Тиваивака, трубастый голубь
Тиваивака вился в тревоге вокруг дома богини огня Махуи-ки. Стены дома обуглились, зеленые деревья и кусты сгорели дотла. Дым еще курился над покинутой землей, обезображенной пламенем.
Самой Махуики нигде не было видно. Мауи похитил у нее огонь, и когда Махуика поняла, что произошло, она решила расправиться со смельчаком. А через некоторое время Мауи вернулся на пепелище, чтобы разыскать Махуику. Но все его усилия были тщетны.
Вдруг Мауи увидел Тиваиваку, трубастого голубя, и, прежде чем тот успел улететь, схватил его и потребовал, чтобы голубь сказал, где Махуика.
— Нет, — ответил голубь, — ничего я тебе не скажу.
Мауи стиснул шею птицы так, что у нее чуть не выскочили глаза, а хвост растопырился веером и загнулся кверху.
— Говори, — требовал Мауи вне себя от ярости. — Говори, куда ушла Махуика.
Тиваивака изнемогал от боли.
— Не знаю, — простонал он. — Я не знаю, куда она ушла.
— Тогда скажи, где она спрятала огонь. Я знаю, что она спрятала огонь. Я хочу добыть огонь для людей.
— Ну, если ты хочешь сделать подарок людям, — уступил Тиваивака, — тогда я скажу тебе, где Махуика спрятала огонь. Вернись домой, возьми два кусочка дерева каикомако и потри друг о друга. Вот где Махуика спрятала огонь. Внутри каикомако. Потри два кусочка дерева, тогда увидишь, что огонь только и ждет, когда ты выпустишь его на волю и дашь ему какое-нибудь дело.
У маленького Тиваиваки так и остались выпученные глаза и хвост веером, загнутый кверху, потому что Мауи чуть не удушил его, когда искал огонь. Но Тиваиваку это нисколько не огорчает. Широкий хвост служит ему парусом и помогает быстро менять направление в воздухе, когда Тиваивака гоняется за насекомыми, которыми он кормится.
Когда солнце скрывается за горизонтом, а луну закрывают облака, когда отблески огня играют на стенах дома, а разговоры и смех постепенно стихают, в темноте ночи иногда слышится шорох крыльев. Мрак непроницаем, но где-то в вышине вдруг раздается крик и гремят раскаты смеха, от которых стынет кровь.
— Хокиои! Хокиои! — кричит птица.
Ее крик переходит в свист, наводящий ужас, птица устремляется вниз, потом снова взмывает в черное безмолвное ночное небо.
Это кричит Хокиои (Хокиои — мифическая птица, возможно вымерший гигантский орел.), птица-невидимка, она с торжеством выкрикивает свое имя, чтобы досадить Каху, ястребу. И вот почему...
Когда-то давным-давно Каху и Хокиои поссорились.
— Ты большая и неуклюжая, — сказал Каху, — ты только и можешь, что махать крыльями надо льном.
— Ах ты хвастун, подлый хвастун! — закричала Хокиои. — Я летаю выше тебя. Я могу улететь так высоко, что ты меня не увидишь! — Хокиои была вне себя от ярости. — Ну-ка, давай померяемся силами! — закричала она и бросила на ястреба горящий ненавистью взгляд. — Не будем терять время, давай полетим, пусть птицы посмотрят, кто из нас неуклюжий, я или ты!
Каху видел, что все птицы прислушиваются к их спору, и принял вызов. Хокиои и Каху взмахнули крыльями и взмыли в небо. Хокиои смотрела вверх, она напрягала все силы, чтобы лететь выше и быстрее Каху. Ястреб как всегда летел, устремив взгляд на землю, и вдруг увидел, что над лесом поднялось облако дыма и красные языки пламени лижут верхушки деревьев. В ту же минуту он забыл о споре с Хокиои и, испустив радостный крик, устремился вниз, на опушку леса, в надежде поживиться крысами и ящерицами, которые убегали от огня.
Хокиои не знала, что Каху полетел вниз. Ее глаза были по-прежнему устремлены на голубое небо, а неутомимые крылья взмах за взмахом поднимали ее все выше и выше. Хокиои поднялась так высоко, что птицы, которые за ней следили, потеряли ее из виду. День уступил место ночи, на небе высыпали звезды, а Хокиои все набирала высоту. Она остановилась, только когда первые лучи солнца осветили небо, только тогда Хокиои посмотрела вниз. Каху нигде не было видно, и земли тоже.
Вот как случилось, что ни один смертный так и не видел Хокиои, вот почему темной ночью Хокиои летает низко над землей и в насмешку над Каху выкрикивает свое имя: Хокиои, Хокиои!
Купе (Купе — легендарный герой, один из первооткрывателей Новой Зеландии.) приплыл в Ао-Теа-Роа с двумя птицами: Рупе, лесным голубем, и Те Кавау, бакланом. У каждой птицы были свои обязанности: Рупе искал в лесу плоды, семена и другую пищу, а Те Кавау разузнавал, какие на острове реки и высокие ли приливы в бухтах.
Когда они остановились в бухте Манукау, Купе послал Кавау вперед и велел хорошенько осмотреть все места для стоянок, начиная с Манукау до залива Фангануи-а-тара. Кавау вскоре вернулся и сказал, что течение в реках не очень сильное. Тогда Купе послал птицу на западное побережье Северного острова, чтобы посмотреть, какие там реки и бухты, и Кавау снова сказал, что Купе нечего опасаться, его лодка может плыть спокойно. Все это время баклан Кавау так много летал и бродил по рекам, что его ноги и крылья стали необычайно крепкими и сильными, и ему хотелось найти поток, с которым он мог бы всерьез помериться силами. Даже приливные волны Раукавы (Раукава — пролив Кука, отделяющий Северный остров Новой Зеландии от Южного.) не внушали ему страха.
Купе поплыл на юг, а когда он разбил лагерь, к нему пожаловали гости.
— Где вы живете? — спросил Купе прилетевших птиц.
— На соседнем острове.
— Какая у вас там еда?
— У нас много разных семян, это очень хорошо для детей Тане. Приплывай к нам на остров, сам увидишь.
Но тут в разговор вмешался Кавау:
— Не знаете ли вы такие места на море, где бывают особенно высокие приливы или, может быть, вам известно, где текут бурные стремительные реки? Я видел воды Раукавы, мне ничего не стоит переплыть этот пролив.
Птицы с Южного острова оглушительно закричали:
— На нашем острове много рек, с которыми тебе не справиться! Полетим вместе, сам увидишь!
Купе согласился отпустить Кавау. Баклан поднялся в воздух и вместе с гостями долетел до узкого пролива между Ран-гитото (Рангитото — остров Дюрвиль.) и Южным островом. Вода в проливе кипела, как на речных порогах.
— Это то, что мне нужно, — сказал Кавау. — Если я смогу переплыть через пролив, значит, он не так страшен и не повредит лодку моего хозяина.
Кавау сел на берег и коснулся крылом буруна, как купальщик, который щупает воду ногой. Но вода в проливе неслась со страшной быстротой. Она потащила Кавау за собой и вынудила его упасть на колени. Кавау протянул к воде второе крыло, но его остановил пронзительный крик птиц:
— Кавау! Ты погибнешь!
И все-таки Кавау не испугался. Вода, как в капкане, зажала его крыло, перегородившее пролив от одного берега до другого. Кавау яростно махал свободным крылом, пытаясь подняться в воздух, но его отчаянные попытки окончились неудачей. Неумолимый стремительный поток оказался сильнее Кавау. Отважный спутник Купе встретил, наконец, достойного противника. Вода сомкнулась вокруг бесстрашной птицы, сбила ее с ног и закрутила, как веточку в водовороте. Кавау продолжал бороться, но в конце концов у него сломалось крыло. Так погиб храбрый Кавау.
Во Французском проливе до сих пор лежит огромный валун, который преграждает путь высокому приливу и стремительному течению. Это окаменевший Кавау, это скала, названная так в честь птицы, бросившей вызов воде. Окажись Кавау сильнее, пролив навсегда остался бы недоступным для людей, но у Кавау сломалось крыло, и сейчас те, у кого хватает мужества, могут переплыть пролив на лодке.
Давным-давно, когда Матаора пришел за своей женой в страну сумерек и увел ее потом в мир света, вождем птиц в нижнем мире был голубь, Тиваивака. Матаору и Нивареку ожидало немало опасностей во время их долгого пути домой, и Тиваивака приказал Попоие, сове, и Пеке, летучей мыши, идти с ними и показывать дорогу.
Матаоре приходилось силой прокладывать себе путь, он боялся, что кто-нибудь убьет его провожатых, и прятал их в кустах, в пещерах — в любом темном уголке, где их трудно было заметить. Вот почему Попоиа и Пека до сих пор любят темноту. Они привыкли к сумеркам и днем плохо видят.
Если вы наткнетесь на сову, которая сонно мигает при ярком свете, знайте, что она почти слепа, когда сияет солнце, и, может быть, как раз в эти часы мечтает о мышах, которыми будет лакомиться с наступлением благосклонной к ней ночи. Не забывайте, что это она, Попоиа, вместе с Пекой помогла Матаоре и Нивареке добраться до просторов нашего мира, где светит солнце и дует ветер.
Белогрудая синица, жизнерадостная ясноглазая птичка, постоянно высматривает мошек. Когда маори видят, что кто-то ищет потерянную вещь, они говорят:
— Вот бы тебе глаза синицы!
Муж Миромиро любит свою жену. Когда она строит гнездо для коричневых в крапинку яиц, он очень заботится о ней: приносит траву и веточки, чтобы облегчить ей работу, ловит для нее мошек.
