21
Судя по всему, имеются в виду выборные заседатели нижнего земского суда от крестьян, которых, согласно Учреждению о губерниях 1775 г. должно было быть два человека.
Должность присяжных в уездных казначействах также была введена Учреждением о губерниях 1775 г.
Там же. С. 64–65.
В этом училище позднее учился, в частности, П. А. Плетнев.
РГАДА. Ф. 709. Оп. 1. Д. 69, 98, 124, 152, 181, 217, 262, 312, 367, 414, 445, 493, 580; Оп. 2. Д. 622, 636, 798, 870, 902, 962, 998, 1032, 1107, 1135, 1169, 1190.
Christine Wiskin. Women, Finance and credit in England, c. 1780–1826. A Thesis Submitted in fulfilment for the degree of Doctor of Philosophy in the Department of History at the University of Warwick June 2000. p. VI.
Фасмер M. Этимологический словарь русского языка. М., 1986. Т. I. С. 287.
Словарь русского языка XVIII века. Л., 1987. Вып. 3. С. 8.
Электронный ресурс: http://www.diplomnic.ru/rabota/9460.html /поел, посещение 31.07.2011.
Полное Собрание Законов Российской империи (ПСЗРИ) Т. III. № 1641. С. 466.
ПСЗРИ. Т. IV. № 2330. С. 635.
ПСЗРИ. Т. IV. № 2407. С. 719.
ПСЗРИ. Т. XVIII. № 5333. С. 107.
ПСЗРИ. Т. VIII. № 5410. С. 148.
Это не означает, конечно, что подобное не случалось вовсе. Так, брянский купец Михаил Пенчюков в 1743 г. подал в местный магистрат челобитную, в которой писал: «Прошлого 1742 году в марте месяце был я в городе Смоленске для купечества своего и стоял на квартере смоленского гварнизона у сержанта Федора Локшина весьма болен, в которой болезни в беспамятстве моем брянской посацкой Иван Суетин с умыслу своего незнаемо каму велел написать вексель, якобы я взял у него денег семдесят рублев и привес меня в той болезни того города Смоленская во двор купца Василия Меньшого Родионова и, взяв руку мою к тому векселю, водил рукою моею к подписанию, а оных денег не токмо чтоб мне у него брать, но и никогда у него никаких денег не брал и векселя того писать никому не велел». (РГАДА. Ф. 713. Брянская земская изба, ратуша и городовой магистрат. Он. 1. Д. 70. Л. 3).
РГАДА. Ф. 709. Он. 2. Д. 1032. Л. 38об.
Там же. Д. 1107. Л. 46.
Там же. Д. 1135. Л. 20.
К сожалению, законодателям не пришло в голову оговорить в Уставе, что записи в книгах протеста векселей должны делаться четко и ясно: некоторые из бежецких книг заполнены крайне трудно читаемым почерком.
РГАДА. Ф. 713. Оп. 1. Д. 132. Л. 110–112.
ПСЗРИ. Т. VIII. № 5410. С. 185, 187, 194–195.
Очевидно, что, если участники сделки были неграмотными, они приглашали для составления векселя того, кто был в состоянии его написать. Таковым мог быть и чиновник государственного учреждения. Однако Устав вексельный (опять же в отличие от иных документов того времени) не требовал, чтобы писец как-либо обозначал свое участие и, соответственно, никакой ответственности он также не нес.
Интересно, что Ш. Монтескье в своем знаменитом сочинении «О духе законов», вынося свой приговор России, как деспотическому государству, писал, что «торговля, чтобы сделаться прочной, требует вексельных операций; но вексельные операции находятся в противоречии со всеми законами этой страны», поскольку «народ там состоит из одних рабов» и отсутствует третье сословие. (Цит. по: Ширле И. Третий чин или средний род: история поиска понятий и слов в XVIII веке // «Понятия о России: к исторической семантике имперского периода. М., 2012. Т. I. С. 226). См. также: Гриффитс Д. Восприятие отсталости в XVIII веке: проекты создания третьего сословия в екатерининской России И Гриффитс Д. Екатерина II и ее мир: статьи разных лет. М., 2013. С. 252.
Eighteenth Century, Research in Maritime History, No. 3 (December 1992): 99-113. О векселях Монро упоминает и в своей статье, посвященной ярославскому купечеству: Munro G. Glimpses into the Lives of the Merchants of IaroslavL in the Eighteenth Century, in R.P. Bartlett ans G. Lehmann-Carli, eds., Eighteenth-Century Russia: Society, Culture, Economy. Lit verlag. Berlin. 2007: 507–520.
Munro G. Finance and Credit. P. 560.
Ibid. P. 559.
Ibid. P. 560.
Захаров В. Н. Роль западноевропейских купцов в развитии кредита в России XVIII в. // Диффузия европейских инноваций в Российской империи: Материалы всероссийской научной конференции. Екатеринбург. 2009. С. 230.
Там же. С. 230–231.
Голикова Н. Б. Ростовщичество в России начала XVIII в. и его некоторые особенности // Проблемы генезиса капитализма в России. М., 1970; Павленко Н. И. О ростовщичестве дворян в XVIII в. (к постановке вопроса) // Дворянство и крепостной строй в России XVI–XVIII вв.: Сборник статей, посвященный памяти А. А. Новосельского. М., 1975. С. 265–271; Ламарш Маррезе М. Бабье царство: дворянки и владение имуществом в России (1700–1861). М., 2009. С. 151–157.
Поскольку для первых четырех десятилетий XVIII в. это не только векселя, целесообразно говорить здесь именно о кейсах, т. е. известных случаях финансовых сделок.
Предвижу возражения против этого тезиса, связанные с тем, что в населении Петербурга, естественно, значительно выше был процент дворян, военнослужащих, чиновников и представителей высшего духовенства, однако, как будет показано далее, представители всех этих социальных групп вовсе не чурались участия в вексельных сделках.
РГАДА. Ф. 709. Он. 2. Д. 1135.
На такую сумму в 1758 г. бежечанин Алексей Иванович Бурков выдал вексель сроком на шесть месяцев одному из самых богатых людей Бежецка, Алексею Ивановичу Дедюхину.
Демкин А. В. Купечество и городской рынок в России во второй четверти XVIII в. М., 1999 – С. 48.
Каменский А. Б. Указ. соч. С. 273–274.
Кашинский помещик Т. П. Текутьев наказывал своим крестьянам продавать хлеб в Кашине, Твери, Торжке «и в ыных городех», указывая «за всякое сто верст давать роздыху по одному дни, а имянно за Петербурх 14, за Москву и Вышней Волочек 4, за Боровицы 6, за Тверь 2 дни» (Смилянская Е. Б. Дворянское гнездо середины XVIII века. М.: Наука. 1998. – С. 65, 69.)
РГАДА. Ф. 709. Оп. 2. Д. 509. Л. 4об.
Павленко Н. И. Указ. соч. С. 269.
ПСЗРИ. Т. XIII. № 9587. С. 25–26.
Там же. № 9832. С. 400.
Там же. Т. XV. № 11204.
Там же. Т. XIX. № 13623; Т. XVIII. № 13158.
Среди бежецких материалов встречается лишь один ямщик Вышневолоцкого яма Яким Сорокин, одолживший в 1749 г. 15 руб. у бежечанина Ивана Тыранова.
Там же. Т. XIX. № 13983. С. 763. Данный указ примечателен тем, что, как нередко случалось в российской практике XVIII в., сословная принадлежность конкретной группы населения определялась законодательным актом, прямо на это не направленным. Также нельзя не обратить внимание на употребление в этом указе слова «собственность», которую законодатель, судя по всему, ассоциирует исключительно с владением землей.
Отсутствие приписных крестьян, с одной стороны, косвенно указывает на то, что они вовсе не участвовали в торгово-хозяйственной деятельности. С другой, ни в Бежецке, ни в прилегающих к нему районах не было сколько-нибудь значительного числа промышленных предприятий.
В 1774 г. угличский купец Г. В. Филипповский выписал вексель на 400 руб. на имя угличского же помещика секунд-майора В. Т. Опочинина. При этом в векселе оговаривалось: «вышеписанные деньги должен заплатить ярославскаго уезду вотчины графа Петра Борисовича Шереметева Охоцкой волости села Новаго деревни Зайкова крестьянин Григорий Орешников» (РГАДА. Ф. 709. Оп. 1. Д. 535. Л. 64.). Можно предположить, что подобным образом был обойден запрет крестьянам выписывать векселя, а Филипповский выполнял роль посредника между дворянином и состоятельным помещичьим крестьянином, причем, скорее всего, не бескорыстно.
Исключение, по-видимому, составляли наиболее состоятельные купцы и промышленники. Так, Н. И. Павленко приводит данные о долгах двух заводовладельцев, составлявших десятки тысяч рублей, причем среди тех, кто ссужал их деньгами были представители аристократии. (Павленко Н. И. Указ. соч. С. 265–266.) В Бежецке, однако, предпринимателей такого масштаба не было. Одновременно с этим Павленко утверждает, что «дворяне в подавляющем большинстве случаев пользовались кредитом у дворян же» (Там же. С. 268). Характер бежецких материалов, связанный с тем, что речь идет о документах городового магистрата, проверить это утверждение не позволяет.
