Латиноамериканские интеллектуалы постоянно возвращаются к выяснению причин, обусловивших отсталость Латинской Америки на фоне благополучия Канады и США. В ходе дебатов предлагаются версии на любой вкус. В начале XIX века было принято обличать иберийское наследие с его католической нетерпимостью. В середине того же столетия провалы объясняли демографическим давлением крайне ленивого коренного населения, сопротивляющегося прогрессу. На заре XX века и в особенности после начала в 1910 году мексиканской революции получили распространение разговоры о том, что бедность и недоразвитость являются следствием несправедливого распределения богатств, и, прежде всего, земельной собственности. С 1920-х годов и далее источник зла видели в «эксплуататорском империализме янки». В 1930-е — 1940-е годы утвердилось убеждение, согласно которому нищета континента была следствием хронической слабости латиноамериканских правительств. Единственным лекарством тогда считалось превращение бюрократической машины в «мотор экономики», а государственных чиновников — в бизнесменов.
Выработка диагнозов и рецептов достигла кульминации в 1980-е годы — в «потерянное десятилетие», продемонстрировавшее, что прежние аргументы фальшивы, хотя и содержат в себе зерно истины. Небывалые темпы роста тех стран, которые в 1950-е годы были гораздо беднее латиноамериканских, — среди них Южная Корея, Тайвань, Сингапур, — показали, что континент ищет ключи к процветанию совершенно не там, где нужно. А это неизбежно возвращало нас к вечной проблеме: кто виноват?
Один из возможных (хотя и не полных) ответов возлагает ответственность на «элиты», то есть те группы, которые руководят и управляют ключевыми секторами общественной жизни. При этом предполагается, что в Латинской Америке элиты вдохновляются такими ценностями, установками и идеологиями, которые не способствуют социальному прогрессу. Иными словами, конкретных виновных нет; основная ответственность за распространение бедности лежит на тех, кто возглавляет общественные и частные организации, действующие на континенте.
Идея о том, что традиционные ценности и установки являются главным препятствием на пути прогресса, постепенно завоевала всеобщее признание. Но каким образом эти ценности и установки проявляют себя в поведении людей? В настоящей главе я попытаюсь описать их реализацию в поведении шести элитных групп: политиков, военных, бизнесменов, духовенства, интеллектуалов и последователей левых. Предваряя исследование, необходимо подчеркнуть, что было бы не совсем справедливо обвинять в наших бедах только элиты, которые, в конечном счете, лишь отражают состояние социума. Если их поведение радикально расходится с нормами общества в целом, их могут просто отвергнуть. Более того, внутренне элиты тоже неоднородны: в них есть люди, которые стремятся к преобразованию традиционных поведенческих стереотипов, обусловивших нынешнее тупиковое положение.
Политики
Начнем с политиков, которые всегда на виду и в силу этого наиболее удобны для исследования. В нынешней Латинской Америке политики настолько дискредитировали себя, что дня того, чтобы быть избранными, им приходится доказывать, что они — вовсе не политики, а профессиональные военные, королевы красоты, технократы и так далее. Почему так получилось? В основном из-за того, что в общественном секторе нашего континента безнаказанная коррупция давно стала нормой. Это социальное зло проявляет себя в трех формах.
• Классическая форма, при которой правительственные чиновники получают «комиссионные» и взятки за каждый проект, который выигрывает конкурс, или за каждое нарушение нормативного акта, приносящее кому-нибудь прибыль.
• Косвенная форма, при которой коррупция работает на благо близких вам людей, хотя вы лично можете оставаться незапятнанным. Хорошими примерами являются Хоакин Балагер в Доминиканской Республике и Хосе Мария Веласко Ибарра в Эквадоре.
• Клиентелистская форма (наиболее дорогостоящая), при которой общественные фонды используются для подкупа больших групп избирателей.
Дело выглядит так, будто бы политики — это не слуги общества, избранные для того, чтобы обеспечивать подчинение законам, но самые настоящие автократы, оценивающие собственный престиж в зависимости от того, какой закон они в состоянии нарушить. Именно в способности действовать, не оглядываясь на законы, следует искать основу латиноамериканского понимания власти.
Печальная истина состоит в том, что значительная доля латиноамериканцев поощряет или же просто терпит взаимоотношения, в которых личная лояльность неизменно вознаграждается, а деловые качества в основном игнорируются. В культуре Латинской Америки лояльность редко простирается за пределы узкого круга друзей и родственников. Именно поэтому общественному сектору мало кто доверяет, а понятие общего блага практически отсутствует. Неизбежным следствием такой ситуации является то, что самые преуспевающие политики — люди, оплачивающие своих союзников и сторонников.
Разумеется, такого рода пагубная практика распространена и в других районах мира. Но нас особенно тревожит то, насколько часто и интенсивно эти тенденции проявляются в Латинской Америке, насколько равнодушны наши граждане к подобным проявлениям, насколько безнаказанны те, кто допускает такие вещи. По-видимому, латиноамериканцы просто не понимают, что, в конечном счете, они сами поощряют коррупцию и неэффективность, усугубляющие отсталость континента.
Военные
Столь же глубоко причастны к проблемам Латинской Америки и военные. В передовых демократиях роль военных состоит в том, чтобы защищать страну от внешней угрозы. А на нашем континенте военные часто принимают на себя роль спасителей нации от провалов политиков, ради этого либо навязывая собственное понимание справедливости силой, либо напрямую принимая на себя управление государством и поддержание общественного порядка. В обоих случаях они действуют в своей стране как оккупанты.
Иногда говорят, что привычки латиноамериканских военных сложились под влиянием la madre patria, Испании. Истина, однако, состоит в том, что между 1810 и 1821 годами, когда у нас образовывались независимые республики, путчи в Испании были редкостью. По времени возникновения гражданских неурядиц и потрясений Иберийский полуостров зачастую шел в ногу с Латинской Америкой, но никогда не опережал ее. Скорее, напротив, южноамериканские caudillos, в XIX веке затевавшие бесчисленные гражданские войны, а в XX — утверждавшие диктатуры, представляются исконно местным историческим феноменом, связанным с авторитарной ментальностью, которая не уважала ни законность, ни демократические ценности.
Латинская Америка познакомилась с диктаторскими режимами еще в первые дни независимости. Но в 1930-е и 1940-е годы военные под предводительством Жетулиу Варгаса в Бразилии и Хуана Доминго Перона в Аргентине решили, что Провидение возложило на них новую миссию: содействовать осуществляемому государством экономическому развитию, в процессе которого военные сами должны руководить государственными предприятиями. Их центральная идея, которую так и не удалось до конца воплотить в жизнь, заключалась в том, что в странах со слабыми и хаотично работающими институтами только вооруженные силы обладают мощью, традициями и дисциплиной, позволяющими создать крупную и конкурентоспособную промышленность.
Военное управление экономикой обошлось Латинской Америке довольно дорого. Подобно политикам, офицеры также были коррумпированы. Находившиеся под их покровительством предприятия нарушали рыночный баланс, были огромны и перегружены трудовыми ресурсами. Результатом стали неэффективность и старомодность.
Хотя в ряду caudillo есть и гражданские лица — в частности, Иполито Иригойен в Аргентине и Арнульфо Ариас в Панаме, — традиции вождизма в Латинской Америке поддерживались в основном военными. Яркими примерами здесь служат Рафаэль Леонидас Трухильо, Хуан Перон, Анастасио Сомоса, Альфредо Стресснер, Мануэль Антонио Норьега и Фидель Кастро. Caudillo — не просто диктатор, узурпирующий власть силой. Это вождь, которому многие граждане делегируют право принятия важнейших решений и контроль над аппаратом подавления. Итогом правления такого лидера оказывается система, не только противостоящая демократии, но крайне дорогостоящая в экономическом смысле и не проводящая различия между общественной и частной собственностью.
Бизнесмены
Одно из величайших политических заблуждений Латинской Америки состоит в том, что в отчаянной бедности половины населения континента зачастую обвиняют так называемый «дикий капитализм». Однако ее настоящая трагедия заключается в нехватке капитала, а большая часть денег, которые имеются в наличии, принадлежит не подлинным предпринимателям, стремящимся рисковать и внедрять новое, но осторожным спекулянтам, предпочитающим вкладывать средства в недвижимость и ожидающим, что «растительное» развитие нации будет увеличивать их достояние. Это не современные капиталисты, а, скорее, помещики в феодальном смысле слова.
