Менялись крыши. В основном их настилали из соломы, укладывая ее под большим углом, чтобы с нее стекала вода и не задерживался снег. До эпохи Мэйдзи крестьянам запрещалось использовать черепицу (кроме того, это был очень дорогой материал), и черепичные крыши можно было увидеть только на домах благородных семей, на монастырях или храмах. В городах же применение черепицы было более широким из-за того, что ее использование снижало риск возникновения пожара. Когда же запрет на ее использование крестьянами сняли, а производство этого материала выросло, черепичные крыши стали появляться не только в городах, но и в деревнях.
В провинции изменения происходили довольно медленно, поэтому и внешне дома также менялись медленно. Лишь обеспеченные люди могли позволить себе построить вместо традиционного дома с наклонной соломенной крышей «городской» деревянный дом с более плоской крышей, сложенной из черепицы, снабженный фусумой и сёдзи, с полом, покрытым татами. Из-за того что на землях, превратившихся из общественных в частные, было все труднее собирать камыш, применяемый в строительстве, крестьяне стали использовать черепицу или менее дорогое листовое железо. Традиционные стропила, выдерживающие вес бамбука, стеблей камыша или риса, обрушивались под тяжестью черепицы. Кроме того, сильно затруднял строительство угол наклона крыши. Перед крестьянами встал выбор: либо покрывать крышу черепицей и тогда менять полностью ее конструкцию, либо брать вместо соломы доски, покрытые листовым железом или цинком. Последний вариант казался более выгодным, на нем и остановились. Это изменило не только внешний облик деревень, но и условия жизни населения. Солома (хотя ее приходилось часто менять) не только защищала от непогоды, но и от холода или жары. Напротив, железная или цинковая кровля, хотя она и была прочной и служила укрытием от дождя, не спасала от холода и жары. Отсюда возникла необходимость разделять большую общую комнату на несколько отсеков с помощью раздвигающихся ширм и навешивать потолки. Возможность отдельно обогревать каждую такую комнату переносными жаровнями и освещать их масляными светильниками или керосиновыми лампами значительно упростила обустройство сельских домов. Лишь на кухне не делали потолка, чтобы дым от плиты поднимался к кровле. Ирори сохранялись только как своего рода реликвия, символ бога огня, а не как источник тепла и света. Когда внутри дома началось разделение на комнаты, в помещении было еще очень темно. Необходимо было удвоить количество деревянных ставней (стадо) с помощью прозрачных перегородок и даже вставлять в стены новые сёдзи.
Пол на кухне, которая теперь была отделена от жилых комнат, как правило, представлял собой утоптанную землю, которую в некоторых регионах покрывали гранитными плитами. Но гранит был дорогим материалом, и крестьяне предпочитали цементный пол с тех пор, как этот вариант стал доступен почти каждому. Кроме того, цемент использовали для того, чтобы выкладывать полосу, окружающую дом, предотвращая, таким образом, размывание почвы под стенами.
Жизнь в деревне стала совершенно иной, чем прежде. Новые материалы дешевели и получали все более широкое распространение. Крестьяне, по природе недоверчиво относившиеся к тому, что предлагала современность, если это вторгалось в священную область традиций, решались на строительство нового дома, использование новых достижений и т. п., только следуя примеру тех, кто, вернувшись из города, каким-либо образом внес изменения в собственное жилище. В последние годы эпохи Мэйдзи стекло в оконные рамы вставляли только на севере страны, где холода были слишком сильными, чтобы пользоваться бумажными сёдзи. Да и то жители использовали стекла с некоторым скептицизмом и осмотрительностью: они были дорогими и легко бились. И очень долгое время только окна в комнате для приема гостей были застеклены.
В городах долгое время существовали дома, предназначенные для солдат, ремесленников, служащих.
В эпоху Эдо их часто отделывали гипсом, а крышу покрывали черепицей, чтобы снизить риск возникновения пожара. Подобные строения в деревнях и вокруг замков были деревянными с соломенной крышей. Они, как правило, строились в один этаж, а внутри пространство делилось на отдельные помещения. Общая крыша покрывала эти «квартиры», выстраивающиеся вдоль улиц и разраставшиеся в городах в начале Мэйдзи, чтобы обеспечить жильем огромный приток населения. Удобства также были общими, иногда на двадцать квартир приходилась только одна ванная комната, и жители делились на группы, чтобы набрать воды, искупаться, отправиться на поиски древесного угля, иногда даже приготовить пищу или присмотреть за детьми, пока их родители работают. Как правило, эти квартиры принадлежали важному человеку, который для своих съемщиков являлся ояката, и в них поселялись люди, принадлежавшие одной профессии или приехавшие в город из одной провинции, что в некоторой степени позволяло сохранить атмосферу их родного края. Но эти бараки, плохо оборудованные и построенные из огнеопасных материалов (то, что их покрывали гипсом или слоем земли, не меняло дела), часто становились добычей пламени, а их обитатели, использующие открытые жаровни и масляные светильники, находились в постоянной опасности, особенно если случалось землетрясение или тайфун. Жильцы совершенно не ощущали себя владельцами квартир, не слишком о них заботились, жили в них по большей части временно и, если несчастный случай все же происходил, просто хватали свои вещи и убегали, не пытаясь даже бороться с огнем — через некоторое время можно было отстроить дом заново, а это было заботой хозяина, не жильцов. Такое отношение к вещам можно встретить и в современной Японии. К своей собственности относятся чрезвычайно бережно, но общественное добро не слишком ценится. Речь ни в коем случае не идет об умышленной порче, но, в общем, то, что окружает японца, заботит его мало. Можно с легкостью представить себе, что крупные города вроде Токио и Киото в описываемую эпоху были довольно грязными, и муниципальные службы по уборке города были далеко не такими организованными и эффективными, как в наши дни…
Первые дома в европейском стиле появились только в начале XX века, хотя в эпоху Мэйдзи уже возводили общественные и административные здания из камня и кирпича. Рядом с убогими лачугами выросли построенные по линеечке вдоль улиц дома зажиточных ремесленников и торговцев, кое-где перед ними можно было увидеть небольшой сад или просто одно-два деревца, которые сажали не столько для красоты, сколько для пользы. Только самые богатые могли позволить себе разбить сад с чисто эстетическими целями. Чтобы хоть как-то восполнить недостаток зелени, каждый домохозяин обзаводился одним-двумя «миниатюрными садами» (бонсай, бонсжи), которые, в большей или меньшей степени, напоминали ему о родных местах в деревне.
Чтобы избежать превращения мегаполисов в сплошное скопление зданий без единого дерева, власти занялись устройством парков и начали программу по озеленению городов, в основном занимаясь этим на землях, ранее принадлежавших крупным феодалам. Так, в 1873 году в Токио был разбит парк Асакуса, а в 1903 году — Хибия.
Кое-где оставались здания в восточном стиле, построенные правительством, а не частными лицами. Последние особо не стремились нарушать облик дома, заменять татами на стулья и вставлять окна со створками. В целом архитектура жилых помещений в течение всего периода Мэйдзи осталась практически прежней, если не считать типов зданий, описанных выше. Но зато государственные службы, стремящиеся к европеизации и к привлечению новых министров и служащих, с энтузиазмом принялись усваивать образцы западной архитектуры. Фундамент первого здания европейского типа был заложен в 1861 году, то есть задолго до эпохи Мэйдзи, французским инженером, который вместе с тридцатью двумя техниками и специалистами прибыл для строительства двух литейных цехов для производства оружия. Год спустя англичане, чтобы не отставать от французов, построили в Эдо современное здание для размещения в нем одного из отделов своего посольства. Стены его были деревянными, а крыша черепичной, и вскоре после завершения строительства здание погибло в пожаре, устроенном ксенофобами. Зато в Йокогаме, представлявшей собой в ту пору крошечный рыбацкий поселок, дома европейского типа стали появляться одно за другим. Первыми современные здания там построили англичане и американцы, за ними потянулись и другие, желавшие превратить этот маленький порт в современную гавань. С 1867 года компания Симидзу по плану европейских и американских архитекторов принялась возводить там многочисленные здания.
В Эдо после прихода к власти императора Муцухито государственные службы вынуждены были за неимением лучшего размещаться в старых домах, принадлежащих даймё и сёгунату, в ожидании того времени, когда иностранные специалисты, приглашенные в Японию, построят для них более благоустроенные здания. Монетный двор был закончен в 1868 году; в 1871 году компания Мицуи построила деревянное пятиэтажное здание банка, куда почти сразу же въехал Национальный банк Японии. В 1872 году, после проведения первой линии железной дороги Токио — Йокогама, в районе Симбаси, вскоре ставшим процветающим деловым центром (каковым он и остается по сей день), появился вокзал. С этих пор программа строительства, принятая правительством, непрестанно расширялась, чему немало способствовали архитекторы, прибывшие из всех стран Европы и Америки. Этим, кстати, объясняется огромное разнообразие стилей. При строительстве первых административных зданий мало считались с окружающей средой и с климатическими условиями страны, поэтому работать в этих помещениях было иногда просто невозможно. По мере того как появлялись кабинеты для служащих, возникала новая категория людей, ведущих новый образ жизни. Работающие в этих кабинетах чиновники считали своей прямой обязанностью обставлять помещение столами и стульями и пользоваться ящиками для хранения документов. Служащие сменили традиционную одежду на европейскую, переняли (правда, не без некоторого отвращения) западные привычки, которые, по их мнению, делали их более «современными». Мало-помалу они стали вести двойную жизнь, превращаясь на работе в европейцев, а дома оставаясь японцами. Они не смешивали эти две линии поведения, но поочередно следовали им, накладывая, таким образом, разные цивилизации друг на друга. Эта манера поведения, наблюдающаяся до нашего времени, все шире и шире распространялась в городах и даже в деревнях, где строились административные здания на западный лад; и по мере того как множились государственные службы, увеличивалось количество служащих и чиновников. Поскольку частных предприятий также становилось больше, а они, в свою очередь, строили здания под офисы в европейском стиле, тысячи людей, работающих там, вынуждены были вести эту двойную жизнь, совершенно переворачивающую устоявшиеся традиции.
