка которого немного отличалась, было построено около середины VII в. до н. э. и уничтожено пожаром в конце века, но в начале VI в. до н. э. оно было реконструировано, фундамент стал каменным, а стены — глинобитными. Из-за присутствия терракоты поначалу считалось, что это — святилище, но все же речь идет о крупной помещичьей резиденции. Американские исследователи предположили, что это здание могло быть резиденцией Союза, объединявшего некоторые города Северной Этрурии. Четыре сюжета (шествие, пиршество, конные скачки, собрание), представленных на терракотовых плитах, иллюстрируют образ жизни крупной аристократической семьи — это напоминает мотивы погребальных фресок Тарквиниев и Клузия.
На декоративных терракотовых плитах дворца в Аквароссе, о котором мы уже говорили, также были выделены четыре сюжета: уже известная нам сцена пиршества, символизирующая авторитет аристократической семьи, а также новые сцены с танцорами-комастами и мифологические сюжеты о сражениях Геракла с немейским львом и с критским быком. На двух плитах мы видим изображения воинов — пеших или на колесницах (причем лошади в некоторых случаях изображены крылатыми). Без всякого сомнения, царь Аквароссы хотел отождествить себя с незабвенным героем.
Акротерии на крышах Поджо Чивитат, изображающие знатных людей рядом со сфинксом, являлись символами власти. Они были выполнены из бронзы и не сохранились до наших дней. Эти статуи изображали предков — покровителей семьи. Если эта интерпретация верна, то мы имеем дело с царским дворцом, существовавшим вплоть до третьей четверти VI в. до н. э. и тщательно, почти что ритуально разрушенным: все ценные предметы были вывезены, а терракота помещена в специально вырытые котлованы. Исчезновение этой царской резиденции однозначно объясняется усилением могущества соседнего города — Клузия, который не мог больше мириться с властью местных царьков. Итак, мы вплотную подходим к эпохе Порсены, который не желал больше ограничивать свою власть одним только Клузием.
КЛАССИЧЕСКИЙ И ЭЛЛИНИСТИЧЕСКИЙ ПЕРИОДЫ (475—27 гг. до н. э.)
Кумы (474 г. до н. э.): роковой удар?
Объединяя эти два периода, которые в совокупности составляют четыре с половиной века, со второй четверти V в. до н. э. и вплоть до начала эпохи Римской империи, мы охватим большую часть истории этрусков — от расцвета Этрурии до ее ассимиляции. В V в. до н. э. паданская Этрурия бурно развивается, а тиберийская Этрурия от Клузия до Орвието переживает период расцвета. Чтобы убедиться в этом, достаточно посетить музей в Ферраре, в залах которого красуются великолепные большие аттические сосуды того периода, найденные в Спине. В это время паданская Этрурия, богатая плодородными почвами, экспортировала зерно в Аттику. Что касается Центральной Этрурии, то расцвет этрусского искусства прекрасно прослеживается по ремесленным и художественным произведения Орвието и Ареццо конца V–IV вв. до н. э. Таким образом, можно говорить о настоящем этрусском классицизме: бронзовая Химера из Ареццо, Марс из Тоди (без всякого сомнения, привезенный из Орвието), роскошные терракотовые скульптуры, украшавшие храмы Орвието — все эти произведения созданы под влиянием крупных греческих мастеров классической эпохи. Это развитие в области искусства, очевидно, имело связь с экономическим процветанием: зерно из паданской равнины экспортировалось в Грецию, а этрусские города долины Кианы и Тибра снабжали Рим зерном в случае неурожая. В Южной Этрурии во второй половине IV–III вв. до н. э. происходило нечто вроде «внутренней колонизации», которая привела к рождению или к возрождению многочисленных сельских поселений, а также к несомненному хозяйственному подъему на этих территориях.
