своими хоботами, руками или телами, оказываются обязательной частью пути не просто вверх, но к царскому состоянию. Однако у этих схваток есть еще одна обязательная черта, которую нельзя упустить. Битва со змеем или иным хозяином царства-яйца предполагает обращение к подвальной части внутреннего дворца.
Там, в подвале у змея, стоят бочки с сильной и слабой водой. Герой должен их переставить местами, чтобы во время битвы, когда змей утомится и бросится в подвал к источнику силы, ослабить его, а самому напиться силой. Сила сказки, как и сила живого русского языка, осознается жидкостью.
Победа одерживается в этой битве только после того, как герой сделает своим источник силы очередного царства, овладеет им настолько, что владевший им змей признает его победу и будет просить о пощаде.
И это снова возвращает нас к платоновским представлениям о строении человека. Три части души, соответствующие трем частям общества, имеют источники – архе – силы. Для каждой части полиса, то есть для каждого сословия, правящим является свой источник, что значит, сила своего качества. Условно говоря, силы эти так же различаются, как медь, серебро и золото.
Нижняя часть общества – его презренное большинство, состоящее из рабов, женщин, торговцев, ремесленников и земледельцев, – управляется эпитюметикон дюнамис, силой охоты.
Средняя, то есть воины и стражи полиса, живет за счет силы духа, тюмоедис дюнамис.
А верхняя, то есть мир правителей или царей, питается логистикон дюнамис или силой ума.
Выше могут подняться только философы и мудрецы. Но смею предположить, что выше могут летать только жрецы, проводящие мистерии, во время которых совершались полеты в миры богов.
Есть соблазн посчитать, что волшебная сказка, чье содержание повторяет инициационный миф, подразумевает именно такой полет жреца или шамана в высший мир для встречи с богами. А значит, ищущий человек стремится перейти в состояние такого мудреца, для чего он должен прорваться сквозь сплетения хоботов и овладеть всеми источниками внутренней силы.
Однако мы точно знаем, что итогом инициации является сказка. И если сказка живет в народной среде, то это народная сказка, которая поминает царское состояние лишь как некое напоминание о самом высоком. Впрочем, как и свадебный обряд, во время которого простые крестьянские юноша и девушка подымаются до состояния молодого князя и молодой княгини.
Безусловно, это царское состояние вовсе не отражение действительности того общества, где проводилась инициация. Это состояние духовное, и состояние редкое, вроде тех духовных подъемов и озарений, которые случаются в жизни любого человека, когда он совершает усилия и подымается над собой.
Действительность сказки говорит о том, что царское состояние было целью каждого проходящего обряд, но не могло быть социальным, не могло предоставлять какое-то особое место в обществе.
И нам остается принять, что мы просмотрели что-то очевидное, что всегда было перед глазами.
На мой взгляд, эта очевидность вопиет: сказка рассказывает о такой древности, когда человечество осознало себя на росстани и совершило выбор из всего того обилия путей развития, который предлагал миф. Люди могли идти в развитии своего разума в любом направлении, хоть в сторону животных, хоть в сторону богов, но избрали стать человеками.
Именно это ЧЕЛОВЕЧЕСКОЕ состояние и обретает герой сказки, пройдя все испытания и получив право жениться и занять место полноправного члена общества. Именно то состояние, которое теперь не удовлетворяет нас, было для тех времен осознанно как высокое, царское. И далеко не все могли до него дорасти.
Инициации были фильтром, пропускавшим лишь сумевших победить свою природу и совершить этот выбор на уровне овладения своим силовым составом по человеческому типу. Из этих отобранных инициациями и родилось современное общество.
Сколько тысячелетий работал этот механизм отбора, сказать невозможно. Но определенно прошедших его было достаточно, чтобы однажды мы ощутили, что он стал не нужен, потому что возврат невозможен. С этого мгновения инициации стали уходить из нашей культуры за ненадобностью, поскольку сослужили свою службу и создали современного человека.
С отмиранием инициаций завершился второй период развития Разума в человеческом теле. Вслед за ненужностью инициаций и вторящая им волшебная сказка постепенно стала не нужна в нашем мире.
Что придет на смену, сказать пока трудно, но придет, и Разум шагнет дальше. Быть может, этот третий период уже начался, почему мы и не можем оторвать своих детей от компьютерных игр.
Но если это так, развитие Разума завершило еще один круг своего движения вверх по спирали, и мы имеем совмещение инициации и сказки в компьютерной игре, где история, сюжет совмещаются с прямым переживанием, как если бы ты был участником мифа.
Этот разговор об особенностях русской волшебной сказки я бы хотел начать с одного психологического наблюдения, хотя оно может быть основанием и для некоторых философских обобщений в рамках современной теории познания.
Наблюдение это, на первый взгляд, вполне житейское: очень часто у нас отсутствуют вопросы там, где им полагается быть. Я это вижу даже так: есть места, предназначенные для вопроса. В сущности, там уже стоит вопрос, но мы его не задаем. Выглядит это как места в мире, но думаю, они в нашем сознании, в Образе мира.
Более всего это похоже на ту психологическую слепоту, которая создается под гипнозом: человека усыпляют и внушают, что, проснувшись, он не будет видеть одного из присутствующих. Так называемое, постгипнотическое внушение. Его будят, он просыпается и не видит этого человека, который стоит, к примеру, у окна. Но когда испытуемому предлагают подойти к окну, так что по пути он обязательно столкнется с невидимкой, он его обходит!
Этот маневр кажется странным, даже ему самому. Поэтому, когда испытуемого начинают расспрашивать, почему он так ходит, человек начинает придумывать самые неожиданные объяснения и даже лжет о том, что у него закружилась голова или он хотел что-то рассмотреть на стене сбоку.
Это искусство рационально объяснять свои странности необходимо разуму, чтобы сохранить уверенность в своем здоровье. Иначе он попадет в состояние стресса, который сильно осложнит жизнь. Можно назвать это защитным механизмом сознания.
Но странности загипнотизированных очевидны и бросаются в глаза. А вот то, что мы по жизни постоянно не видим вопросов там, где они должны быть, совсем не очевидно. Но стоит только допустить, что эти вопросы уже есть, что они прямо перед нашими глазами, когда мы хотим подойти к некоему «окну», но мы их не видим, как беспокойство просачивается в душу.
В этом мире повсюду расставлены вопросы. Те, кто их видит, находят окна, двери и пути. Остальные становятся жертвами мошенников
