Ртуть в термометре все ползла вверх. Вскоре и в тени температура достигала уже 35 градусов. До сих пор во время африканских экспедиций у меня никогда не возникало неприятных переживаний из-за змей. Правда, мы взяли с собой специальную сыворотку и другие лекарства, но против очень опасной древесной змеи не существует противоядия. Однажды одна такая заползла в чехол, в котором хранились постельные принадлежности. Увидев эту тварь, я закричала от неожиданности и страха: рядом с моей рукой ползла зеленая двухметровая рептилия. Не потеряв присутствия духа, Хорст убил ее палкой. После этого в целях предосторожности мы растянули над кроватями две большие простыни, чтобы на нас впредь не сваливались с кроны дерева змеи или еще кто-нибудь.
На следующий день — очередное происшествие, когда во время мытья волос надо мной внезапно загудел пчелиный рой, привлеченный, возможно, запахом шампуня. Хорст тут же предупредил: «Быстро под одеяло!» На раскладушки мы положили пластиковые накидки против пыли и, потея, лежали теперь под ними. Через прозрачный материал я увидела сотни ползающих по поверхности насекомых. Хорст закричал: «Подоткни покрывала, иначе пчелы искусают до смерти!»
Жужжание все нарастало, Хорст громко призывал почти без перерыва: «Туте, Туте, Мухаммад, Араби!» — но некоторое время никто не приходил. Так лежали мы, утопая в поту, где-то с полчаса, пока наконец не послышались голоса и шорох. Почувствовался запах дыма. Я узнала Туте, родственника омды, но не решалась пока убрать накидку. Нуба тем временем стали выкуривать насекомых. Только после этого случая мне стало известно, что дым парализует пчел. Тут я с ужасом вспомнила о стоящих неподалеку канистрах с бензином, складе с газовыми баллонами и соломенном заборе! В секунды наш лагерь мог бы оказаться в море огня. Когда мы наконец выбрались из наших укрытий наружу, на деревянной палке висел метровый пчелиный рой, под которым Туте и другие нуба держали горящие факелы из соломы. Земля оказалась усыпана мертвыми пчелами, но множество еще оставшихся в живых беспорядочно летали вокруг. И мы, и наши спасители пострадали от болезненных укусов. Окончательно отделаться от разъяренных насекомых удалось, только когда зашло солнце.
Нас как будто сглазили. Утром, во время завтрака, случилась новая беда. Внезапно послышался треск, вспыхнуло пламя, и уже в следующую секунду загорелись мои платья, висевшие на веревке, протянутой между сучьями дерева. Одеялами и песком Хорсту удалось погасить пожар. Оказалось, на этот раз из-за жары взорвался наш газовый примус, давно отставленный в сторону. Не прошло и часа, как я головой врезалась в низко расположенную деревянную балку, получив легкое сотрясение мозга. В то время как Хорст, обжегший во время тушения пожара одну руку, другой накладывал мне компрессы на голову и ромашковые повязки на распухшие от пчелиных укусов глаза, послышался рокот приближающихся машин. Они остановились непосредственно перед нашим забором. Хорст посмотрел сквозь отверстие в соломе и произнес:
— У нас гости. Там стоят два водителя внедорожников, кажется, туристы.
Хорст вышел к ним, чтобы переговорить с незнакомцами. Позже он рассказал, что это были приятные люди, которые из-за утечки информации узнали от суданского чиновника, где находится наш лагерь, и всего лишь хотели меня навестить.
Некоторые из визитеров также прочитали сообщение в «Нойер Цюрхер цайтунг» и ознакомились с работой американского ученого Джеймса Фэриса, который несколько лет тому назад издал замечательную иллюстрированную цветными фотографиями книгу о юго-восточных нуба. Теперь приехавшие порядком разочаровались, что не застали здесь все в первозданном виде. На следующий день внедорожники отбыли.
Этот визит сильно нас расстроил, но не потому, что помешал работе. Дело в том, что как-то сразу появилось множество детей, а также взрослых с денежными купюрами, которые они просили нас разменять. Мы узнали, что натворили туристы. Туте рассказал, что приезжие пытались с помощью денег приманивать смущавшихся нуба к своим фотоаппаратам. За деньги они получали снимки туземцев в искусственных позах по заказу. А если это хоть раз проделали с местным населением — все наши труды пойдут насмарку. Такое случилось с масаями и другими африканскими племенами. Катастрофа!
В Кау теперь едва ли можно было что-то сфотографировать, и мы отправились в Ньяро. Там я вновь увидела красивых намасленных девушек, но они убежали, заметив нас, как робкие газели. На удивление, здесь немногие нуба работали на полях, и в этом поселении еще не носили плохую одежду. С облечением я вздохнула — появилась возможность поснимать.
Но уже первая попытка сфотографировать нуба в Ньяро потерпела крах. Ко мне подошел пожилой мужчина. Я не поняла его язык, но сразу догадалась, что он хочет получить: «круш» по-арабски означает «деньги», без них здесь снимать невозможно. С таким мы раньше никогда не сталкивались, но и теперь не намеревались платить, дружески попрощались с «моделью», сказав «букра», что означает «завтра».
Вот что сотворили туристы — тяжелая ситуация. Когда я обсудила этот случай с омдой, он, улыбнувшись, рассказал, что туристы на внедорожниках были не первыми и не единственными, уже раньше сюда приезжали европейцы, делавшие фотографии нуба за вознаграждение. А Джеймс Фэрис, добавил он, даже за магнитофонные записи платил туземцам деньги.
Омда придумал хороший выход: поехал вместе с нами в Ньяро, и вскоре мы сидели с некоторыми старейшинами и помощниками вождей в хижине нуба. Перед тем как начать разговор, нас угостили пивом из мариссы. Затем мы продемонстрировали все мои документы ньярскому вождю. Я не знала, умеет ли тот читать по-арабски, однако эти бумаги явно произвели на него впечатление. Озабоченно старейшины передавали друг другу документы, их лица просветлели. Нуба пришли к соглашению, что мы без оплаты можем делать съемки фильма и фотографировать. Единственное условие: перед ритуальными танцами мы должны подарить барабанщикам ароматное масло.
Несмотря на достигнутый консенсус, работа продвигалась невероятно тяжело. Нередко приходилось часами сидеть на жаре, спрятавшись за скалы, чтобы получить несколько снимков с необходимой резкостью. Легче всего дело обстояло с молодыми мужчинами, когда они наносили на лицо и тело ритуальную раскраску. Только некоторые отмахивались от меня, а большинство, увлеченные творческим процессом, вообще не замечали. Так удалось добиться первых добротных снимков. Но девушки нуба отличались невероятной застенчивостью. Мне часто попадалась между скалами особенно красивая представительница племени, но все попытки сфотографировать ее оказались безуспешны. Вооружившись ниткой жемчуга, я решила еще раз попытать счастья. Заметив сокровище, девушка впервые посмотрела на меня вопросительно. Я указала на свою камеру, она поняла, и встала перед дверью хижины, неподвижная как кукла (другого ожидать и не приходилось). Однако в ее облике фигура амазонки сочеталась со своенравием и дикостью. Это своеобразие удалось передать на снимках. Затем я подарила ей заветное украшение. Красавица нуба присела на скалистую землю и принялась осторожно пропускать сквозь пальцы жемчужины, задумчиво разглядывая их. Тут подошли ее младшие братья и сестры, и внезапно много маленьких девочек уселось на корточки вокруг меня. Все протягивали свои ручонки — всем хотелось получить жемчужины. Стоило мне рассмеяться — и все засмеялись со мной. Когда я встала, они уцепились за меня, забираясь в мои карманы в поисках сокровищ. Маленькие нуба, сильно намасленные и накрашенные, вскоре и меня порядком вымазали. Я попыталась спасти оптику от масла, потому что они хватались и за камеру. Вокруг меня образовался «пчелиный рой» из девочек, они тщательно обследовали мою юбку и волосы. Пришлось приложить максимум усилий, чтобы вырваться на свободу.
Хорсту повезло со съемками значительно меньше. Как только он показался со своей камерой, нуба решили подшутить: все, и прежде всего дети, попрятались по домам или среди скал, подговорив последовать этому примеру и других. Хорсту ничего другого не оставалось, как снять на пленку пару коз и свиней.
Часто тут велись разговоры об огромных леопардах, вероятно, самых крупных в мире. Действительно, в Кау эти хищники уже несколько раз ночью задирали крупных быков. Собаки лишь лаяли, но не могли ничего с этим поделать. Юнис и Хабаш, два брата, попросили Хорста отвезти их в горы на «лендровере», чтобы поохотиться на большого «кангера». Машина вскоре вернулась со сраженным пулей леопардом, который показался мне огромным, как тигр. Юнис и Хабаш поймали его в железный капкан и застрелили из своего допотопного ружья.
Я хотела узнать побольше об обычаях и общественном строе этих туземцев. Туте познакомил меня с самым знающим человеком среди нуба, который очень помог Фэрису в его исследовательской работе, с Джабором Эль Махди Торой, опять-таки родственником омды. Джабор отличался абсолютным спокойствием, умом, скромностью и удивительным тактом. Ежедневно по нескольку часов он с готовностью отвечал на мои вопросы. С переводом нам помогал учитель Ибрахим. Все услышанное я попыталась позже передать в текстах к альбому «Нуба из Кау». Здесь ограничусь лишь объяснением, с какой целью мы подвергали себя всем невзгодам и опасностям, выпавшим на нашу долю в той экспедиции: нами руководило стремление в последний, вероятно, раз сделать снимки об этих очаровательных, единственных в своем роде юго-восточных нуба как свидетельства для будущих поколений.
